Настоящие мужчины

Френки и вспомнить потом не мог, как Том-сан привел ее в первый раз. Наверное, за руку. И скорее всего — перед этим он сказал ей самые правильные слова на свете. Пообещал защитить ее или еще что. Ну, что там говорят настоящие мужчины тем, кому нужна помощь?.. Френки мужчиной не был — так, пацан. Пятнадцать лет всего — тощий, жилистый и глупый, по-прежнему ковыряется в пружинах и строит дурацкие «Боевые Френки», судьба которым покоиться на морском дне. Айсберг, наверное, лучше разберется — если захочет. Она была невысокая и худенькая — как все девчонки. Но взгляд настороженный, немного злой. Том-сана она держала за руку, но по-настоящему вцепилась в морщинистую руку, только когда увидела других. Насупилась и спряталась за его спину — куда беззастенчиво заглянул сам Френки. — Это Робин, — сказал Том-сан. — Она будет жить с нами. — С нами? — сощурился Айсберг, но тут же коротко кивнул и отвернулся, как и положено лучшему ученику. — Зачем? — возмутился Френки — еще бы, девчонка, и тут же получил оплеуху от Кокоро-сан. Старуха погрозила ему пальцем — и даже у Френки ума хватило понять, она думает о том же, о чем он сам, — а потом просто протянула руку девочке и поманила к себе. — У меня найдется на кухне теплой воды искупать тебя, — довольно сказала она теплым голосом, от которого несло кухонным чадом, похлебкой и нежностью. — И платье тебе надо раздобыть. Это-то все грязное… *** Френки — почти уже взрослый парень, а чертов Дуреберг до сих пор держит от него секреты с Том-саном. Не признает, значит. Френки все равно, ему плевать на Вотер 7, на мэра, на городские корабли и плотников, которые их строят — он живет своей мечтой. Но все-таки он украдкой прячется у двери и слушает, когда вечером Айсберг ссорится с учителем — Френки мог поспорить, что в первый раз жизни ссорится… — Она опасна! За ней придут! — И что? — Том-сан недовольно крякнул, сплюнул табак. — Она ребенок. Я не могу ее бросить! — Она в розыске, учитель… За нее награда в семьдесят девять миллионов. Городские увидят ее, узнают и пошлют весточку кому надо. И тогда здесь, в доках, полным-полно будет охотников за головами. — Боишься что ли? — насмешливо спрашивает Том-сан — Френки расцеловать его готов за то, что выставляет Дуреберга дураком. — Нет, — вспыхивает тот. — Но если вас из-за нее арестуют… — Я тебя учил строить корабли, — повышает голос учитель. — Но не учил тебя быть трусом! Мужчина должен быть всегда готов к битве. И всегда должен защитить того, кто слаб. Старика, животное, мечту и ребенка. И женщину. Если тебя не устраивает, что Робин тут, я тебя не держу… Тишина между ними — звонкая, рукой можно потрогать. Френки наклоняется к косяку — теперь они оба видят его вихры, но не окликают его. Том-сан сердится, стучит трубкой от досады, Айсберг сжимает кулаки. — Вы не должны страдать за чужие грехи, — горячо говорит он. — Что мы все будем делать, если потеряем вас? — А что ты будешь делать, если потеряешь свою гордость, а? — Том-сан кладет большую руку на голову плачущему Айсбергу, треплет его чуб. — Не злись. И не срывайся на девочке. Я искал ее с того момента, когда увидел листовку… Ты знаешь, Айсберг, какую ношу несет этот ребенок. Ту же ношу я передам вас с Френки. Между вами больше общего, чем тебе кажется… Он откидывается назад, смотрит на звезды — Френки готов поклясться, что звезд на небе больше, чем обычно, смеется глухо. — Мир многогранен, как и сама жизнь. Не все такое, каким кажется… За плохим прячется доброе, Айсберг. Тебе я оставлю этот док и мои умения. Тебе и Френки. Вам оставлю и Робин. Пообещай, что будешь беречь ее так же, как будешь беречь Плутон. Френки не видит, но почему-то уверен — Айсберг кивает, срываясь на слезы. Френки, конечно, не мужчина еще — так, пацан. Айсберг тоже. *** Робин уже не прячется, когда видит его за работой. За столом ест и даже иногда смеется. Кокоро-сан перешивает ей свои платья — в них Робин выглядит такой же девчонкой, как те, что живут в городе — даже лучше. В субботу в городе ярмарка Том-сан идет туда продавать запасные части, шлюпки и еще что-то. На вырученные деньги он покупает всем подарки: серьги и новую кастрюлю для Кокоро-сан, настоящие часы с цепочкой для Айсберга, настоящего мужчины, яркие рубашки для Френки (как у самого Том-сана), а у Робин появляются первые в ее жизни башмачки, юбки и соломенная шляпа. Она стыдливо благодарит и убегает с подарками — Френки и Айсберг находят ее в самом темном месте доков, она примеряет шляпу и корчит себе рожицы в крошечном зеркальце. — Красиво, — говорит Айсберг, когда Робин делает что-то, она краснеет, прячется — как девчонка. Айсберг старше ее на десять лет, для нее он, наверное, принц или волшебный герой из сказки. Робин, наверное, больше всего на свете любит волшебные сказки или принцев. — Подхалим, — вырывается у Френки — Айсберг бросает в него ложку, Том-сан оглушительно смеется под сердитое ворчанье Кокоро-сан — суп расплескался. Маленькая Робин испуганно смотрит на них — и вдруг прикрывает рот ладошкой. Ей весело и хорошо — сердца других тают от такой картины. Френки вдруг понимает, что вкладывает Том-сан в слова о Робин, хотя и побаивается ее немного. Робин читает умные книжки — такие не читает даже Айсберг. Иногда она пишет на песке странные буквы, которые даже выглядят страшно. А еще по ночам она плачет и до ужаса боится огня. Френки думает, что у Робин ран больше, чем кажется — и их не вылечить мазью и повязками Кокоро-сан. Их не залечит даже великий Плутон — или как там его. Не спасет. — Боишься? — спрашивает он, когда они с Айсбергом идут с ней в город в первый раз. — Нет, — врет она, наморщив нос. — Но так много людей. Больших. Большие люди для Робин — опасность. Они могут выдать ее властям или поймать в мешок. Так, наверное. Френки ворчит и чертыхается — негоже ему, великому плотнику, водится с девчонкой. И все-таки легко поднимает девчонку за подмышки и садит себе на шею. Теперь Робин тоже — «большая», выше всех тех, кто может ее обидеть. Хорошо?.. — Хорошо, — счастливо смеется она. — Хорошо! Он несет ее на площадь, где они смотрят на красивых кукол в витринах — Айсберг, который идет за ними, обещает одну такую ей купить. Потом кормят милых ягара булей в заводи и обедают в крошечном кафе вкусной лапшой с морской солью — Айсберг больше всего на свете любит эту лапшу. Домой они идут глубокой ночью — Робин спит на спине Айсберга, не выпуская из рук подаренного ими воздушного шарика, и совсем не кажется опасной для правительства девочкой, человеком, способным погубить всех их… — Что ей снится? — спрашивает Френки — у Робин в уголках глаз слезинки, она вздрагивает, обняв Айсберга за шею. — Может, ее родной дом? — пожимает плечами Айсберг. — Том-сан сказал, что он сгорел… — А может, родители? — Френки хмурится. — Мой отец был пиратом… Интересно, кем был ее отец? — Да не было у нее отца… — качает головой Айсберг. — Она последняя из археологов Охары, ты же знаешь… Ее знания могут разрушить мир, в котором мы живем. Френки косится на Робин, которая все еще спит, на задранное неаккуратным Айсбергом платье, тонкие ноги в следах от комариных укусов, царапину на лбу… — Что-то не похоже… — ворчит он. Айсберг смеется, толкая его плечом. И потом они долго-долго бредут домой, всматриваясь в ночное небо. Френки больше всего на свете любит то время, в котором он сейчас находится, но пока еще не знает, что это так. *** — Дурак! — говорит Робин, когда Френки в очередной раз кривится от ее супа. Не хватает соли, овощи жесткие, рыбу нужно чистить лучше — но объяснять долго. Поэтому он просто кривится в отличие от вежливого Айсберга или деликатных Том-сана и Кокоро-сан — и получает оглушительное оскорбление и рев. — Дуренки, — говорит Айсберг — Френки хочет бросить в него ложку, но с досадой одергивает себя. — Ума тебе точно не хватает, — ворчит Том-сан. — Она же девочка… — укоризненно напоминает Кокоро-сан. Френки косится на них, качает головой, встает из-за стола, чтобы найти Робин. Ей в этом году уже четырнадцать — ему двадцать два. Еще чуть-чуть и он покинет добрые верфи Том-сана, чтобы построить где-нибудь свои. Как знать, будет ли он тогда видеть Робин и есть ее суп, пусть и невкусный?.. Дурак он и есть. Набитый. Настоящие мужчины не заставляют девочек плакать. — Прости, — говорит он, когда находит ее. Робин сидит на мокрых досках, опустив ноги в воду, насупившись. — Ладно, — тут же отвечает она — словно только и ждала этого. Поворачивает к нему лицо, смеется. Робин красивая — это даже Айсберг заметил. У нее белое лицо и голубые глаза, как у той куклы, которую все-таки подарил ей Айсберг. А нос смешно морщится, когда она хочет заплакать. — Совсем невкусно? — с надеждой спрашивает она. — Нет, конечно, — врет он, рука тонет в копне ее темных волосы. — Не плачь из-за меня. Идет? — Я не из-за тебя плачу, дурак, — Робин показывает ему язык. — Просто… Я старалась. А если не нравится тебе — значит, не нравится и другим, да? — Ты мне нравишься… — с дуру признается Френки, тут же краснеет — за его спиной громко смеется Айсберг, который проходит мимо с тарелками. — Черт! Я не это имел в виду! Слышишь? Дура! Френки убегает, потому что видит — Робин приятно, она улыбается, впервые за сегодня, нос ее морщится снова — но уже не из-за слез. В мокром платье она похожа на островитянку, и он понимает, почему Том-сан мечтает спрятать ее от всех на этом пирсе. За прошедшие годы Робин стала смелее и счастливее — и все они тому виной. И он тоже. — Ты мне тоже не нравишься, — с досадой говорит она ему вечером у костра, на котором они жарят каштаны, когда он отчаянно делает вид, что ее не существует, — Мне нравится Айсберг, ясно тебе? Я буду с ним танцевать на городском празднике! — А я тебя и не приглашал, — отбивает он, но все уже смеются — и Том-сан, и Кокоро-сан, и Дуреберг, который тут же обещает Робин свое общество на все время праздника. Каштаны трещат — Кокоро-сан открывает их быстрым движением, посыпает солью. Пахнет морем — Айсберг курит трубку, как у Том-сана, Робин напевает песню, которую сегодня слышала у рыбаков. Хорошо… Это был тот самый последний вечер, когда он видел Робин. На утро, увидев идущих к дому Том-сана морских дозорных, она покинет его и верфь, как ему казалось, навсегда. *** — Можешь зайти, — щедро говорит не просто Чоппер — доктор Чоппер, когда все кончается, но перед Френки забегают неугомонные Луффи с Усоппом, так им было интересно. Сам Френки все еще стоит за дверью, чувствуя, как металлические колени дрожат по неизвестной причине. Наверное, простуда или как там?.. — Ты серьезно? — смеется Джимбей. — Так и будешь стоять? — Дай ему время, оябун, — Санджи тушит восемьдесят пятую сигарету. — Я бы на его месте, наверное, умер бы от страха и от счастья. Тупица! Я тебе никогда не прощу! Он в сердцах бьет Френки по плечу и проходит в каюту, за ним идет, немного подумав, Брук — деликатный и аккуратный, как все старики и музыканты. Джимбей качает головой и входит тоже. За ним — последним — Зоро, он немного сонный, потому что все время был настороже, пока Чоппер и Нами были заняты. Сам Френки забыл про сон — наверное, навсегда забыл — потому что в глубине души поселились снова тот же страх и та же тревога, как в тот день, когда они обнаружили, что Робин покинула Вотер 7. Вдруг это повторится?.. — Ты не войдешь? — ворчит Чоппер. — Дурень! Тупой дурень! Маленький добрый врач ругается как сапожник — доволен своей работой сегодня. Френки машинально кивает и переступает порог. В его кабинете по-прежнему пахнет травами и спиртом — и немного, кровью. Он слышит голоса своих накама и боится слушать дальше — но вот среди них мелькает голос Робин, и сердце Френки, застывшее двадцать лет назад, оттаивает, просыпается. В палате жарко натоплено и шумно — все столпились вокруг кровати. Зоро и Джимбей — подальше, Брук играет на скрипке, хотя она сливается в общий гул, Луффи, Санджи и Усопп лезут в кровать, Нами едва-едва успевает удержать их. У самой двери стоит Чоппер, он замечает Френки и командует — громко и справедливо. — Разойдитесь все, придурки! Дайте ему посмотреть… Испуганный Френки подходит ближе — сердце колотится как бешенное, словно очередной «Боевой Френки» пошел ко дну или Айсберг сказал что-то обидное и правильное. Робин смеется — она-то лучше других понимает, как ему сейчас страшно. Страшно и хорошо — потому что на руках она держит то, что дороже всех на свете праздников и кукол. Важнее Плутона. Лучше моря и приключений. Френки, как завороженный, подходит ближе — нагибается — видит. У ребенка, которого только-только родила Робин, мокрые темные волосы, голубые глаза, подернутые сизой пленкой еще, и мутный взгляд. — Вылитая Робин-чан, — говорит с гордостью Санджи. — И слава богу! Никогда тебя не прощу, Френки! Все заливаются смехом — но Френки их уже не слышит. Он смотрит на новорожденную дочку и видит другую девочку, которую однажды привел к нему Том-сан, и которую он не сумел сберечь. Поднимает глаза на Робин — но в них нет ничего, кроме нежности и любви. — Как мы ее назовем? — спрашивает она, и Френки просто кивает, потому что не слышит, что она говорит, опьяненный счастьем, как обычный пацан, то есть, мужчина. Папа.