***
У Арсения с самого детства не задалось с летуче-ползучими вездесущими тварями (Антон не в счёт). Когда в детском саду девочки с сачками задорно бегали за бабочками-капустницами (очевидно же, кому как не им там летать, откуда же еще в садике было бы столько детей), а мальчики ловили шмелей и майских жуков, чтобы посадить их в спичечный коробок и потом унести домой показать маме, – Арсений шугался слишком высокой густой травы, ведь он, первым из своей группы научившись читать, прочёл в детской энциклопедии про клещей. (Арсений вообще всегда был умным малым. С подачи своей бабули, разумеется. «Учение – зло», или как там она любила ему повторять). Он никогда не прислонялся спиной к деревьям, потому что у него было хорошее зрение, и он видел снующих туда-сюда по стволу муравьев. Не восхищался запуском божьих коровок в небо – он-то знал, какие эти Раисы Васильевны двуличные. Почти проблевался, когда увидел, как девочки со двора прямо в песочнице устраивали роды червяку, аккуратно разрезая его на три части и называя эти кольчатые ошметки «детками». Он купил себе новое постельное белье, когда однажды ему пришлось убить книжкой моль прям на своей разложенной кровати. А еще завел специальную твердую папку, в которой вообще хранил ноты, но чаще всего использовал для самозащиты от внезапных осиных нападений. К слову, и биологию в седьмом классе он тоже не понимал, не принимал и люто ненавидел, да и вообще не видел – то бишь появлялся на ней редко. Из-за этого, кстати, его мать первый и, к счастью, последний раз вызывали в школу. И именно тогда Арсений познал все прелести домашних тематических рефератов взамен практических и лабораторных работ со всем классом. Дебильных коллапсов, связанных с насекомыми и вызывающих у Арсения страх и отвращение, было немало. Однако апогеем (и даунгеем, хотя это скорее про Попова в юношестве) всех его насекомных злоключений лично он сам считал одну косиножку, упавшую с потолка прихожей прямо ему на грудь, когда он собирался пойти пошляться с друзьями по городу. Арсений никогда еще так громко не орал. Плюс, он со всей дури, которой у него всегда было предостаточно, ударил себя везде, где мог, чтобы окончательно добить эту нетактичную мразоту. Потом его мама, увидев эти красноречивые боевые синяки на ключицах, даже поинтересовалась, когда сын приведет свою девушку знакомиться с ней (ха, мама). Гулять, кстати, Арсений тогда так и не пошел из-за внезапно напавшего нервного тика. В общем и целом, насекомые Попова не очень жаловали, а он уж совсем не жаловал их в ответ.***
Антон ритмично вколачивал Арсения в их многострадальный диван. Правая нога Арсения прижималась к спинке дивана, левая нога Арсения прижималась к спине Шастуна. Арсению в целом было хорошо и очень даже охуенно. Антону вроде бы тоже было охуенно – он даже не ныл о своей подвернутой намедни ноге. Ныл он только при особо сильных и глубоких толчках, и то сквозь зубы. Сегодня был вечер пятницы, а впереди ожидались выходные, которые они планировали посвятить друг другу, забив на уже знатно подзаебавшую за четыре года учёбку в универе. Арсению вроде бы нравилось учиться на юридическом. Это был неплохой вариант для человека, который в марте выпускного класса, когда уже утверждали окончательные списки с перечнем сдаваемых экзаменов, до последнего ходил озадаченным и вопрошал: «Хто я?». А потом плюнул на все и решил стать одним из тех, кого в мире и без того как собак нерезаных, то есть – юристом. Важным фактором в принятии данного решения был еще и Антон, который поступал на истфак в тот же вуз, а это означало, что они будут часто пересекаться в корпусе. Страстные обжимания в туалетах во время перерывов и прочие прелести однополых отношений, ю ноу. – Анто-он, давай резче, – прохныкал Попов, стискивая своей ладонью плечо Шастуна. Антон понял – Антон принял, он тоже своего рода умный малый. – Да-а-ахуенно, – отозвался Арсений на действия парня и покрепче вцепился в Шастуна, слегка приподнимаясь, как бы намекая, что его очень сильно вот прям сейчас требуется поцеловать. Что сказать, – любитель контрадикции во всем: пожестче, но с примесью нежнятины и ласкового мацанья в процессе; лапушечный вид снаружи – полная ебанца внутри; если жрет мороженное, то только запивая кипятошным кофе, чтобы резцы от смены температур крошились. – Арс, я близко, – прошептал Антон, немного отстранившись от покрасневших губ тяжело дышавшего Арсения. – Солнце, пожалуйста, не останавливайся. Арсений плотнее прижался к Шастуну, обняв за шею и положив подбородок на плечо. Его затуманенный взгляд с по-наркомански расширенными зрачками, которые бы точно никому предъявлять не стоило, вперился в стену. Арсений вдруг дико заорал. – Арс! Арс, я что-то сделал?! Тебе больно?! Попов, которого этот вопль и предшествующие ему стоны заставили окончательно охрипнуть и перестать орать, продолжал в немом ужасе смотреть на стену над диваном. Шастун проследил за его взглядом и тоже резко дернулся, чудом не улетев с дивана в ебеня, – на стене сидел сраный паук-птицеед. Шастун завис на секунду, а потом начал припаднически ржать, уперевшись лбом в грудь затрясшегося Арсения, который был в шаге от того, чтобы либо самовзорваться, либо улететь на жопной тяге куда-то далеко на орбиту между Марсом и Землей и составить компанию чайничку Рассела. Оттолкнув от себя голову Шастуна, Арсений выполз из-под него и отлетел на другой конец комнаты, где наконец взорвался: – Какого, блять, хуя?! Антон, что за поебень?! – Я купил нам паука, – тихо ответил уже отсмеявшийся, но все еще улыбающийся Антон. – Ты что?! Арсений, кажется, потихоньку начал переходить из панического состояния «я в полном ахуе» в состояние «я те не то шо ебало разъебашу – я те ебало разъебашу». – Купил нам паука. Улыбка Антона начала медленно уплывать с его лица. – Ты же хотел домашнее животное, постоянно мне об этом говорил – вот тебе питомец. Познакомься, это Мурзик. – Антон, все еще не теряя оптимизма, но уже сомневаясь во всех своих поступках, включая рождение на свет, указал ладонью на это мерзкое волосатое существо на стене. – Только он сбежал, походу. Не понимаю, как это случилось, я вроде его хорошо закрывал... – Какой в пизду Мурзик? Антонина, блять, Семёновна недоделанная! Я имел в виду попугайчика, там, или черепашку, а не это, сука! Шастун, ты, блять, конченный, просто конченный! От накатившей злости и пережитого испуга у Арсения, видимо, начало сильно подниматься давление, потому что даже с дивана Антон видел, как у того лопались капилляры в глазах, из-за чего они покраснели. – Я почти коней двинул, почти своей, сука, слюной захлебнулся! Ты, пидорасина, не соизволил не то что спросить меня и посоветоваться, как все, блять, нормальные люди в отношениях делают – ты даже не предупредил! О том, что купил ебучего птицееда! Краснота теперь перетекла еще и на лицо и шею Арсения. – Я бы сказал о нем! Просто чуть позже... не было... не было подходящего момента... – жалкое тихое оправдание вмиг посерьёзневшего после такой гневной тирады Шастуна абсолютно не поспособствовало таянию льда между ними. – А сейчас-то, конечно, заебись какой подходящий был! – Я хотел что-то сделать с твоей нелюбовью к насекомым, а что могло бы помочь лучше, чем приобретение одного? – Ты хотел?! Ты хотел, блять?! Знаешь, чего я хотел? Чтобы ты, блять, зауважал меня и мое ебучее желание не соприкасаться с этими тварями, а не совершал долбоебские поступки якобы с целью помочь! Арсений реально разошелся, и Шастун уже был готов, если что, отбиваться от него подушкой, или, что более вероятно, просто героически принять свою смерть, если Попов будет слишком решителен. Этот человек с арахнофобией и еще сотней других диагнозов, заканчивающихся на -обия, получив свой самый жуткий триггер прямо под нос так подло и неожиданно, может быть способен на любые радикальные действия. – Я подумал, что это позволит тебе понять... – продолжил оправдываться Антон, пока Арсений судорожно искал глазами свою футболку, что оказалась брошенной на спинку стула вместе с его джинсами, – ...что они не такие уж страшные и уродливые. Посмотри, какой он пушистенький... – уже одевшийся Арсений схватил со стола телефон с зарядником и почти побежал ко входной двери, – ...довольно милый и прикольный... Арсений! – Антон отвлекся от описания великолепностей паука, чтобы увидеть уже шнурующего свои кроссы Попова. – Можешь не ждать меня сегодня, – взяв с вешалки пальто, холодно бросил Попов и хлопнул дверью. – Мда, – произнес Шастун в резко наступившей и потому оглушающей тишине. Потом он перевел взгляд на свой давно уже упавший член с уныло поблескивающим смазкой презервативом, на пивас, который они с Арсением чуть позже планировали высосать на пару, и встал с дивана, чтобы аккуратно пересадить Мурзика со стены к себе на ладонь. – Хуево получилось, Мурзик.***
Арсений не появлялся дома двое суток. Он кантовался у Егора – одного своего другана с юрфака – это Антон выяснил практически сразу. И потом звонил Егору стопятьсот раз (Попов не брал трубку), интересовался, как у Арсения дела (он же всё-таки хороший парень, ну, за исключением ситуации с птицеедом), и на сколько баллов из десяти тот хочет прописать ему в печень при встрече (семь). А потом Попов, вернувшись утром в понедельник – все-таки нужно было идти на пары, Антон подозревал, что тот вернется хотя бы за ноутбуком – всячески игнорировал как самого Антона, так и все его миротворческие поползновения. Целую неделю. Хотя при этом честно соблюдал установленный ими самими график уборки и мытья посуды. Еще Арсений старательно избегал террариум с пауком на подоконнике, а когда Шастун открывал террариум, чтобы покормить насекомое, то прятался в ванной, где успешно мимикрировал под кафельную плитку – она тоже была бледная и плоская, это было нетрудно. Но к концу недели поняв, что Антон возвращать паука туда, откуда он его взял (в ад, видимо), – не собирается, потому как сильно к нему привязался (а ведь любовь зла – полюбишь и птицееда), Арсений решил, что дальше так продолжаться не может. И раз его жизненные условия так круто меняются, то и ему самому придётся меняться и как-то в них адаптироваться. Арсений ведь тот еще Беар Гриллс. Тут уже было не дело принципа – с пауком или без паука – Попов просто скучал по Антону, которого давно простил, но все равно добровольно динамил неделю. Ладно, Арсений взрослый человек и готов идти на компромиссы, в конце-то концов. Может же любовь и его толкануть на долбоебские поступки, о которых он, возможно, потом пожалеет? Арсений дожевал свой сырок и пошел из кухни в их единственную в этой съемной квартире комнату. Антон нашелся на диване, залипающим в одну из частей Нэнси Дрю – заслуга Попова, это он подсадил Шастуна на эти детективные игры. Хотя, когда тот впервые увидел играющего в них Арсения, то начал дико ржать. Потом еще стебался весь вечер напролёт. Однако уже на следующий день подполз, чтобы поотгадывать за Арсения судоку в одном из квестов. Шастун, как оказалось, шарил в судоку и, вау, Арсений был впечатлён. Попов покосился на террариум с застывшим в нем пауком, что-то окончательно для себя решая, и потом перевел взгляд на парня. – Антон, мы можем поговорить? Шастун вытащил из уха наушник и взглянул на Арсения. – Ты наконец-то раздуплился? – Называй как хочешь. – Он подсел к Шастуну на диван. – Прости, что наорал на тебя тогда. И что игнорил тоже. – Я это заслужил, нехуй было пугать тебя до усрачки. – Антон убрал ноут с коленей и полностью развернулся к Арсению. – Да, знаю, но все равно не могу не извиниться. – Антона это умилило: иногда Попов без капли стеснения звал его лохом, чмошником и пидорасом, а иногда, прямо как сейчас, грыз себя, наорав по весомой причине. – Я тут подумал. Если тебе и правда так дорог стал этот паук, то и хуй с ним – пусть живет с нами. Антон удивленно поднял брови, став похожим на сильно заинтересованную в чём-то собачку. – Ты сейчас серьёзно? Вот прям серьёзно? – Он резко подался вперёд, почти оперевшись на колени сидящего рядом Арсения. – Да. Думаю, Мурзик может остаться. – Теперь Антон абсолютно точно оперся на колени Арсения, взбудоражено вглядываясь тому в лицо. – Но только при условии, что я больше никогда не увижу его, наблюдающим со стены за тем, как мы ебемся. – Арс, спасибо! – Шастун почти лег на Арсения, обвив его всего своими длиннющими руками. – Блин, спасибо! – И что я никогда не замечу его, ползущим по мне, пока я сплю. – Да! – радостно ответил Антон, щекотно упираясь своим носом Арсению куда-то между шеей и плечом. – Или ползущим по тебе, пока ты спишь. – Ага! – Или вообще замечу его, ползущим где-либо вне террариума. – Понял. – Антон поднял голову, чтобы с обожанием взглянуть на Арсения. – А я был в процессе поиска места, куда его можно было бы пристроить. Но кроме того питомника, откуда я его и забрал, никто не соглашался. А мы с Мурзиком уже успели стать супер-кентами – представь только, как бы он расстроился, верни я его туда обратно! – Шастун слегка потряс улыбающегося Арсения за плечи. – Ладно-ладно. – Попов накрыл руки Антона сверху, чтобы тот перестал его трясти. – Я-то подумал, что ты вообще уже не собираешься его куда-либо сбагривать, так что решил просто смириться, а потом уж как пойдёт. – Арсений отлепил от себя одну руку Шастуна, чтобы переплести свои пальцы с его. – Я рад, что ты хотя бы не предложил своей матери его приютить. – С чего ты взял? Предложил вообще-то. – Глаза Арсения округлились. – Твоей предложил тоже. – Глаза Арсения округлились еще сильнее. – Но они ожидаемо не согласились. – Мудрое решение. У них хоть был выбор, – Арсений саркастически сощурился. – Ну, эй. – Антон подтянулся повыше, чтобы быть на одном уровне с лицом Арсения. – Я это очень сильно ценю. Ты лучший. И я люблю тебя, знаешь? От этих слов взгляд Арсения чуть поплыл, да и сам Арсений тоже. Они хоть с Антоном и встречались туеву хучу лет (пять, если быть точнее), а знакомы были еще больше, но каждый раз, когда Антон говорил ему о своих чувствах – Попова развозило в лужицу. – Знаю, я тебя тоже. – Он нежно погладил Шастуна по щеке. – Кстати, как ты можешь сейчас заметить, паук закрыт в террариуме... – протянул Попов, мельком переведя взгляд с глаз Антона на его губы и обратно. – Ну да, и что? – не понял Антон. – И значит, что он не сможет наблюдать со стены за тем, как мы с тобой ебемся, смекаешь?.. – Вполне, – произнес Антон, обхватывая ладонями лицо Арсения и впервые за неделю наконец целуя его.***
В отсутствие Шастуна Арсений решил вспомнить свою молодость, и поэтому достал из шкафа скрипку, которая переехала в Москву вместе с ним. Воспоминания о музыкальной школе у него остались не самые приятные: пальцы безостановочно болели, на шее оставались синяки от подбородника, учителя его гнобили (не только его, на самом-то деле, но так Арсений мог почувствовать себя еще более ущемлённым геем и поплакаться кому-нибудь о своей нелегкой жизни), друзей среди других учеников у него там тоже не было, потому что «скрипка – это пидорский инструмент, а нормальный пацан должен играть на гитаре». Хотя специнструмент он выбирал не сам – то была воля его матери, которая вообще и привела его в ту обитель страха и мучений, потому как считала, что ее сын должен обязательно научиться игре на скрипке. Попову свой инструмент тогда не то чтобы не нравился – он его ненавидел. Настолько, что ближе к выпуску из музыкалки даже полюбил и потом продолжил еще очень долгое время – вплоть до самого переезда – терроризировать всех соседей по стояку (Антон не в счёт). Арсений настроил свой запылившийся альт, наканифолил смычок и, встав поближе к солнечному свету, начал вспоминать то дохуя огромное произведение, которое исполнял на выпускном экзамене, а потом еще и на общем концерте. Честно говоря, Попову было откровенно похуй, чем конкретно заниматься, лишь бы не делать ИДЗ по за коим-то хуем повторявшейся на четвертом курсе юрфака философии. Дедлайны горели, идей не прибавлялось, собственно, как и желания делать этот шлак – он его трезвым так вообще никогда не закончит. Арсений был примерно на середине произведения, когда его привлекло шевеление слева. Это Мурзик решил совершить послеполуденный променад по террариуму. Выполняя свои обещания, Шастун стал очень тщательно следить за тем, надежно ли птицеед закрыт внутри, так что Арсений не переживал, что тот мог случайно выбраться и устроить геноцид ему и всей его родне. Мурзик заполз на камень, на который падал солнечный луч, и застыл на нем. Миллионы ворсинок на его тельце красиво поблескивали на свету. Арсений зачем-то решил подойти посмотреть поближе. В голову к Попову начали закрадываться шальные мысли, от которых он сам слегонца прихуел. Вернувшийся с пар Шастун застал своего парня, вплотную стоявшим рядом с террариумом, в котором Мурзик чрезвычайно медленно полз по камню. Арсений слышал хлопок входной двери, но все равно дернулся от раздавшегося в тишине вопроса: – Ты что... наблюдаешь за ним? – Шастун был крайне ошеломлён хотя бы тем фактом, что Попов добровольно подошел к пауку ближе, чем на метр. Арсений стушевался. – Я... я тут порефлексировал маленько... а вдруг это как с суши? – Антон посмотрел на Арсения как на дебила, выразительно подняв одну бровь. Арсений поспешил разъяснить: – Ну, знаешь, ты сначала пробуешь и думаешь типа, что это за параша, а потом еще раз пробуешь и кажется, будто это заебись какая классная еда, буду есть ее всегда? – сумбурно закончил свои объяснения Арсений и заискивающе посмотрел в глаза Антону. – Не знаешь. У меня же аллергия на рис. – Точняк. Но ты понял аналогию. – Конечно понял. Шастун бросил около стены свой рюкзак и подошёл к Арсению, закидывая руку ему на плечи, приобнимая. – Намек ли это на то, что ты готов сменить гнев на милость и тоже стать с Мурзиком супер-кентами? – Антон игриво ткнул указательным пальцем Арсению в щеку. – Время покажет, – пожал плечами Попов. Затем он выпутался из объятий и подошёл к оставленному у стены рюкзаку. – Уебищная программа, кстати. Антон только сейчас заметил в руках у Арсения скрипку, которую тот так и не положил. – Нахера тебе сейчас скрипка? – Поскрипеть захотелось. – Попов все-таки решил убрать ее обратно футляр. Его мама в свое время заплатила просто дохуище денег за инструмент, а Арсений не мог так разочаровывать свою мать, разъебывая о дверные косяки ее долгосрочное вложение. – Ты купил коньяк? – Попов наклонился, чтобы поднять рюкзак с пола. – Ага. – Шастун стянул с себя джинсы, намереваясь переодеться в разношенные домашние шмотки, которые, как считал Арсений, стоило бы пустить на розжиг. – Только не сращиваю, с чего это вдруг ты захотел накидаться посреди недели. – Антон, не все вещи в этом мире должны быть познаны, должна оставаться какая-то загадка, – надзирательно произнес Попов. – У тебя снова траблы с философией? – Да. Они играют в долгие гляделки. – Ладно. – Шастун отвел взгляд, чтобы натянуть штаны и завязать на них шнурочки – а это довольно трудно сделать вслепую. – Пошли нахуяримся. Я там еще шаурму купил. – Антон выдернул рюкзак из рук парня и пошел на кухню. – Ты прелесть, – улыбнулся Попов и бодро зашагал за ним. Спустя примерно три часа и полбутылки коньяка философская параша была дописана. Причём писал ее Антон, а Арсений просто лежал на его коленках, периодически поглаживая бедро и явно отвлекая от процесса. – Я, кстати, где-то в середине текста вставил «хуй», – сообщил Антон, захлопывая ноут и потягиваясь. – Уверен, никто даже не заметит. А если и заметит, то по контексту в принципе даже впишется. Он запустил руку в волосы все еще лежавшего на его коленях Арсения, начав плавно их перебирать. – Лучше бы ты, ну, не знаю, вставил хуй в меня, например, – пробормотал Попов, жмурясь на приятные действия парня и отмечая про себя, что нужно будет не забыть потом отредачить файл перед отправкой. Антон хмыкнул и рукой, до этого нежно гладящей волосы, притянул Арсения к себе, сразу глубоко целуя. Арсений извернулся в его руках и поудобнее уселся на коленях, чтобы не свернуть себе шею, которая и без того в таком положении уже начала затекать. А потом моментально запустил руки под футболку парня, начиная мягко поглаживать поясницу и спину. Шастун оторвался от его губ и мокрыми медленными поцелуями перешел на шею и ключицы, когда Арсений тихо простонал, отстранился и слегка пьяненько спросил: – Антон, я хочу потрогать его. Можно? – Шастун не понял, зачем Арсений вообще спросил разрешение, чтобы потрогать его член, ответ как бы и так вполне очевиден. – Конечно, – кивнул Антон и уже потянулся губами обратно к его шее, однако Арсений уклонился, не особо грациозно вскочил на ноги и подошел к террариуму. – А. Ты про Мурзика. – Арсений абсолютно нечитаемо посмотрел Шастуну в глаза. – Иду-иду. Он перетек в вертикальное положение, в два шага добрался до террариума и поднял с него крышку. – Пожалуйста. Арсений боязливо протянул руку, хотя его глаза были полны решимости. Его кисть слегка подрагивала, когда он несмело коснулся паука указательным пальцем. Потревоженный Мурзик, не ожидавший такого внимания к себе, сделал пару шажочков вперед, уклоняясь от прикосновения. Арсений моментально отдёрнул руку, больно ударяя локтем стоявшего за его спиной Антона. – Не бойся и лучше не дергайся. Он не опасен и ни за что не станет нападать, если его жизни ничего не угрожает, – объяснил Шастун. Арсений шумно сглотнул, но поднял руку, чтобы попытаться еще раз. Антон обхватил его ладонь с тыльной стороны. – Давай вместе. Антон медленно направил руку Арсения к пауку, аккуратно опуская его пальцы на паучью спинку. Мурзик в этот раз не зашевелился, и Арсений, едва касаясь, продолжил гладить его уже сам. Было странно, немножечко страшно, но точно не мерзко и не отвратительно. – Знаешь, он не такой уж и мерзкий, – произнес Попов, чуть наклонившись к террариуму и вглядываясь в паука в нем. – Уверен, что ты подумал про меня то же самое, когда в школе все-таки решился дружить со мной, – улыбнулся Антон. – Не, о тебе я такого все еще не подумал, – Попов улыбнулся ему в ответ. – Он ведь не ядовитый? – Браво, Арсений, сейчас самое время это узнать. – Примерно как оса или пчела. Его укус при отсутствии аллергии ничего серьёзного с тобой не сделает. – Меня кусала оса, – вспомнил Попов, продолжая смотреть на Мурзика. – Пчела тоже. – Знаю, Арсений, тебя кто только не кусал. Но Мурзик не станет, я за него ручаюсь, он скромный и воспитанный. Кстати, тебе следует помыть руки после него, – сказал Антон и закрыл террариум крышкой во избежание всяких эксцессов. – Пойду это и сделаю. Арсений ушел в ванную, а Антон присел, чтобы переосмыслить произошедшее. Он ожидал, что когда-нибудь его импровизированная терапия для Арсения начнет работать, в этом вообще и был смысл покупки паука, но он не думал, что она начнет работать так скоро. Не то чтобы Антон ставил на Арсении эксперименты… но да, именно это он сейчас и делал. И как неожиданно и приятно для Шастуна было то, что его «пациент» сам начал проявлять инициативу на пути избавления от собственных страхов. – Шаст, не хочешь догнаться? – Арсений появился в проходе и потряс в воздухе наполовину полной (он же все-таки оптимист) бутылкой коньяка. – Еще спрашиваешь.***
Шли дни, Попов все чаще вертелся рядом с Мурзиком, проникаясь к нему большей симпатией. Он начал болтать с ним, спрашивать, что тот думает насчет жареной картошки на ужин (как будто бы пауку было не похер), жаловался на Шастуна, который периодически просто вымораживал, и даже пару раз играл ему этюды. Мурзик был отличным слушателем во всех планах: полностью понимал, принимал и погружался в проблемы Арсения (разумеется, за неимением возможности сказать ему отъебаться), никогда не давил в принятии каких-либо решений и, самое главное, не ебошил чем-то металлическим по батареям на его струнно-смычковые концерты, как это делали соседи сверху (Арсений перестал с ними из-за этого здороваться, потому что их действия оскорбляли его как музыканта). В общем и целом, Попов уверенным шагом двигался по намеченному Шастуном пути становления с Мурзиком супер-друганами. Этим вечером Антон чистил террариум паука, Арсений сидел в ноутбуке и занимался деградацией с редкими перерывами на учебу. Мурзик на время уборки был вытеснен в пластиковый контейнер, и сейчас ему было самое время возвращаться назад в свой уже чистый стационарный дом. Антон решил пойти ва-банк и продвинуться с Арсением еще дальше. – Арс, не хочешь помочь мне пересадить Мурзика обратно в террариум? – Шастун встал рядом с Поповом, втыкающим в какой-то видос (спасибо боже, что не с индусами, строящими в пустыне бассейн из говна и хлебных крошек). Тот неуверенно посмотрел на Шастуна. – Я не заставляю тебя, просто решил предложить. – Окей, давай, ладно. – Арсений скатился с дивана, подошел к контейнеру с пауком и нерешительно застыл напротив него. – Ладно. – Сними крышку сначала. Попов последовал этому совету. Он положил крышку рядом с контейнером, посмотрел на Мурзика внутри и сразу, не давая себе шанса передумать, опустил ладонь в контейнер, аккуратно поддевая лапки паука. Мурзик заполз на откровенно трясущуюся ладонь и уже было собирался поползти дальше, но Арсений чуть ли не бегом поспешил к террариуму, где опустил ладонь на стеклянное дно и аккуратно потряс рукой, сбрасывая на него Мурзика. Антон в неверии глядел на Арсения. – Я думал, ты просто наклонишь контейнер к террариуму, он бы и сам переполз. – Блять. – Арсений пробил бы свое лицо рукой, если бы секундой раньше не держал в ней паука. – Я феерический долбоеб. Антон сгреб его в крепкие объятия. – Неправда. Я очень горжусь тобой. Ты большой молодец, что смог перебороть свою фобию. – От этих слов Арсений и сам осознал, что буквально только что сделал, и почувствовал от этого внезапное воодушевление. – Ты просто не представляешь, как я неебически счастлив, что ты поборол эту хуйню, и мы наконец сможем пойти с моими друзьями на шашлыки в лес. Я заебался придумывать отговорки, почему мы не можем пойти. – Да? И что же ты говорил? – Арсений, заинтересовавшись, даже поднял голову с плеча Антона, чтобы посмотреть на него. – У тебя там всякие проблемы были. В основном желудочно-кишечного характера. – Ох, ну нихуя себе. Ну, спасибо, блять. – Да ладно, все уже давно всё забыли, – успокоил парня Антон. – Нет, правда, спасибо, – уже серьёзно произнёс Арсений. – Твоя спонтанная, откровенно долбоебская затея купить Мурзика привела к неожиданно хорошему результату. Такое трудно было вообразить. – Солнце, все для тебя, – мягко сказал Шастун, пальцем бумкнув Арсения по носу. – Ага, моря и океаны. Арсений с отместку тыкнул его в щеку. – Кстати, от твоей боязни больших открытых водных пространств мы будем избавляться в следующий раз. – Иди ты нахер! Ты вообще знаешь, что там в воде водится? Никогда ты не заставишь меня залезть куда-либо, где есть медузы, – громко запротестовал Арсений. Антон смерил парня насмешливым взглядом. – Да? А если я буду тонуть?.. То ты полезешь в воду, чтобы меня спасти. А потом начнешь делать искусственное дыхание, и тогда я переверну тебя, сяду на бедра и поцелую… – Арсений на этих словах хмыкнул, закатив глаза. – И затем мы трахнемся прямо на пляже... Как тебе такой расклад? – в конце с деланным любопытством спросил Шастун. – Прости, я начал слушать только с части про потрахаемся прямо на пляже, – ответил Арсений, игриво просунув руку в задний карман джинс Антона. Видимо, это вызвало у Шастуна какие-то рефлексы, потому что он резко вспомнил про Мурзика. – Слушай, ты ведь закрыл террариум? – Блять. Они синхронно обернулись – террариум был открыт, но Мурзик все так же сидел внутри – наверное, прикорнул, лишь бы не слушать их междусобойные милования. – Я пиздец как пересрался сейчас. – Я же всегда говорил, что Мурзик скромный и воспитанный. Не то что ты. – Антон вытащил руку Арсения из своего заднего кармана, чтобы пойти закрыть террариум, а не надеяться лишь на воспитанность птицееда. – Ой, ну и пожалуйста, не очень-то и хотелось, – насупился Попов. – Ты там вроде что-то важное и интересное делал, вот иди и доделывай. – Но ты сам позвал меня помочь! – Это было давно и неправда. Я вообще сейчас ухожу, видишь, я одетый, – возразил Антон, указав на кислотно-желтую толстовку на себе. – А, ну раз ты уходишь, то сходи заодно нахер, – беззлобно бросил ему Арсений, все-таки решив, что реально пора взяться за дела. – И купи мне мармеладных червячков на пути домой, – добавил он, уже усевшись обратно за ноут. – Вау, ты настолько полюбил насекомых? Арсений смерил Антона нечитаемым взглядом, на что Шастун растормошил ему волосы, превратив их в неплохое такое гнездо для кукушки. – Все будет, шеф.***
Арсений завалился в квартиру в районе половины пятого, громко хлопнув дверью. – Антон! Антон, ты дома? – Да, Арс, привет, – отозвался Шастун, выходя из кухни и что-то жуя. – Привет. Зацени, что купил. Попов достал из рюкзака какой-то крупный стеклянный прямоугольник с разноцветными дорожками. – Я слил на это пол стипендии. Шастун догадался, что это. – Господи, Арсений, нет... – Это муравьиная ферма. Круто, да?