«Это война с тобою — сражение слов…»
Алексей отпирался, смотрел грозно, почти всё время молчал и проявлял агрессивно-пассивное сопротивление. И тем не менее, он даже в мыслях не посмел бы назвать светловласого скверным словом. А всё потому что Алексей влюблён в этого мужчину. Он влюблён в своего похитителя… Имя ему Олег, отчество — Васильевич; преподаёт в колледже Алексея и также является местным психологом; где-то за 35 лет. Это всё, что знает Романенко… Как и полагается, похититель о своей жертве знает больше, чем жертва — о похитителе. Наверное, студент должен был быть более настойчивым в своих желаниях, раз он взаперти, но он отнюдь не мог. Даже если причина учащённого сердцебиения вырубает тебя в колледже и запирает в своём подвале, Алексей не мог просто так отречься от своих чувств… Он не знал, куда деться, когда понял происходящее — его любимый и многоуважаемый Олег оказался психически не здоров и совершил преступление… Это просто не укладывалось у брюнета в голове. Что препод собирался с ним делать — пытать, насиловать? В чём смысл этого заточения?.. Романенко здесь уже почти неделю, и ничего нового не происходило. Вот, сейчас (как и во все предыдущие разы…) психолог снова оставляет поднос со стрепнёй возле ног Романенко, снова заявляет о том, что хотел бы услышать от заточённого хоть малейший звук, и снова уходит восвояси. Так и всегда — никакого общения с одногруппниками, никакого свежего воздуха, никаких увлечений. Романенко уже не знал наверняка, не сошёл ли сам с ума ненароком… Но он жалел, сильно жалел, что настолько далёк от прежней жизни — она была идеальной, хоть и студент порой на неё жаловался. Только вот теперь всё настолько плохо, что просто хочется умереть поскорее.«В этой войне пули лучше цветов…»
***
Шла вторая неделя — доверие между обоими возросло, и Олег позволил Романенко хотя бы единожды погулять по его дому целиком… Это могла бы быть прекрасная история любви, за исключением того, что в этой истории один мужчина похитил другого. Лектор не гарантировал того, что Алексей таким образом подбирается ближе к своему освобождению, раз уж ему открыли доступ не только к подвалу, но и ко всему дому — Олег не давал на это никаких надежд, а если таковые имелись, пресекал их на корню, это было в его стиле, как и преподавателя… Именно поэтому мужчина по пятам следил за студентом, который осматривал каждый уголок конуры психолога, которым не так давно восхищался, которого уважал, и лелеял мечты о взаимности. Алексею было интересно, в чём состояла жизнь человека, которого он раньше видел только во время пар в аудитории — тогда он должен был говорить с каждым вежливо, соблюдать субординацию, а что таится за этой маской образцового преподавателя? Жилище было прибрано, и на первый раз студент не узнает, какие у того увлечения, интересы, мысли… Но должно быть что-то кроме работы, и оно есть. Алексей не знал, как относится к Олегу. Он его похититель, тот, кто испортил спокойную юношескую жизнь… Но тем не менее, Романенко позволял себе поддаваться правилам властителя: грубо говоря, добровольно вёл себя как жертва, подобно собачке на поводке — привык к тому, что ему приносят и завтрак, и обед, и ужин, чуть позже открылся преступнику и начал вести с ним беседы, словно на равных, как друзья; когда «вывели погулять» по квартире — никаких претензий не возникло, никаких споров. Всё так, как должно быть. Алексей также не знал, чего добивался этим похищением Олег… В чём его цель? Для чего Романенко торчит здесь уже вторую неделю? Оставалось только рассуждать и строить теории, глядя в эти зеленоватые глаза… Студент унял свой пыл, когда понял, что в доме он не найдёт никаких улик по поводу личности лектора (по крайней мере сейчас), и уже скоро он сидел рядом с Олегом на его кровати, почти буквально лёжа у того на плече; психолог тарабанил пальцами по клавиатуре ноутбука, оставляя домашние задания в дневнике или отвечая «глупым студентишкам», как сам Олег их называл, на письма в почте; Алексей нервно грыз ногти, с которых почти что полностью сошёл черный лак. — Олег, — воззвал он внезапно, аккуратно, всё ещё чувствуя себя неловко, чтобы называть собственного учителя по имени. — М? — прозвучал бархатный голос очень низко. —…В чём, как Вы думаете, смысл жизни? Алексей мог показаться задумчивым и взволнованным в этот момент, но Олегу было всё равно. Его молчание перед ответом говорило лишь о том, что ему не хотелось отвечать. — В чём смысл твоего вопроса? — риторический тон, и брезгливый, словно лектор недоволен ответом своего ученика. Алексей прикрыл глаза… Очевидно, несмотря на всё, он был всё ещё влюблён в Олега — его грубость, похоже, была его чертой характера, ведь проявлял он её не только в ненавистном колледже, но и с Романенко наедине, но вместе с тем по-особенному заводила студента; ему нравилось сочетание агрессии, равнодушия и бушующей страсти в преподавателе, даже если он являлся преступником, который не собирался отпускать Романенко. Так или иначе, так же очевидно — Алексей не хочет провести остаток жизни, какой бы он короткий ему там не остался, взаперти, в чьём-то пыльном подвале. Он намекал, и кажется, его намёк был понят — оба знают, что Романенко хочет на свободу; несмотря на отношения с Олегом в том или ином виде, студент хочет, чтобы всё было по-прежнему…«Я не могу проиграть, я и так потеряла…»
Была уже поздняя ночь, даже ближе к рассвету — небо за окном заметно посветлело; Олег всё так же сидел за ноутбуком, а Алексей — рядом с ним, и оба наверняка не смогут вспомнить, о чём говорили в течение этих часов и говорили ли вообще. — Что с тобой будет, если со мной что-то случится? — задал вопрос Романенко. Он не смотрел на мужчину рядом с ним, а в окно, но зато Олег видел, как в его глазах небо отражалось светло-серыми огоньками… В другой ситуации Олег, наверное, взбесился бы из-за того, что в очередной раз подросток задаёт вопрос, наполненный бессмысленным, беспочвенным волнением, но сейчас перед ним был далеко не какой-то, некоторый, подросток… Мужчина резко перестал стучать по клавишам ноутбука, посмотрев на Алексея. — Почему ты спрашиваешь? — видимо, психолог уходил от вопросов уже по привычке… Но Романенко ему не ответил даже взглядом, и тогда Олег понял, что студент серьёзен. И в этот момент сам Олег представил — что-то, случившееся с Романенко. Наверное, именно из-за рассуждений о том, что сам Алексей мог с собой что-то сделать, намеренно или нет, будет ли это его план… Лицо лектора побледнело, несмотря на то, что сердце пропустило два самых тревожных удара в его жизни. Если Алексей умрёт — у Олега в квартире появится труп. А что тогда делать, преподаватель не знал. Он нервно сглотнул, отвёл взгляд в ту же сторону, куда смотрел Алексей. — Я не хотел бы этого допустить. Кому-то эти слова могли бы показаться холодными и скупыми, но самого брюнета они задели, отчего тот посмотрел на собеседника уже искренне взволнованным взглядом. Романенко, как никто другой, понимал, что в этом мужчине тяжело пробудить чувства — любые, кроме скуки. Но сейчас в глазах светловласого мерцали тревога и животный страх… И они были искренними, в этом не было сомнений.«Много красной жидкости — боишься крови, прости.»
И в этих глазах Алексей утонул безвозвратно…***
В ту ночь, когда Алексей уснул рядом с психологом, в первый раз за две недели заточения он спал спокойно… более-менее. Ему приснился сон — нестрашный, но грустный и ностальгический… Рассуждения о жизни снаружи вытеснили всё остальное из головы парня, и тот всю ночь грезил о былом… Он понял, насколько сильно скучает по своей матери. Как сильно он хочет увидеть её улыбку, а затем услышать привычный смех… Эта женщина любила красное, и она пользовалась тёмной помадой. У неё были шелковистые короткие волосы, которые парень иногда заплетал в косы, что обоих знатно расслабляло. Он вспомнил, как они вечерами могли говорить о любимом сериале или… Вообще о чём угодно. И никогда бы брюнет не понял, как он ценит время, проведённое со своей матерью. Она, должно быть, рвёт на себе волосы и не находит себе места после пропажи сына… Они были самыми близкими людьми друг для друга. Мать Романенко не заслуживала того, что с ней случилось, теперь ещё и это. Что с ней сейчас, и как она там? Алексей даже не мог представить, ведь от этого становилось ещё хуже… А колледж? Его стены стали почти родными, раз уж студент был на втором курсе. Юноша так привык к своему расписанию, к сэндвичам и чашкам кофе из забегаловки после учёбы, запаху корицы, что доносился из буфета; он вспоминал, как промок под дождём и запачкал брюки, когда забыл зонт и бежал после пар трусцой до автобусной остановки. Он вспоминал Катю, девочку, что обычно сидела на ряд выше, с её странными шутками и заливистым смехом, который слышала вся аудитория; вспомнил, как неловко выпрашивал у неё конспекты… Он вспомнил и Олега — своего любимого преподавателя. Алексей постоянно внимал его речам, следил за мимикой и жестами рук, худощавых длинных рук и пальцев; когда доводилось стоять у его учительского стола, Романенко глаз не сводил с его профессионального маникюра, но больше времени он тонул в его зелёных глазах, обрамлённых пеленой усталости и раздражения… Но Романенко замечал порой некую внимательность к себе со стороны преподавателя — ему казалось, только казалось, что его чувства взаимны… Шанс был один на миллион, ну и что? никто не запретил верить. Он мечтал, чтобы он всегда мог смотреть в глаза преподавателя, слушать его голос, сидя почти в самом конце аудитории, ведь это его самые сладкие воспоминания с колледжа, а Олег — самое лучшее, что есть в этом колледже. Он так себе это представлял: идеальный преподаватель в глазах студента-наблюдателя, который влюблён в того отчаянно и никогда бы его не покинул.«Сколько длилось навсегда?»
Сейчас юноша хотел бы вернуться в те времена и верить, даже с больным скулящим сердцем — хотел так, словно те времена — это совсем другая часть его жизни, которая ушла безвозвратно — в то, что у них обоих всё возможно... Но в сердце не осталось места для надежды, не было мысли о том, что возможно вернуться к нормальной жизни. Он перестал верить в чувства Олега-прежнего, и это было подобно отказу. Ведь перед ним был уже другой Олег, и видит бог — Алексей действительно не знает, что к нему чувствует, что сам лектор чувствует к студенту, и чувствует ли вообще. Брюнет положил руку рядом с собой, где уже ранним утром заснул психолог — на месте оказалась лишь звенящая пустота да помятая простынь. Должно быть, Олег уже на работе.«Любовь короче, чем война. »
***
С ужасным поначалу самочувствием, непониманием того, что испытываешь к человеку и путаницей в голове злосчастный подвал — не единственное с этого бытия в заложниках, что Романенко никогда не забудет. Он также не сможет выкинуть из головы ночь — время, когда даже с опущенными веками из-за ярких ощущений перед глазами мерцают огоньки, похожие на фейерверки. Особенной была первая ночь. В комнате Олега не было так темно — день за окном уже переходил в вечер, со стола падал белый свет экрана ноутбука. Алексей точно не забудет: когда светловласый аккуратно, но и с тревогой в собственных движениях таким образом приближался к студенту, что заранее знаешь, что он хочет сделать, дарил юноше такой взгляд, который заводил и пугал одновременно; и казалось, зрачки его горели диким желанием, а свет от компьютера отражался в них по-особенному, оставляя блики на тёмной космической радужке; от них не хотелось отрываться, а потонуть с концами и притянуть ближе. И им невозможно было отказать.«Взглядом взрываешь в темноте…»
И Алексей точно не забудет, как светлая комната полностью заполнялась темнотой, когда сплетались губы и языки. Не забудет, когда его рука скользнула по футболке, а может, уже и под неё, а вскоре, наверно, она была откинута в сторону; когда его губы оказывались на шее, на ключице и ниже, ниже, ниже; дрожащие колени раздвинуты этими властвующими сильными руками… Эти же руки побывали на всём его теле, и от этих прикосновений было так хорошо, что в животе проснулись бабочки, но по ощущению это было, будто тысячи цветов одновременно распустились в его животе.«Цветочный фронт горит в огне…»
Он не забудет также и то, что каждый раз цветы были разного цвета.***
Лёша уже привык гулять по дому светловласого. Однако каждый раз с ним был и Олег в роли надзирателя — принятая мера, дабы не позволить Романенко рыскать в его вещах или в поиске выхода. Хотя у него всё равно ничего не удастся — оба это знали. Иногда («так уж и быть») мужчина позволял заключённому остаться в какой-либо комнате наедине, но тогда психолог запирал это помещение на определённый промежуток времени, который надзираемый сам и устанавливал. Страшно неудобно, но Алексей привык. Пока преподаватель на работе, тот мучается в запертой снаружи комнате психолога, но по возвращению Олега домой наступает более интересная часть жизни бывшего студента. Хотя стоит быть признательным — уставший после работы, и так вымученный жизнью человек по пятам за Романенко следует, готовит ему еду — должно быть, это показатель истинной любви… Так или иначе, таким образом всё было устроено в жизни Алексея. Каждый раз, когда подросток шастал по жилищу, мужчина шастал рядом с ним… Каждый раз, кроме одного. И, по совместительству, последнего. Романенко расположился на плече преподавателя, пока тот, сидя за столом, работал за ноутбуком. Юноша не смотрел в экран — ему это было неинтересно… Он просто наслаждался времяпровождением с Олегом, пока не почувствовал, что стало подозрительно тихо. Психолог уснул. Студент так бы и остался сидеть ещё некоторое время, пока не понял, что это редкая возможность. Он решил пройтись по дому ещё раз, но с целью наконец что-то накопать про своего преподавателя. Пока он был в гостиной, успел наткнуться только на множество зарисовок в скетчбуках и альбомах Олега — ясно, что он хотел их упрятать от чужих глаз, и ясно, почему… И, только уж собираясь уйти поскорее, его взгляд пал на домашний телефон — самый обычный и чёрный… Пускай не верилось, что такому найдётся место в доме лектора, у которого в руках смартфон, но сейчас это не главное. Ведь его возможность позвонить любому, кого знает Алексей, — любимой матери, которая наверняка ночами глаза не смыкает из-за сына, — сообщить о своем местоположении, что он в доме чёртового Олега Васильевича из колледжа, сейчас буквально в метре от него, и у юноши на пути нет никаких преград. Никаких… Рука сама потянулась к трубке, и этот момент Романенко помнит невнятно… Ведь в следующую секунду в проходе появился Олег. Сердце замедлило ход, и казалось, всё в глазах потемнело — остались только Олег у двери и его злобный взгляд… Ноги потеряли вес и стали словно вата, дыхание прекратилось. Всё, нет пути назад. — Что ты делаешь? Алексей медленно отходил назад, ощущая, как всё рушится перед его глазами. — Ничего… — Уверен, что «ничего» — это то, что ты делаешь? Интонация голоса за секунду сменилась со сдавленного подозрения на растущую во все стороны ярость… Психолог мимолётно приблизился к Романенко и с силой схватил его за руку. — Я всё видел, глупый мальчишка, — прошипел он ему прямо в лицо, наблюдая, как появляются капельки слёз у того в уголках глаз… Романенко всё сильнее хотел прикрыть лицо свободной рукой, но та, как и остальное тело, казалось, перестала подчиняться его воле. — Это не то, что я собирался сделать… — Нет, именно то, — прервал студента светловласый, — не вздумай мне врать.«Письма, где я искусно лгу…»
Лектор сильнее сжал руку и до того худого парня, не жалея его совсем, и повёл в сторону подвала.***
— Какого чёрта ты делаешь?!.. — сдавленно прохрипел Романенко, оказавшийся почти буквально выкинутым на холодный, до боли знакомый пол. Парень весь вжался в себя. — Ты — предатель. А предателей не прощают, — Олег быстрыми и хаотичными движениями придвинул стул из угла к середине комнаты, схватил скотч; казалось, одно неправильное слово, и он начнёт рвать и метать. Терпение было на нуле. Мужчина таким же резким движением схватил парня за плечо так, что у того наверняка синяки останутся, и гневно усадил на стульчак; размотал скотч, наделав шуму на всё помещение. — Руки за спину, — приказал он. — Нет… — Что? С глаз потекли слёзы, паренёк смотрел не на Олега, а в сторону. — Ты не заставишь меня снова тут сидеть… Внезапно скотч был откинут из рук лектора далеко и надолго, а к голове Алексея прилила тонна адреналина, настолько было страшно… — Ты не понимаешь, что сделал, — психолог почти кричал тому в лицо. — Я доверился тебе, и как только выпал шанс доказать свою верность, ты меня подводишь. Ты, чёрт возьми, мог разрушить всю мою жизнь! — Ты разрушил мою, заперев меня здесь!.. — Да? — после крика голос лектора непривычно приутих. — Ты оттого не сопротивлялся мне? Разговаривал со мной? Спал в одной постели? Взгляд, полный слёз, снова ушёл в сторону; тем временем Олег развернулся к подростку спиной и приложил ладони ко лбу. — Какого чёрта… Какого чёрта было это всё?.. — вопросы светловласого были адресованы скорее к пустоте, нежели Романенко. На полминуты повисла тишина, нуждавшаяся в прекращении, ведь кто-то точно так же нуждался в ответах. Хотя и было ясно, что всё уже решено… — Ты псих… — выдавил брюнет, ощущая противную соль на своих губах. Психолог развернулся в ожидании, прикрывая рот ладонью. — Откуда мне было знать, чего от тебя ждать… Это были самые худшие слова в жизни студента, ведь они были откровенной ложью даже самому себе. …Мужчина с неживым взглядом на лице приблизился к Романенко в два счёта и, схватив его за воротник, другою рукой, сжавшейся в кулак, всадил ему удар по лицу — Алексей отлетел в сторону, вместе с ним упал и стул. — Не смей, блять, шутить с этим, — выплеснул лектор ему в лицо, наблюдая, как тело подростка, шатаясь, не в состоянии осилить такой ущерб. После этого мужчина развернулся и вышел из помещения, громко хлопнув дверью; под этот звук из раны над губою у Алексея вниз по щеке заструилась кровь.«Разложишь в крови на полу.»
Он почувствовал, как Олег ушёл… Не только из подвала — из его жизни. Навсегда. И впервые за всё существование, наверно, ему было так страшно. Страшно от того, что у безэмоционального обычно человека он вызывал такие чувства; страшно от того, что это были за чувства; страшно, потому что он ушёл, и теперь он пуще прежнего не знал, что будет в его жизни… Некоторое время он ещё пролежал на полу, не в силах физически и морально подняться с пола. Голова гудела, ручейки слёз всё ещё безостановочно стекали к полу и мешались с кровью.«Слёзы главного врага…»
Юноша прикрыл глаза, чувствуя, что силы его постепенно покидают… Не было пути назад. Совершив ошибку, ты не сделаешь так, будто ничего не было. Ты не сможешь ничего вернуть… Только идти дальше и дальше, даже если напролом. Даже если придётся менять свою жизнь на сто восемьдесят градусов… Менять так, чтобы быть не в состоянии повернуть назад.«Война, война, война, война…»
Эта глупая мысль — последняя, что пришла Романенко в голову, перед тем, как он окончательно отрубился.***
Был день. Выходной. Преподаватель работал за своим компьютером. Безусловно, из головы всё ещё не выветривалось то, что произошло вчера, и на работе он не мог сосредоточиться должным образом. Не мог и не хотел. Взгляд скользнул на конверт подле ноутбука, на котором даже красовалась самодельная восковая печать. Зачем-то он протянул к ней руку, после чего выдохнул… Никогда бы он не мог поверить, что в душе будет твориться такой ураган. Может быть, он психически нездоров, может, любовь его нездорова. Мужчина удивлён, что даже способен полюбить… Хотя любил он, конечно, по-своему. Но он не мог отрицать того, насколько Алексей был важен. Только он мог вызывать в светловласом такой огромный спектр эмоций, и впервые в жизни педагог рад, что испытывает даже боль. Мужчина уже какое-то время пытался себя пересилить, глядя на этот конверт и думая, что ему предстоит… Но, кажется, время пришло. Пора принести «заключённому» его обед — он не ел с утра, а сам Олег проснулся за полдень. Взял поднос с кухни, положил под тарелку конверт — сейчас или никогда. Дверь открывается, а глазам предстаёт привычный спуск по лестнице… Прямо как в тот раз. В тот первый, особенный раз. Необычайный трепет поселился у преподавателя в душе, когда он впервые собирался встретить своего похищенного. Чувство интриги не уходило ещё долго. Ведь эти серо-голубые глаза хранили в себе так много — не только что-то одно, а всё сразу… Этот букет эмоций в нём хотелось разложить как пазл и посмотреть на каждую деталь по отдельности. Удивительно, но и по сей день Олег не до конца знал, что творится у этого мальчишки в душе, не понимал его… А так хотелось. Алексей был его исключительным даром. Ничто и никто не интересовал психолога так же долго, таким же образом. Именно поэтому он хотел что-то исправить… Он всё ещё хотел слышать голос брюнета и наблюдать отголоски самых разных и неординарных эмоций в его глазах. Именно поэтому он отдаст студенту этот конверт. Он шёл к нему с благими намерениями.«У меня за спиной ландыш, фиалки, мак.»
Окунувшись в этот душный сумрак, мужчину окутало болезненное предчувствие, которое не покидало его до конца этого дня.«Яблони цвет — это прощальный знак.»
Алексей не смотрел ему в глаза. Под носом всё ещё красовалась запёкшаяся кровь, но тем не менее взгляд парня, облокотившегося о стену, был осознанным. Олег поставил перед ним поднос, думая, что может, тот найдётся хоть в каких-то словах — но нет. Опустившись, светловласый взглянул тому в лицо: взгляд был серьёзный, даже отталкивающий. Он объявил бойкот.«У тебя за спиной — оружие, порох, »
Мужчина поднялся на ноги, даря юноше более высокомерный взгляд. Он сделал, что планировал, и большего не мог. На этот раз, закрывая дверь, его постигло разочарование… Как он был рад, что из-за Лёши чувства не прекращали сменяться одно за другим…«Табачный закат — не пророним ни слова.»
***
Олег снова ушёл, как и в прошлый раз. Будто ничего не было, и ничего не произошло. Несколько вещей случилось вчерашним днём и ночью… И кое-что Олегу не следовало бы игнорировать. «Очень жаль, но ты совершил ошибку… Критическую ошибку…» Алексей сверлил взглядом закрытую секунду назад дверь. Он был прав, и не единожды. Но правда ли он совершил ошибку? Действительно ли мужчина этого не заметил? Или просто притворяется?.. Так или иначе, подросток решил кое-что для себя и был уверен… Он действительно привязался к преподавателю — Олегу-не-прежнему, а настоящему. Если опустить тот факт, что он нездоровый похититель, то его поведение, нет… Его отношение к Алексею, забота о нём — всё это могло сойти за отношение ко второй половинке самого заботливого и обходительного мужчины, которого только встречал Романенко. Темновласый сам в это не верил — в колледже этот мужчина представал ему совсем другим человеком, даже когда они были наедине. Влюбился в своего похитителя — ничего не поделаешь… Но Алексей решил точно — он не собирается больше проводить время в этом подвале и в этом доме, даже если под одной крышей со своим возлюбленным. Он этого не хочет, он этого не примет. И он не потерпит, если его мама будет долго страдать… Парень прекрасно понимал, в каком он положении, и чем эта история закончится — ничем хорошим… Так пусть она закончится поскорее. Пусть мама поскорее его найдёт… «Прости, но я не собираюсь оставаться тут с тобой… Не собираюсь сидеть сложа руки.»«Ты о победе, мальчик, забудь, забудь.»
Студент решил приступить к своей трапезе — хорошо, что руки не были связаны по милости самого Олега Васильевича… Романенко только поднял тарелку с подноса, как увидел на его поверхности конверт. Эта бумажка явно привлекла больше внимания, чем еда, и оставляла на душе больше тревоги… Боязливо потянулся рукой к конверту, словно опасаясь что-то нарушить, трепетно и медленно раскрыл письмо… На юношу чуть не упало три засохших цветка из гербария — ландыш, фиалка, мак. От них еле-еле исходил былой аромат… Сами цветы так долго пролежали в книжках, что стали очень хрупкими и тонкими, и сломать их в состоянии любой даже обычным неаккуратным движением. «Что это?» — всплыло в голове поначалу. Алексей не думал, что у Олега имеется гербарий… Но нет, это не отвлечёт его, не заставит передумать, даже если таковым не был план самого психолога. Он отложил три цветка в сторону и снова вернулся к конверту, дабы также с ним распрощаться, однако он заметил для себя ещё одно послание на его дне:«Как ни старайся, цветы всё же лучше пуль.»
***
Алексей твёрдо решил, что должен сделать то, что запланировал. Но чем больше проходило времени, тем он больше колебался… Иногда он думал — может, бросить эту затею… И всё же тогда он опять находился и подтверждал сам себе: пути назад нет. Даже сейчас уже слишком поздно… Надо решиться и закончить то, что может в итоге запутаться большим клубком и… кончиться очень плохо. Как бы юноша не колебался, всё же нежелание находиться здесь было сильнее. Романенко не мог больше терпеть этих стен, этой сырости, тянущей на дно тревоги. В какой-то степени ему было жаль Олега… Можно ли называть то, что было с ним, любовью? Кто знает, по крайней мере, до сих пор этот мужчина не оставлял Алексея равнодушным. В другой ситуации студент наверняка бы передумал и оставил всё как есть… Ведь эти моменты с лектором у него же дома были приятными. Романенко никогда не забудет беспокойство вперемешку с бабочками в животе, не забудет пьянящего запаха психолога, его рук и голоса… Он — самый особенный мужчина в его жизни. Но он не может остаться с ним. Как бы ни была сильна любовь ли, привязанность ли — юноше надо выбраться, и он ни за что теперь не откажется от своей идеи.«Сколько длилось навсегда?»
Даже если эта идея означала менять свою жизнь так, чтобы быть не в состоянии повернуть назад. Изменить так, чтобы не было больше никаких изменений вообще. Чтобы поставить точку… Больше нет пути назад. Алексею показалось, что он слышал шаги у лестницы… Нет, не показалось. Преподаватель прямо сейчас спускался вниз, медленными выжидающими шагами, словно предвидел, что случится. Может, он догадался… «Благодаря твоей ошибке я смогу всё закончить…» Нет пути назад, нет… Руки парня тряслись у него за спиной, точно как и всё тело. Ему было страшно, нечеловечески страшно. Его можно понять… Может, даже слёзы начали образовываться у него на глазах, ведь чем ближе и громче были эти раздающиеся по подвалу эхом шаги, тем больше юноша понимал, к чему это всё ведёт… И ведёт очень, очень быстро. «Прости, Олег…»«Любовь короче, чем война. »
***
К вечеру на небе сошлись устрашающие грозные тучи… Они появились там, как и неисчезающее уже весь день предчувствие психолога. Он никогда не был суеверен, но это чувство было отвратно. Оно словно тошнота, что застряла у тебя в сердце, и ты никак не можешь от этого избавиться. Небо совсем почернело… Олегу было совсем не по себе. Мужчина прошёл в гостиную, с ностальгией одаривая комнату взглядом. Он вспомнил события вчерашнего дня — его рассудок будто помутнел, вместе с тем, однако, безумно наполнившись адреналином; кровь никогда так не бежала по его телу… Он не хотел причинить вреда мальчишке. Но от одной мысли, что о его поступке могла узнать хоть одна живая душа, сердце уходило в пятки. Лектор никогда не думал о том, что случится при таком исходе. Он никогда бы не допустил такого исхода. Но тогда он чудом проснулся вовремя… Мужчина не мог не проматывать события того дня у себя в голове, один кадр за другим и так до конца… Угнетающее чувство никак не покидало его. Но, в очередной раз прокрутив всё произошедшее в памяти, он вспомнил… Нет, он ужаснулся тем, что вспомнил. И чувство того, что что-то неправильно, возросло в разы и повисло камнем на его плечах. В лёгких не осталось воздуха. Что-то случится, и ему этого уже не избежать. Еле перебирая ногами, мужчина направился в подвал — опять с новым чувством. Он был словно не живой. Он потерял все свои мысли и ощущения, осталось только та самая противная тошнота в сердце… Однако, как и в остальные разы, он ожидал от своего заключённого многого… Даже большего, чем обычно. Шаг за шагом, которые давались лектору с трудом, он приближался к Романенко. Казалось, приближался угрожающе, но ничего такого в нём на самом деле не было. Ему было интересно. Ненормально интересно. Мужчина замедлил шаг, когда оказался у противоположной стены той, на которую облокотился Алексей. Голова парня была опущена, но сильно выделялось то, что тряслось всё его тело, будто в судороге. На секунду светловласый даже забоялся этого зрелища… Но ему не пришлось ничего делать, ведь студент приподнял голову первым. На сильно побледневшем лице горели его решительные глаза… Но этот взгляд был таков, словно парень испытывает адскую боль или страх.«Взглядом взрываешь в темноте…»
Преподаватель не нашёл, что сказать. У него в горле дико пересохло, и казалось, лицо сделалось таким же бледным, как у Романенко… У него была паника. Он думал, что ничего не ощущал, спускаясь в злосчастный подвал, но он только потихоньку отходил от оцепенения… На самом деле он не понимал, что сейчас произойдёт, и он был в безумной растерянности. Один его взгляд так и спрашивал: что происходит? Подросток потихоньку поднял на него свои глаза… Эмоции сменялись на юношеском лице с бешеной скоростью, также играя и вместе: страх, растерянность, боль… Алексей прятал руки за спиной, но зачем?.. Парень опустился на свои колени, а лицо его сделалось таким жалобным и выпрашивающим… Он выпрашивал помощи, но вместе с тем и говорил, что она ему сейчас не нужна. — Что ты… — Молчи, — прохрипел парень. Он с трудом мог говорить. Его слова заставили Олега оцепенеть. Мужчина не был в силах здраво рассуждать и предпринять что-либо в этой ситуации. Сам Алексей, в попытке успокоиться и собраться с мыслями, прикрыл глаза и сделал пару вдохов и выдохов… — Я люблю тебя… — сказав это, парень вывел из-за спины перед собой руки, в которых находился нож. Психолога прошибло мимолётно. Он понял… Понял ошибку, которая оказалась роковой, которую никогда уже не забудет… Последнюю ошибку в своей жизни. Он забыл запереть дверь подвала на замок в ту ночь, когда снова оставил юношу здесь. Руки Романенко тряслись вдоль и поперёк, лицо уже было полно слёз — он сам не понимал, что решился пойти на это… Нож, который он держал руками и на котором сосредоточил взгляд, медленно переворачивался, пока не оказался направлен в сторону темновласого. С его щёк упала пара солёных капель… Он смотрел на Олега так, будто смотрит в последний раз… В своей жизни. Олег медленно подходил ближе, боясь закончить всё раньше, чем следует… Тем временем студент медленно поднимал свою чёрную футболку худощавой дрожащей рукой… И тогда психолог увидел самый тоскливый взгляд в своей жизни. — Нет, не-- Только сейчас тело светловласого оживилось, и мужчина, подскочив с места, подбежал к Романенко… Но было уже поздно. Ручонка Алексея слишком быстро прорезала воздух и так же быстро прорезала живот студента. Бледное худое тело залилось красной жидкостью, и в один момент даже для Олега её стало слишком много…«Цветочный фронт горит в огне.»
Обессиленный, Алексей стал всё больше склоняться на спину, но руками его быстро подхватил психолог, в глазах которого бушевали искры страха, страха, страха… Романенко был уже не в силах что-либо говорить, но всё ещё держался рукой за место на животе, где и нанёс себе удар и где красовалось холодное оружие. Олег видел это. Он понимал это… Его страх всё больше переходил в душащее отчаяние, которое невозможно было терпеть. Он своими собственными глазами наблюдал, как его драгоценный дар истекал кровью, а алая зловещая жидкость разливалась по полу, как краска, испачкав даже тот самый конверт…«Письма, где я искусно лгу, Разложишь в крови на полу.»
Алексей поднёс окровавленную руку к своим губам; он еле мог ею шевелить и потому весь его рот и часть щеки окрасились в красный, пока в некогда лучезарных глазах оставалось всё меньше следов жизни… Этот взгляд… Этого мальчишку в крови, лежащего на руках, Олег никогда уже не забудет… Ему было жаль Романенко. Мужчина не понимал, почему он сделал с собой такое... Но причина тому и не была насущным вопросом, ведь боль заглушала мыслительный процесс. Он искренне не верил в происходящее перед глазами… Не верил, что самый особенный паренёк в его жизни сейчас медленно угасает… Наверно, когда-нибудь, когда мужчина бы отошёл от произошедшего, он бы чувствовал зияющую пустоту в своей душе, от которой никогда бы не избавился и которой не находил название. Эта пустота — результат поломанной жизни, и она намного лучше момента, когда у тебя на глазах ломается жизнь, рушится, бьётся, как бокал о землю, безвозвратно и на самые мелкие кусочки. Олег… не мог ничего, кроме как плакать. Он теряет того, кто подарил ему столько эмоций.«Слёзы главного врага…»
Рука Романенко уже обессиленно упала вниз… — Нет… Я не хочу в последний раз в своей жизни видеть твои слёзы… После этих слов студент из последних оставшихся сил притянул к себе психолога и накрыл своими покрытыми кровью губами его. Такова смерть на вкус. Затем от него ничего не осталось — Алексей оторвался от Олега и безжизненно пал на его руки… Он боялся, но в конечном счёте был счастлив. Алексей закончил эту историю… Теперь в его душе нет места тревогам, терзаниям и путанице. Теперь его найдёт мама, любимая мама… Он не хотел, чтобы она страдала… Он хотел, чтобы её боль прекратилась намного раньше… И он точно знал, что она его найдёт… Ведь это — ещё не конец. Но одним своим ходом — он уверен — он закончил эту войну.«Война, война, война, война…»
Психолог больше не мог держать на руках труп своего бывшего студента… Единственное, что он был в силах делать — прикрывать руками лицо, где смешались кровь и слёзы. Он потерял его. Лектор никогда не подумал бы, что ему может быть так больно. Было такое чувство, что ему всё режут лезвиями изнутри… От сердца, которое билось только тогда, когда Алексей был рядом, ничего не осталось. Такие раны никогда не заживут… Как они могли бы?.. Мужчине хотелось лишь кричать во весь голос от неожиданной изнуряющей боли от потери, но он мог лишь издавать тихие всхлипы. Что вообще будет с ним дальше? Мужчина не думал ни об этом, ни о чем-то ещё… Разве что-то теперь будет иметь значение? Потеряв того единственного, кто и был для тебя самой жизнью… Ты не будешь идти дальше, потому что дальше всё будет только хуже. Такие раны никогда уже не заживут… Но он догадался, что стоит делать дальше. Догадался, кажется, почему ход Алексея был именно таким… Если так об этом подумать — нет другого выхода. Нет пути назад. Только вперёд, до самой концовки…«Война, война, война…»
Ведь как он может бросить своего Алёшу? Как он может бросить эти чёрные локоны и глаза цвета утреннего неба? Мужчина вынул нож из юношеского тела, сморщившись на секунду. На оружии сочилась бордовая кровь студента… Лектор не стал её вытирать. Он хотел почувствовать её в себе… Хотел стать ещё ближе к Лёше… Смотря в эти потускневшие глаза, взгляд Олега стал бесконечно нежным.«Война, война, война, война…»
Нож вознёсся над его грудью. Мужчина почти не колебался в своих действиях. Он знал, что не мог оставить возлюбленного. Не мог же, правда. Он хотел бы быть вечность с этим мальчишкой, вечность переживать с ним самый насыщенный и разнообразный букет эмоций. И он будет… Ведь куда же Олег без Романенко? — Знаешь, сколько длится вечность, Алексей?.. — спросил мужчина, глядя с искрами во взгляде на холодное оружие перед грудью. Секунда раздумий, и рука словно не по его воле подалась вперёд и вонзилась в грудь. Страх отступал назад, ведь уже больше некуда идти… Осталась только боль, самая большая и яркая в жизни психолога — как знак того, что он отдался любви… Лектор почувствовал, как ко рту приливает красная жидкость, и что на самом деле у него нет сил дышать. Он чувствовал… Он столько всего чувствовал… Это боль неповторима, и всё это только благодаря Алексею… Даже после своей смерти он столько всего делает для забытого миром преподавателя… Светловласый терял силы и сам медленно опускался рядом с Романенко, не отводя от того взгляд. Теперь точно — конец. Теперь мама Алёши найдёт его вместе со своей любовью… Они будут счастливы, наверно, где-то там, ведь невозможно оторвать половинку от половинки. Так всё и должно закончиться… Ведь это не война, а любовь. А любовь не знает границ ни во времени, ни в чём-либо ещё… —…Вечность длится столько, сколько мы будем вместе… — выхрипел мужчина наконец и заснул рядом с любимым…«Сколько длилось навсегда? Любовь короче, чем война…»