six minutes (and the world is ours)

      В 7:57 три машины остановились напротив Национального Банка Испании. Внутри каждый находился в предвкушении чего-то своего, сорок заложников выстроились лицом к двери и были готовы покинуть это место. И Мартин был здесь, он стоял на вершине лестницы, одноглазым взором осматривая толпящихся внизу людей. Все были готовы наконец обменять сорок человек на Рио — Рио, которого они всем этим спасали. Рио — единственного, кто должен быть благодарен за все, что сейчас происходит.       Мартина давно не заботил этот мальчишка. Он даже не был знаком с ним и, в частности, не испытывал особой симпатии к Токио. Единственная причина его радости обмену была в том, что как только они получат Рио, все их внимание наконец сконцентрируется на золоте.       В 7:58 Токио бежала к нему через весь холл со стороны двери. Мартин предполагал, что она будет светиться от счастья увидеть своего слащавого мальчика, но вместо этого она была на грани того, чтобы разорваться от ярости. — Это не Рио! — выкрикнула она, и каждый присутствующий замер. Денвер в растерянности озирался на Мартина, тот глядел в его сторону, а Хельсинки вслушивался в голос Профессора, звучащий из рации. — В каком смысле, не Рио? — озвучил, наконец, вопрос, крутившийся у всех в головах, Денвер.       Мартин уже догадывался, что ответит Токио, но Хельсинки опередил ее: — Профессор сказал, что мы продолжаем обмен, — произнес он. — Открыть двери!       Токио все порывалась сбежать по лестнице, но Мартин крепко перехватил ее запястье, прежде чем она успела хоть дернуться. Мартин руководил всей операцией, но какого-то черта до сих пор не был посвящен в то, что здесь творилось. — В каком смысле, не Рио, Токио? — повторил он слова Денвера.       В этот момент дверь уже была открыта, и заложники были готовы уйти. Голос Денвера звучал поверх всех остальных звуков, давая указания заложникам двигаться. Мартин выжидающе сверлил Токио глазами, лицо которой украшала нехорошая улыбка. Она не была счастливой или омраченной грустью, нет. Это был злобный оскал, но одновременно с ним — полный надежды взгляд. — Они не Рио нам отдают, — ответила она и дернула свободной рукой. — Они возвращают Берлина.       В 7:59 Мартин чувствовал, как каждую клетку его тела парализовывает. В его голове стучало только «Андрес, Андрес, Андрес, Андрес жив…», и он совсем забыл, как дышать. Токио была уже внизу, стоя посреди холла рядом с Хельсинки и Денвером.       Два года. Два долгих года, в течение которых Мартин был уверен, что Андрес погиб в Монетном Дворе. Два худших года, в которые Мартин опускался на дно, ругая последними словами Серхио, Андреса, даже себя. Ночи, в которые Мартин не спал, а только думал о том, чего уже не исправить. Если бы он действовал иначе, если бы он не влюбился, если бы он просто уговорил Андреса остаться. Он зациклено думал об этом, о многих возможностях, которые могли бы спасти Андреса.       Два совершенно бессмысленных года, в которые Андрес был жив и некого было спасать. — Что происходит? — он отдаленно слышал голос Найроби, стоящей позади. — Палермо?       Зрячий глаз Мартина был устремлен в сторону двери, ожидая увидеть, что невозможное случится. «Андрес всегда был жив…», — повторялось в его мозгу, — «Токио его видела, Андрес жив». Его мысли обратились к Серхио, он мог только представить его сейчас. Если и существовал человек, кто винил себя в смерти Андреса больше, чем Мартин, то это был он.       Ровно в восемь Андрес вошел в Банк Испании и собой вернул последнюю, давно потерянную часть Мартина. — Берлин? — воскликнули одновременно Найроби и Денвер, что заставило Мартина поверить, что все это не одна сплошная галлюцинация. Андрес действительно был здесь, внутри Банка Испании. — Привет, — донеслось до слуха Мартина. Он видел, как Андрес распахнул руки, словно требуя объятий. — Скучали по мне?       Токио среагировала быстрее остальных — она решительно устремилась к Андресу, и в ее взгляде читалось только одно — желание убить Андреса на месте. Однако вместо этого она неверяще улыбнулась, разразилась смехом, в котором отчетливо слышны были нотки искреннего удивления и легкого замешательства, и запрыгнула Андресу на шею, заключая того в крепких объятиях. Найроби поспешила за ней, торопливо сбегая по ступенькам.       Мартин продолжал думать о том, насколько сюрреалистической была эта ситуация, смотря, как вслед за Токио Найроби прижимает Андреса к себе, затем Денвер делает то же, потом Хельсинки, даже Стокгольм, появившаяся в другом конце холла, подошла к нему и пожала руки. Они так радостно смеялись и были так счастливы впервые с тех пор, как перешагнули порог банка. — Ха, Банк Испании, да? — со знакомой всем улыбкой спросил Берлин. — Только не говорите, что мой брат единственный, кому достались все лавры.       Каждый в холле устремил свой взгляд на фигуру Мартина, и первое, чего хотел сам Мартин, это спрятаться от этих глаз. Конечно же, он не собирался делать этого, но и не скрывал своих желаний. В 8:02 Мартин спустился по лестнице, чтобы поприветствовать своего умершего лучшего друга. — Нет, это не так, — произнес Мартин, привлекая внимание Андреса к себе. Он судорожно сжимал перила, надеясь не упасть. Глаза Андреса были устремлены на Мартина, губы мужчины чуть приоткрылись, и, даже только с одним глазом, Палермо мог поклясться, что сейчас Берлин выглядел красивее, чем когда-либо.       Мартин остановился в двух метрах от Андреса и позволил себе улыбку. — Здравствуй, Берлин. Давно не виделись. — Mi amor, * — выдохнул Адрес, и на его лице возникла кривая улыбка, та самая кривая улыбка, которую Мартин так любил. Она возвращала его в миллионы воспоминаний о жизни рядом с Андресом, о годах планирования этого ограбления. — Ты жив, — Мартин сказал это скорее для себя, чтобы убедиться, что все это происходит в действительности. Так, собственно, и было. Андрес стоял перед ним, облаченный в изящный костюм, улыбаясь, и он был живым. — Я жив, — подтвердил Андрес. — А ты претворишь наш план в жизнь. Я здесь, чтобы помочь.       Мартин кивнул: — Конечно, — он вдруг осознал, что до сих пор любит Андреса, только еще глубже, чем раньше. Он слишком долго пытался смириться с тем, как им с Андресом пришлось расстаться. Он больше не чувствовал злости. И не было важно, насколько больно ему было в прошлом, и он, конечно, не собирался об этом говорить — он не собирался разрушить этот момент. У него будет еще много времени, чтобы обсудить это позднее, а сейчас он просто был бесконечно рад видеть Андреса вновь. — Конечно, — отозвался Андрес и наконец сократил расстояние между ними.       В 8:03, после долгих трех лет, Мартин снова обнял Андреса. ____ * Mi amor — (исп.) любовь моя. Хотя я уверена, что вы и без меня это знали :))