A Moment Apart

В груди все точно распирает от того, как Джексон смотрит на него: влюбленно, несколько застенчиво и до тошноты самоуверенно, будто он знает - Молния никуда от него не денется. Просто не сможет отлипнуть, однажды познав всю насыщенность и глубину его молодого характера, еще не заклеенного ярлыками общества. Засранец знает, что Маккуин разве что свернет в кювет от волнения, чем позволит себе сделать шаг прочь. И в этом впервые с обеих сторон нет какого-то злобного умысла, им обоим это нравится. Плечо у Джексона широкое, но все еще по юношески острое. Сколько ему? Двадцать два или двадцать три, в любом случае, Маккуина вполне могли посадить за совращение малолетних еще несколько лет назад, когда Джексон только ворвался в автоспорт, штормом пронесшись по их головам и меняя НАСКАР до неузнаваемости. И Молния сам не заметил, как оказался в плену этого кварцевого урагана - таким образом Джексон полностью оправдывал свою фамилию. Шторм. Личный шторм Маккуина имел оттенки алюминиевого перламутра и серого агата, что погружали в себя острым валом, больно впиваясь в кожу холодными брызгами и капель дождя. Буря в жизни Молнии оказалась на редкость равнодушной и любвеобильной одновременно, ревностной волной разбивающая о скалы, требующая, даже не просящая, чего-то простого и в то же время чертовски важного для обоих. Скажи кому, что Джексон Шторм обожает ласковые словечки и мягкие поглаживания по волосами - не поверят. В глазах общественности Джексон равнодушная глыба льда опрокинувшая лайнер с ветеранами автоспорта на дно. Джексон может только самодовольно улыбаться, поправлять синие авиаторы и соблазнять репортерш одним взглядом, высокомерно глядя на соперников свысока, все это - в духе Джексона Шторма. - Ты так мило улыбаешься, я не могу. - Его личная буря в стакане целует его в висок нежно, обнимает его за плечи робко и никак не вяжется с тем шквалом, который ему пророчат друзья и коллеги. - О чем ты думаешь? Они сидят на капоте его Элементо выехав на какой-то обрыв на время заката. Под ногами несколько метров высоты и холодные воды Тихого океана. Здесь, - совсем рядом - протяни руку и можно зарыться в мягкие угольные пряди, некоторые из которых окрашены в синий кобальт. Можно коснуться мягкой смуглой кожи, уха, пробитого бусинами пирсинга, чуть дальше - и коснешься коротко стриженного затылка; и Молния повторяет весь этот курс ладонью, блуждая взглядом по красивому лицу напротив. Джексон вполне мог бы стать моделью, если бы прогорел с гонками - он красив, мускулист и привлекателен, с возрастом лишняя юность уйдет, освободив место под взрослые черты. Шторм высок, его бархатистый голос сводит девушек с ума, а взгляд алюминиевых глаз заставляет тонуть, сильнее цепляться за спасательный круг и умолять всех богов не погибнуть в этом шторме, не захлебнуться, не замерзнуть насмерть. Маккуин никого не умолял и не скрещивал пальцы, когда добровольно прыгал в это стихийное бедствие по имени Джексон. Ураган Джексон - вот самый разрушительный ураган в истории США. И никакие Катрины с ним не сравнятся. - Думаю о тебе. - О-о? Обо мне? - Широкие ладони сцепляются на его плечах в крепкий замок, заточая тем самым Маккуина в некий капкан из объятий. Джексон улыбается, но не самодовольно, любопытный взгляд и вздернутые в удивлении брови выдают его с потрохами - он не упивается самолюбием, ему интересно. Интересно, что о нем думает именно Молния, а не кто-то другой. - И о чем конкретно? - Что ты полностью соответствуешь своей фамилии. Как там тебя назвала девочка-статистик? Штормовой Мальчик? - Не надо, - фыркает он. - Это черное пятно на лице моей карьеры, мне не нравится. - Звездный Мальчик лучше? - Молния хитро улыбается, когда Джексон в ответ на его реплику недовольно кривится и закатывает глаза, наконец выпуская Маккуина из объятий. - "Я, мать твою, Звёздный Мальчик"! - Да-да, "не молимся о любви, молимся о машинах", знаем - плавали. Прекращай, все эти прозвища - одно круче другого. - Ладно, на самом деле, знаешь... - Джексон смотрит на него не отрываясь и в глазах напротив Молния не видит ничего, кроме вселенской преданности сжатой в серую радужку. Влюбить в себя природный катаклизм, который все вокруг величают предвестником конца... если он не счастливчик, то точно самоубийца. - Я думаю, что молния и шторм - отличное сочетание. И в его руках бушующий шквал превращается в штиль. Джексон улыбается до того ласково, кончиками пальцев он возвращает выбившуюся светлую прядь за ухо и наклоняется за поцелуем. Прикосновение его губ обжигающее, совершенно не похоже на поцелуй с другими. Он сам по себе как надвигающийся грозовой фронт и настигающий тебя в самый неподходящий момент. Солнце прячется за горизонтом, выпрыскивая на некогда лазурное полотно виноградно черные краски, что кистью природы смешиваются с жженой сиеной, образуя что-то совсем новое раз за разом. И в этом Молния видит их общую схожесть, Джексон - это толстая энциклопедия на четыреста страниц о различных ураганах, торнадо и штормах посреди океана. И этой книгой можно либо убить, либо изучить её вдоль и поперек, чтобы знать как себя вести на одинокой лодке посреди Атлантики. Молния выбрал второй способ и теперь Шторм целует его с неподдельной любовью, обнимая чужое лицо ладонями и с трудом отрываясь, дабы перевести сбившееся дыхание. Прохладный воздух окатил их мягкой волной, и Маккуин прижался ближе, в этот раз целуя первым. Его пальцы зарываются в короткие волосы на затылке парня и притягивают того к себе. Ближе, прохладнее, доверчивее. Джексон наклоняет голову для более удобного положения и целует размашисто, языком мажа по раскрытым губам, стремясь перехватить инициативу. Яростно впивается в губы, лижет и кусает, совсем в его духе. Руками скользит под гоночной ветровкой, оглаживая крепкое тело перед собой и наконец выхватывает доминирование из разжатых пальцев, опрокидывая бывшего чемпиона гонок на капот. Они вновь отрываются друг от друга на мгновение. Глаза в глаза, звездно-белый в аккурат с небесным горизонтом. - Я, черт, так тебя люблю, - выдает Шторм и на мгновение словно пугается, нонсенс: Джексон не боится вылететь с трека на скорости триста километров в час, не боится оказаться застреленным бандой из другого города за свою речевку или быть на втором месте после гонок. Джексон боится, что его как котенка вышвырнут за дверь, после того как тот потерся носом о руку хозяина. И в Молнии, эта его черта, разливает молочные оазисы, пропитывая тридцати трех летнего гонщика этой неподдельной сливочной нежностью. - Очень. - Я знаю, Джексон. - И даже его бледная рука на этой смуглой коже контрастирует правильно. Парень ластится к его ладони и упирается руками по обе стороны от головы Молнии, нависая сверху. - Я тебя тоже. Он распахивает энциклопедию на главе об образовании торнадо и позже думает, лежа на запотевшем капоте с рукой на часто вздымающейся груди, что молнию от шторма отделяет лишь мгновение. А в их случае это десять лет и грань, пересечение которой и сблизило их вместе однажды.