Иная боль

Боль. Она была давно – тысячи холмов покрылись россыпью звезд-цветов. Тысячи драконов лавы свернулись в агонии черными изломами хребтов на вулканах, дышащих сипло и мерно. Тысячи звезд осыпались дождем и выступили горькой росой на полыни – Варда не может удержать их… соскальзывают – оставляют короткий росчерк – стынут на дрожащих листьях… Варда устала творить новые звезды – они не нужны этому миру. Больше – не нужны. Дети Звезд, когда-то коснувшиеся своего первого светоча в зеркале озера, медленно падают на вересковый плат. Отжившие цветки обрывками крыльев сгоревших бабочек – пеплом на бледный лик – на молчаливо-прекрасные, спокойные, мертвые лица. Боль. Исступленно-тусклая, подобная узкому лезвию меча – зазубренному, еще теплому и скользкому. Звезды падают на холодный лик и застывают скорбным знаком – печали и вереска. Не серебристо-золотой вязью тенгвара вьется смертный венец – звездной руной тихо мерцает на челе их последнее слово, легким шелестом слетевшее с отвердевших губ – elen!.. Их кровь прорастает вереском – не блеклыми облаками и не лиловым туманом – алыми каплями тоскующих лепестков. Боль – иная. Там нет звезд. Там нет тех цветов, что тянутся к расшитому серебряными нитками полотну Варды. Те – роса Лаурелина, тепло-золотые, сияюще-радостные, а не столь дорогие отдаленно-родные звездочки, рассыпанные по холмам. Там… нет боли?.. Боль. Она свернулась ледяными осколками в груди, а с последним дыханием – неслышным, словно шепот листьев в безветрие – льдинки царапают изнутри, распускаются отчужденно-прекрасным цветком и тают, как звезда в ладони. Elen!..