DestinyTale

— Добрый денёк, леди Ториэль!

— Добрый, дорогая! Чем ты хочешь заняться сегодня, милая? У меня полно свободного времени, так что я смогу прочитать с тобой любую книжку, которую ты только захочешь.

— Сегодня я бы не хотела читать… Санс принёс мне книгу про Легенду! Представляете! Мы читали её ночь напролёт! Таких книжек я ещё никогда не читала. Мы с ним разговариваем про то как бы могла сложится ситуация, будь она немного другой. А ещё думали про Госпожу Судьбу. Если честно, она мне не нравится… А вот Всеглазый Правитель классный! Хоть он и появился всего лишь трижды в тексте… Но он всё равно крутой! Санс сказал мне что в его книге мало что написано про Правителя. А вы знаете что-то про него, леди Ториэль?

— Да, моя дорогая. Мне известна почти вся его история, так что присядь-ка в это кресло, — женщина подняла на руки малышку и усадила её на мягкое кресло, укрытое бежевым пледом и продолжила, — И слушай внимательно…

 — Да, леди Ториэль. Люди провозгласили войну монстрам, из-за того, что были ослеплены ревностью, вызванную наличием магии у другой расы. Семь Судьбоносных Душ по приказу Госпожи Судьбы помогли убить расу Монстров, и после этого пропали навсегда. Но ещё в книге говорилось про Правителя. Но я так и не сумела прочитать про него, видимо на её когда-то пролили воду и поэтому весь текст там был размыт… Что там?

— Всеглазый Повелитель появился как будто из ниоткуда, и как удивительно мог противостоять даже самой Судьбе, находившись с ней на одном уровне по силе. Он был более склонен к расе Монстров, но всё так же правил и над людьми. Раньше всем заведовал Решимость, но он не испытывал ненависти к своему Повелителю из-за того, что тот занял его место. Всеглазый Повелитель был выше их всех разом взятых не только по силе, но и по уму. Семь Судьбоносных Душ были для него единственной семьёй, теми кому он мог доверять. Всеглазый Повелитель учился силам семи Судьбоносных Душ и смог освоить их все до безупречия. Но, помимо силы всех Душ, в Повелителе текла ещё какая-то сила… Неведомая, могущественная, уничтожающая. Никто о ней не знал, до тех пор, пока не началась война между монстрами и людьми. Повелитель не мог присутствовать при разговорах между Судьбой и Душами, поэтому он дожидался их. После того как они пришли, все выглядели подавленными и расстроенными. Они рассказали о приказе их Госпожи Судьбы, и не могли поверить в только что услышанные слова. Повелитель знал, насколько Души любили расу Монстров, и почему не переходили на сторону Людей. Он обманул Судьбу, каким образом не сказано… Но Судьба узнала об этом и наложила на всех их проклятье. Какое именно, никому не известно. Куда делся Правитель и раса Монстров, тоже… Но всем известна только последняя строка Легенды.

В небольшую комнатушку, пахнувшую вишнёвым чаем, пробились первые лучи солнца. Хозяйка сией обители, своему гостю была рада. Гость в свою очередь, стал теперь желанным, ведь появлялся уже не так часто. Огненно-жёлтые листья за окном тихонько падали к земле, укрытой осенним морозом.

На белоснежной простыне сидела молодая девушка. Как раз та же счастливая хозяйка, которая совсем недавно проснулась. Тёмные, густые, каштановые локоны волос спадали с её плеч, щекоча своими кончиками голые лопатки на спине. Сидев на своей кровати, и смотря в распахнутое настежь окно, широко улыбалась. Только эта персона могла радоваться и так улыбаться первым лучам солнца спустя месяц проливных дождей и туч, певчим птицам, которые распевали свои голоса перед очередным днём, осенним деревьям красота которых была невероятно приятна её глазу.

Фриск вдыхала полной грудью свежий запах после ночного дождя, который слился с любимым запахом вишнёвого чая. Лёгкая дрожь прошлась по персиковой коже, нос потихоньку становился красным, первые звоночки к закрыванию окна. Но девушка продолжала сидеть, словно зачарованная, пока, не услышала стука в дверь.

— Из твоей комнаты сильно веет холодом, Фриск. Знаю я что ты любуешься солнечным утром, но такими темпами ты простудишься. Закрывай побыстрей окна и иди завтракать.

Голос принадлежал старшей особе, он звучал мягко и уверенно. Родной голос старшей на три года сестры Фриск. Услышав непривычно бодрый и слегка весёлый голос Чары, девушка захотела улыбнуться ещё шире. В последнее время старшая была очень уставшей, находясь в постоянном поиске подработки она училась, старалась, отдавала все силы. Изнеможденная до нельзя, Фриск не смогла наблюдать за мучениями своей сестры и в буквальном смысле заставила ту несколько дней отдохнуть от работы по дому и в городе. Через всего три дня, Чара не то, что полностью пришла в форму. Кажется её жизнерадостность и стойкость вышли на новый уровень, и она говорит, что теперь уже точно готова снова работать. Фриск отказывается и указывает на то, что перед отдыхом сестра получила где-то травмы и те ещё не до конца зажили.

Вот уже как двенадцатый день Чара отдыхает дома. Ей стало намного лучше в сравнении с её состоянием в первый день. Мешки под карими глазами постепенно пропадали, щёки становились румяней, а в глазах разгорался огонь готовности к работе и решимости. С шестого дня доктор порекомендовал ей по-немногу практиковатся и ходить. Уже на сегодня Чара может ходить хоть полдня! Но уже в остальную половину боль в ноге появляется снова.

Фриск была неимоверно счастлива видеть её такой.

Девушка встала с кровати, ступая босыми ногами по ледяному полу. Она подбирала залетевшие через окна листья и выкидая их один за одни из окна, в конце засмеялась и упала спиной на кровать. Фриск смеялась без весомой причины, её веселило это утро. Хорошему настроению есть место быть в этом дне.

Светлая кухня, находившаяся в конце коридора их дома. В самом начале расположена гостиная, а дальше идёт небольшой коридор, в котором есть три двери. Первая с клубнично-белой лентой на дверной ручке — эта дверь в комнату Фриск. В мягких тонах, во-о-о-он там! Там, где по обе стороны от окна стоят её полюбившиеся подсолнухи. А где-то на тумбе возле кровати стоит музыкальная шкатулка, их с Чарой фотография на горе ***** и небольшое круглое зеркальце.

Вторая с красной потрёпанной ленточкой — это уже комната Чары. Фриск там никогда не бывала, сестра такого не потерпит. Скорее всего там что-то очень личное, Фриск любопытно до беспамятства, но «предавать» сестру девушка не посмеет ни за что. Да и без скобочек на слове она этого делать не станет уж точно.

А третья — их общая кладовка, в которую они складывают старые вещи и инструменты для работы на улице и по дому. Это самая большая из всех комнат кроме кухни и гостиной, и занимает первое место посещаемости за весь год всегда. Работа их никогда не покидала. Ни в какие времена года, вот сейчас самый разгар их работы и Фриск взяла на себя удвоенную дозу. Чара старается помогать ей по работе и дома, но из-за того, что травма у неё именно ноги — многим она, увы помочь не могла…

Фриск присела на стул возле обеденного стола, и протёрла сонные глаза. Солнце из окон в кухне лишь маленькими лоскутками попадало к ним, и то на короткое время. Сегодня облака спешили, значит будет ветерок. Часы, которые висели на стене, тикали совсем тихонько, Фриск посмотрела в их сторону.

А библиотека открывается в 11 часов. Она успеет ещё прогуляться перед этим. Как же ей не терпится прогуляться и с Чарой… Доктор говорит, что уже завтра нога девушки уже должна полностью восстановится. Да и сама она отвечает, что чувствует себя настолько отдохнувшей что готова проходить хоть до самой горы ***** и обратно! Фриск смеётся на её слова и улыбается. Она действительно рада.

Чара поставила перед ней кружку с вишнёвым чаем и тарелку с блинами. Как и когда-то сделала та милая леди Ториэль, заметив, что Фриск пришла к ней совсем голодная. Фриск не заглядывала к ней целых два года, из-за их с Чарой переезда. Причиной таких перемен было выгодное предложение на работу старшей сестре на другом конце Королевства. Сёстры вернулись на родину всего две недели назад, и в поездке Чара и получила травму.

А причиной их возвращения было одно единственное желание Фриск, которое Чара не могла не выполнить. Это было её желание на восемнадцатилетие. Вернутся в родной город, и как в детстве взобраться на гору *****.

Фриск улыбнулась своим воспоминаниям о леди Ториэль и поставила себе цель на сегодняшний день. Навестить её, и как когда-то, давным-давно взять книжку и сесть в любимое кресло с мягким пледом поверху…

Она повернулась к сестре, пока, ещё не притронувшись к еде и улыбнулась. Глаза были на мокром месте, но Фриск не издавала ни звука лишь встав, обняв сестру так крепко как могла. Воспоминания вернулись про ещё одного человека… Важного, из детства, смешного, преданного, любимого… Пропавшего.

Фриск встряхнула головой. «Такой солнечный день, а я плачу… Это не дело, нет-нет» Она вытерла рукавом слёзы и почувствовала ответные объятья, и почему-то снова почувствовала горький вкус в горле. Слёзы не высыхали и появлялись с каждой секундой. Чара мягко поглаживала младшую сестру по голой спине тёплыми от готовки руками. Резкая перемена из тёплой температуры до крупной дрожи по всему телу — заставили Чару лишь сильнее обнять своё солнце. На ней была домашняя, тёплая накидка и она, отстранившись надела её на Фриск. Она улыбнулась, на ней эта вещь смотрелась мило.

— Ну чего же ты? — нежная ладонь легла на мокрую щеку, большим пальцем вытирая капающие слёзы, — Сегодня такая хорошая погода, а завтра такой важный день! Почему же слёзы льешь, Фриск?

— Я просто чрезмерно счастлива, сестрёнка… — Фриск начинала успокаиваться и закрыла глаза снова присев на стул, — Всё это так навевает мне воспоминания о детстве что просто невозможно…

— Ох, я поняла. Хочешь, я с тобой прогуляюсь до библиотеки? Два дня без тренировок была, нужно размяться перед днём моего восстановления! — Чара была полна энтузиазма и говорила всё это с такой решимостью, что Фриск невольно засмеялась.

— Конечно хочу!

Ветер слегка поднимает надетую на верхнюю часть лица, повязку Фриск. Повязка была явно старой, бежевой и девушка очень ею дорожила. Чара много раз предлагала ей сменить эту вещь, но Фриск всегда отказывалась. И старшая знала из-за чего, но всегда повторяла что, то было 10 лет назад, и надо бы уже как бы позабыть об этом… На что Фриск каждый раз обижалась на неё. Повязка была ей важным напоминанием, и неважно что уже более десяти лет. Фриск не может себе позволить забыть о столь важной персоне. Надежда не покидала её решительную душу.

На её плечах был кремовый плащ на жёлтых пуговицах, на голове была соломенная шляпка с подсолнухами и осеннее оранжевое платье с подолом ниже колен. Да и чёрные туфли на ногах. У Чары же была красная накидка на плечи и спину, до ног, коричневое тёплое платье и персиковые туфли.

Они шли неспеша, держась за руки в одинаковых жёлтых перчатках и Чара попутно рассказывала Фриск что перед ними есть. Они несколько раз останавливались и садились на ближайшие скамейки, чтобы насладится кто чем. Чара видом, а Фриск чувствами окружающей её атмосферы. Они встречали по пути старых знакомых Чары с работы, и ещё несколько не самых желанных людей… Таких, как прошлых жителей Приюта, в котором росли Чара и Фриск. Не самые приятные воспоминания о том периоде их жизни остались в их сердцах — но это лишь прибавило им решимости и уверенности в себе. Никто не мог сломать этих двоих, пока они находились рядом друг с другом.

После не-самых-приятных-встреч, они с Чарой посетили лишь несколько прилавков во входе в Королевский Рынок. Фриск помнила по памяти какие именно здесь были лавки два года назад. Часовня, Музыкальный, Пекарня, Книжный и Швейной. Пятый и второй младшая любила очень сильно, за первую встречу с пропавшим другом и за ещё одно напоминания о нём… Тогда же она и купила эту приятную на ощупь повязку и такую удобную и дешёвую. А через некоторое время получила и ту музыкальную шкатулку на её тумбе играющая придуманную двумя детьми мелодию…

Они с сестрой встретили его на швейном прилавке. Он торговал варежками, шарфами, шапками и повязками. Чара была очень рада увидеть нужную вещь, ведь они «катались» по рынку уже огромное количество времени, никак не могли найти заветную вещь. При первой встрече мальчика с Фриск он много шутил и был очень вежлив с ними — что не могло её не заинтересовать и, пока старшая сестра не слышит их, она уж было хотела предложить тому дружить. Но тот её опередил, и она её лице впервые за длительное время появилась улыбка. Фриск согласилась без раздумий.

Фриск он понравился, он её смешил, он показал ей одну из самых важных книг в её жизни. Легенду о Судьбе, и после прочтения её он спрашивал всё ли она поняла. Фриск радостно кивала и они начинали свою беседу с догадками по поводу загадки, куда делись монстры и Семь Судьбоносных Душ вместе с Правителем.

Она так и не успела услышать его версию, так как через некоторое время мальчишка пропал и не оставил за собою следов. Лишь забыл книгу с Легендой, которую Фриск не могла отпустить последующие два месяца из рук. Перед сном читала-перечитывала, она надеялась, что тот вернётся…

Чара резко останавливается, Фриск чувствует, как дрожит её ладонь и как та медленно опускается вниз. Она обеспокоена, что же так напугало или удивило её сестру? Она ни за что не должна была снимать с глаз повязку, это было её правило, но до чего же было любопытно…

До её ушей дошёл звук мелодии. Она знала её. Она слушала её все десять лет, она выучила её наизусть, знает от самого первого диеза и до последнего бемоля. Про эту мелодию знали лишь трое. Она, тот мальчик и продавец, который и изготовил две музыкальные шкатулки.

У Фриск задрожали колени, повязка слегка намокла. Жуткий ветер поднялся возле входа в Королевский Рынок, и она упала на колени. Темнота, которую Фриск видела перед глазами — была невыносима. Как бы она желала сорвать с себя повязку, рывком подойти к прилавку и взглянуть собственными глазами на него.

Как же всё это… Больно.

«Чьи-то руки поднимают меня с земли. Тёплые, дыхание учащённое, видимо этот человек волнуется. Этой причиной являюсь я? Дайте мне встать, я не хочу, чтобы другие волновались из-за меня!»<

‘Ты не сможешь этого сделать, увы. Твоё тело потеряло сознание от сильного волнения. Пока что ты не сможешь чувствовать своё тело, но сможешь слышать других. ’

«Кто ты? Всё это ведь мои мысли. Как ты…»

‘Я — твоя душа, дорогая. Извини, я слегка подтолкнула твоё тело к потере сознания. Пойми меня правильно, только в таком состоянии я бы могла появится. Фриск, я, а по совместительству и твоя душа уже почти сформировалась. Завтра, в твой восемнадцатый день рожденья, будет добавлен последний штрих к моему формированию. Будь готова, это может быть непросто. Ох, как непросто… ’

«Стой! Как это ты моя душа? Что происходит? Души людей разве разговаривают?»

‘В твоём случае — да. Ты — особенная, Фриск. Ты поймёшь всё завтра, потерпи ещё немного. После всего, я подробно объясню тебе ситуацию и отвечу на все вопросы. А пока что, мне ещё нужно набраться сил перед завтрашним днём. Да и ты вот-вот уже проснёшься. Не забудь поприветствовать своего старого друга! Он очень скучал по тебе и волновался, творение Олайда.’

Всё произошло точно так же, как и говорила душа Фриск. Она проснулась, и сразу же схватилась руками за сердце. Оно пульсировало, и разливало внутри неё будто кипячённую воду. Кто-то прислонил к её щеке холодный стакан, и Фриск незамедлительно взяв его в руки, выпила до последней капли. Обычная, холодная вода. Слава Богу, холод успокоил её кровь, температура нормализовалась.

Теперь только уже осталось дело разобраться с последними словами её души. Что ещё за «творение Олайда»? Кто такой Олайд, и почему она его творение? И правда ли что… Санс и вправду здесь?

— Извините… Где я, и кто меня сюда принёс…? — Фриск хрипела, и откашлялась после своих слов, прикрыв рот ладонью.

— Вы находитесь в Швейном прилавке, вас сюда принёс с улицы мой друг. Вы потеряли сознание, юная леди, — голос был низким, но тихим. Фриск не могла понять что чувствует человек при такой интонации, но это был однозначно мужчина.

— Сэр, вы бы не могли подсказать как зовут вашего друга? Я бы хотела потом отблагодарить его… — ложь, ну на 50%, она ещё хотела удостоверится что это был именно тот, про кого она подумала, — А ещё, сэр… Вы не знаете где моя старшая сестра? Она стояла возле меня, и в точно таких же жёлтых перчатках. Она могла представится вам Чарой.

— Увы, юная леди, мой друг попросил меня не раскрывать его имени. Мне очень жаль. А, и ваша сестра находится возле входа в Швейный прилавок. Когда вас принесли сюда, никого в прилавок не пропускали ведь к вам спешил доктор, — послышались тяжёлые шаги и открывание двери, — Думаю, сейчас самое время впустить вашу сестру. Она до жути волновалась за вас, мисс.

Фриск не успела сказать и начальной буквы слова, как на неё с крепчайшими объятьями накинулась старшая сестра. Она злилась на неё, ругала, говорила, как перепугала её до смерти. Но при всём этом, Чара не смогла сказать ей одну важную вещь. И после нескольких минут её «речи», она затихла. Она знала кем был тот, кто принёс Фриск в Швейный прилавок, кто нашёл врача и направил его, кто помог с инструментами… После её слов, Чара знала, что Фриск расстроится до ужаса. И поэтому, ничего ей, так и не сказав по этому поводу, спросила другое.

— Ну, как ты себя чувствуешь? Сможешь идти? Давай сейчас лучше пойдём домой, после обморока тебе явно не помешает отдых, Фриск, — Чара говорила с беспокойством и грустью. Она ещё не отошла от недавних событий и пребывала в шоке.

— Я в полном порядке, Чар! Давай дойдём до библиотеки, ведь осталось совсем ничего, я так хочу увидеть её…

— Но, вдруг если почувствуешь себя хоть каплю плохо — мы незамедлительно пойдём домой! — Чара говорила с серьезностью, но ей хотелось так сильно улыбнутся. Фриск никогда не теряла надежды и шла до конца. Старшая сестра подала руку для младшей, чтобы та поднялась

Они дошли до библиотеки за десять минут от Швейного прилавка и обнявшись, сёстры попрощались. Чара собиралась купить на Рынке продуктов, которые дома кончались, может ещё теплых вещей.

Фриск стояла перед деревянной дверью, приложив руку до неё. Она грустно улыбнулась своим воспоминаниям о леди Ториэль. Она помнит то тепло, которое дарила ей эта милая женщина, тот плед на кресле, и тот ромашковый чай с лимоном… Встряхнув головой, и запылав в своей улыбке новой решимостью, Фриск постучала в дверь.

Дверь с тихим скрипом открылась и леди Ториэль вот уже начала представляться и говорить: «Добро пожаловать», пока не взглянула, но новую гостью. Женщина несколько секунд стояла неподвижно, с раскрытыми глазами и удивлённым взглядом. У неё были золотые волосы, которые были до плеч, карие глаза, фиолетовое платье с серым шарфом, который лежал на руках. Фриск улыбнулась ей, приветствуя.

— Доброго денька, леди Ториэль! Я очень счастлива… — её речь прервалась ещё одними крепкими объятьями и Фриск стало вдруг так стыдно и грустно, что она опустила голову на плечо женщины, — Простите меня, за два года моего отсутствия… Я вам даже не успела ничего рассказать, как вот мы с сестрой уехали по её новой работе. Я очень сожалею о том, что не рассказала вам, леди Ториэль, и что не навещала…

— Дитя моё не извиняйся в такой радостный момент. Поверь мне, тебе незачем извиняться передо мной. Пусть даже пройдёт и два года, и четыре, и восемь — я обязательно буду терпеливо ждать тебя здесь, дорогая. — леди Ториэль посмотрела на девушку очень добрым и ласковым взглядом, аккуратно погладив её по волосам, — Хочешь забрать ту книжку, которую ты оставила в тот день? Я отложила её ещё тогда, и она всё ещё остаётся лежать у меня на полке… Дитя, я так счастлива вновь увидеть тебя, правда. Ты стала только краше.

— Я хотела вам сказать это первой. И бесконечно вам благодарна, леди Ториэль. За ваши слова, и надежду на моё возвращение. Я больше никогда вас не покину, обещаю глазами! И да, почему бы и нет? — Фриск улыбнулась, — Я, к тому же, и не читала её в другом городе, надеялась что как приеду сюда, здесь же и прочту — это самый правильный вариант.

Леди Ториэль засмеялась. — Видимо, мы с тобою, дорогая, в этом совпали, — и открыла дверь

В библиотеке было тепло, нагрето уже почти потухшим камином. Фриск сняла повязку, в этот день никто не посещал библиотеку кроме неё. У остальных был какой-то громкий праздник, но они с Чарой и леди Ториэль его не отмечали никогда. Другие называли его — «Победой». Но она не понимала почему, да и в большом обществе она находится не очень любит… Всё из-за её, по типу «слепоты», которая появилась в из-за цвета её глаз.

Она осмотрелась. Чуть более потрёпанное чем двумя годами ранее, кресло с пледом всё также стояло возле камина с очередной книжкой на подлокотнике. Картины и невысокие шкафы с одними только полками почти до потолка, всё так же были заставлены книгами. На более близких к входу — новинки литературы и детские книги, чем дальше от входа — тем более старше и серьезнее становились книги. Фриск всегда брала из средних шкафчиков, для неё книги такого формата были в самый раз. Чаще всего там были книги Шарлотты Бронте, Джейн Остин, Дафны Дюморье, Уильяма Уилки Коллинза и других. Все этих авторов Фриск просто обожала. Леди Ториэль была удивлена такому предпочтению в книгах, но запрещать желания читать такие книги у неё не наблюдалось. Было лишь любопытство каким образом она повлияют на характер и поведение девочки.

Много разных украшений, подходящих к времени года. Раз сейчас осень, то на камине стояли тыквы с сладостями, большие свечи, кленовые листки вместе с спелыми яблоками, вареньем и небольшой коробочкой с любимым чаем леди Ториэль — черничный. Фриск и в этом была похожа на леди Ториэль, они обе любили чай из ягод. Сидя вместе на кресле, Ториэль читала ей выбранные Фриск книги и когда та засыпала, то через некоторое время появлялась Чара и забирала её домой.

— Нет, конечно. Ту комнату я выделила только тебе, и занимать её своим рабочим местом я не собираюсь ни в коем разе, милая. Она, как и та твоя книга остались нетронутыми, ты можешь в любое время зайти туда и сесть читать книгу, — Ториэль заваривала им обоим чай, и раскрыла корзину с печеньем из Пекарского прилавка, — Но, если ты не против, я бы хотела ещё поболтать с тобой.

— Я совсем не против, даже очень за, — Фриск присела на подушку напротив леди и взяла в руки чай, отпив слегка.

— Итак, через что вы с Чарой переехали?

— Чаре предложили выгодную работу с большим достатком и мы, пробыв там два года и накопив большое количество грошей решили приехать сюда. Может быть мы здесь и останемся, может и переедем в столицу — как того очень хочет сестрица. А я ещё не решилась со своим будущим. Мне нравится заниматься всем понемногу, но я никак не могу найти что-то что заинтересовало бы меня намного больше… — после ответа Фриск откусила кусок кремового печенья и запила чаем, — А вы всё это время оставались работать в библиотеке? Разве, вам бы не хотелось путешествовать, или сменить обстановку?

Леди Ториэль тихонько и, видимо, не преднамеренно засмеялась, но тут же прикрыла рот и извинилась. — Я отвечу тебе так, милая. Я нахожусь в такой ситуации что мне нельзя покидать территорию дальше этого города и его окрестностей. Да и работать библиотекарем мне нравится до глубины души, так что я совсем не хочу менять обстановку, — леди Ториэль положила чашку легонько на подлокотник и прикрыла глаза, опустив шею на кресло.

— А почему? Вы нарушили какой-то закон, или есть другие причины оставаться здесь так долго?

— Скорее, другие причины, дитя моё. Но извини меня, честно, я не вправе рассказать тебе истинное их содержание, — Ториэль погрустнела, но немного поразмыслив о своём, её глаза вновь наполнились радостью и заинтересованностью, — Что же вы там видели? Какова работа твоей сестры, ты бы хотела что-то похожее?

— Я всё понимаю, леди. Мы видели там так много всего. Вот, как например…

Последующие полтора часа они вместе общались на самые разные темы обсуждений, на новинки в мире литературы, на изменения в их жизнях и много ещё разных тем. После всего, чай их закончился, камин уже потух на первом часу разговора и Ториэль решила провести Фриск в её «персональную, секретную» комнату. Открыв заветную дверь с разноцветной ленточкой, она увидела всё тот же небольшой столик и мягкий стул с пледом. С левого бока было расположено специальное место для сна, но Фриск никогда не засыпала на нём, она клала плед и подушки на огромный и широкий подоконник и засыпала, наблюдая за небом. А с правого были многочисленные тетрадки и фотографии их с леди Ториэль. Тетрадки были её тренировкой в изучении языка и письма вместе с леди, а фотографии были самыми разными. От очень смешных, где Фриск лежит на снегу и кот лижет её щеку, до очень милых, где они с Ториэль обнимаются, сидя на кресле у камина.

Леди фактически заменила ей, её пропавшую мать. Она была ласковой и терпимой, но не давала поблажек и готовила Фриск к трудностям. Настоящий учитель, и Фриск считает, что хоть библиотекарь профессия и неплохая, но учителем леди Ториэль была бы замечательным.

Когда леди Ториэль пожелала ей приятного чтения и оставила на столе ещё одну порцию горячего чая, Фриск взяла в руки старую книгу, которая ждала её вот уже как целых два года. Она сдунула с неё накопившуюся пыль, и прочитала глазами название.

По глазам побежали горькие слезы. Ну вот опять… Говорила же себе, что перестанет плакать…

Самая важная книга для её сердца, книга её Души, дорогие ей воспоминания о человеке…

Фриск улыбнулась и вытерла слёзы, начав в который раз перечитывать столь захватывающую историю. И казалось, что возле неё, на плечо ложится чья-то лохматая макушка, читая вместе с ней, и отвечая на вопросы, когда можно перелистывать на следующую страничку. Странно, ведь сегодня, когда она чувствовала на себе тёплые руки, которые несли её в Швейный прилавок. Она с точностью могла узнать их, ведь когда-то точно такие же руки обнимали её до самого хруста костей.

Не дочитав последнюю страницу, Фриск заснула снова на подоконнике, укрывшись красным пледом и умостив свою голову на подушке с кровати у левой стороны. Она периодически читала и останавливалась чтобы лицезреть прекраснейшее вечернее солнце, которое отливало фиолетово-персиковым цветом и постепенно скрывалось за горизонтом.

Фриск будит Ториэль, и сообщает что через некоторое время прибудет Чара и они отправятся домой. Девушка с женщиной крепко обнялись, и она захотела слегка прогуляться вокруг библиотеки, ведь помнила, что леди Ториэль говорила что там есть одно очень красивое под светом луны — дерево. Его ещё называли — лунным, из-за странной формы веток, в форме полумесяца.

Леди Ториэль была не против и попросила накинуть на себя что-то потеплее её дневной одежды, и леди отдала ей долгий серебряный плащ. Фриск решила не надевать повязку, в такое время почти никого на улицах не было, и она могла спокойно перемещаться, не задумываясь про безопасность своего секрета.

Выйдя на улицу, порывистый ветер — холодными волнами пролетел между её кудрявыми прядями. Небо было грустно заполнено синими тучами. Ей показалось что она увидела на них отблески розовых цветов. Она отмахнулась от этой мысли, их небо утратило надежду на звёздный и Лунный свет очень и очень давно… Она направилась к Лунному дереву, ступая бесшумно, будто идя по воздуху, босыми стопами. В туфлях — не интересно, думала она так. Ногами чувствуя холодную землю, и мягкие осенние листья, она медленно шла к странному дереву.

Подходя всё ближе, и глаза привыкая к темноте, резко распахнулись в удивлении от красоты. Лунное дерево сияло блеклым, белым светом. Фриск почему-то никогда раньше ни слышала о нём, ни видела это дерево. Шаг перешёл на бег и девушка, упав на колени перед ним, взглянула вверх над собой. Лунное дерево заменило собой ту, пропавшую тысячу лет назад, Луну. Оно светило теплом, белым теплом его души. Завораживающее зрелище, как будто находишься в волшебной сказке.

Она посмотрела на ветки Лунного дерева, и вдруг ощутила такой трепет в душе. Что-то настолько родное, что сильнее уз нигде нельзя найти. Создатель этого творения был очень тесно связан с Фриск, но кто это был, и почему был связан — она не знала. Может она забыла, может не хотела вспоминать. Но в любом случае, это ощущение родной души было для неё впервые. Такое мощное, разливая по всему телу не просто кипячённую воду, а лаву. Это было нисколько не больно, как в случае с пробуждением, после разговора с собственной душой.

Фриск аккуратно придвинулась ближе и повернулась, облокотившись спиной к стволу дерева. Дерево было тоже, как будто изготовлено из лавы, а не из коры — как это подобает обычным деревьям. Они стали единым целым и Фриск могла понять, что сейчас происходит с Лунным деревом. Оно грустило, оно грустило настолько долгое время что хотелось разрыдаться прямо там. Она захотела помочь ему справится с грустью, но дерево само сделало первый шаг.

В его воспоминаниях было семь человек. Все они плакали и были в сильной апатии, крепко обнимая со всех сторон одного, седьмого человека. Им был мужчина с длинными коричневыми волосами в хвосте и с закрытыми глазами. Он улыбался грустно, но не плакал, он поглаживал всех шестерых людей по головах. На мужчине был белый плащ, который исчезал. Его ноги рассыпались в золото-серебрянную пыль, медленно переходя на живот и руки. Вдали ото всех стоял восьмой человек с красно-чёрными волосами и его лицо не выражало ни одну из эмоций. Глаза и кончики пальцев были полностью чёрными, как и пустота внутри него. Мужчина с белым плащом растворялся в воздухе, но он лишь ещё шире улыбнулся и что-то громко прокричал им всем. Затем повернулся на человека с чёрными глазами, и уронив слезу, открыл глаза.

— Даже не думал, что смогу когда-нибудь увидеть тебя, Фриск, без повязки, — Фриск вздрогнула от неожиданного голоса, появившегося за правым её плечом. Она поняла это, и слегка задрожала, закрыв глаза, думая, успел ли Санс увидеть её глаза.

— Неужто ты меня совсем забыла за все десять лет? — голос хоть и звучал смешным, но ощущалась грусть. «Попался», — А как же «Весёлые кости»? Прозвище, которое ты мне дала при первой нашей встрече?

— Извините, сэр… Я не знаю ни вас, ни ваше прозвище, которое вам дала какая-то девушка, видимо, с отличным чувством юмора. Потому что вы с точностью ему соответствуете. И если у вас нет ко мне важных дел, то прошу меня простить… — Фриск попыталась встать, как почувствовала резкий толчок назад, он успел схватить её за руку и потянуть на себя.

Голова девушки упала ему на колени, и она быстро зажмурилась, повторив попытку снова встать. Сильные руки, её старого друга держали крепко безо всякого шанса на побег. Фриск громко вздохнула и прекратила попытки вырваться, хоть хватка совсем слегка и ослабла, но держала всё ещё крепко.

— Ну что ж. Могу сказать, что это была хорошая попытка. Ты очень правдоподобно играла будто меня не помнишь. Вот, думай перед тем как что-то сделать, я, между прочем, на тебя могу ещё из-за этого и обидится, — он тыкнул пальцем в её щеку, и она недовольно и с красными щеками отвернулась, — Но всё же я понял что ты помнишь меня, из-за того, что даже в детстве ты не упускала возможности себя похвалить. Ты, и девушка с отличным чувством юмора?! Да не в жизнь! — парень громко засмеялся.

Фриск продолжала молчать, но не удержалась от надутых щёк и сжатой улыбки. Делала вид что всё ещё «равнодушна»

— За тобой так забавно наблюдать. Сдерживаешь улыбку, чтобы после не рассмеяться. Краснеешь, но отворачиваешься чтобы я не увидел. Надуваешь свои щё-ёчки-и, — он прислонил две свои руки к щекам Фриск и улыбнулся, — Но всё равно радуешься, я ведь пра…

Фриск не открывала глаза, но она плакала. Её щеки покраснели ещё больше, и она попыталась закрыть лицо руками, но Санс накрыл их одной ладонью, второй гладил Фриск по волосам. Он запрокинул голову, и больше не выглядел настроенным на шутки, как несколько секунд назад.

— Ты знаешь ответ… — Фриск поднялась и закрыла одной рукой глаза другу, распахнув глаза и рыдая, — Почему ты так резко пропал?! Ты хоть знаешь, сколько времени я искала тебя с этой музыкальной шкатулкой?! Я-я…

Она упала обратно на его колени, забирая руку с лица Санса, наконец, закрывая ими своё лицо и вытирая слёзы. Он с грустью посмотрел на неё, и чувствовал себя ужасно виноватым. Парень нагнулся и коснулся своим лбом её. Ему было ужасно жаль, что он бросил её. Так было нужно, так было необходимо, и произошло так резко что он даже не успел с ней попрощаться.

— Прости меня, мне довелось покинуть вас, но, если бы я сам этого хотел — я бы выделил время чтобы с тобой попрощаться. Но, увы, решение принимал не я, и это было так ужасно… Я так виноват перед тобой, Фриск… Я не сдержал данного тебе обещания, да и то, что я не слышал твоей музыки — тоже моя вина. Я слышал её, Фриск, поверь мне, но возвращаться мне было не дозволено. В это сложно поверить, да и звучит как глупое оправдание. Но я говорю правду, Фриск, КОСТНое слово…

— Ты себе представить не сможешь, насколько я скучала за твоими глупыми шуточками, Весёлые кости, — Фриск засмеялась. Смех и слёзы. И как съедал его душу тот факт, что слёзы-то были совершенно не от счастья… Она плакала бесшумно, издавая звук лишь своим прерывистым дыханием. Она приподнялась и крепко приобняла друга за плечи. Санс вдруг покраснел, и лишь через две секунды дрожащими руками обнял свою старую подругу в ответ.

Они просидели, кажется, так уже минут шесть и ни звука. И вот, он замечает в каком она виде. Босые, покрасневшие от холода ступни, с руками и с лицом всё то же самое. Да и её тело было само по себе холоднее в пять раз, чем его. Он разорвал объятья, сразу приготовившись её ругать за такой вид, как застыл от её грустной улыбки с её одной единственной слезой, скатывающейся с подбородка. Она была с закрытыми глазами, и улыбалась так измучено.

Он большим пальцем подобрал последнюю слезу Фриск, и поскольку был её выше, то мог без труда нагнуться и поцеловать девушку в макушку. Он прижал её к себе и сказал почти шепотом.

— Тебе не идёт смесь слёз и улыбки. Больше никогда, прошу тебя, не плач. А если и заплачешь, то скажи мне кто или что стал причиной. Даже если причиной — буду я.

— Скажи, Санс.

— Да?

— А ты помнишь нашу сделку?

— Охох, да такое забудешь, малая.

— Я же просила меня так больше не называть!

— Ну, то было десять лет назад. Срок годности твоего запрета — кончился-я.

— Кхм, ну так вот. Ты сейчас видишь меня?

— Что именно?

— Глаза.

— Ну, не вижу. Ты же их закрыла.

— Ага… Значит видишь… Ну, тогда ладно.

— Стой, а что ты хотела сделать?

— Да уже ничего… Не обращай внимания, мысли крутятся туда-сюда. Вот пришла одна на ум, такая глупая, что я её даже озвучивать не буду…

— Заинтересовала тут, и отмазаться пытаешься! Говори давай быстро, а-то я тебя за КОСТочу!

— Тебе сколько уже, что ты такими угрозами всё ещё раскидаешься?

— Вообще-то обидно, двадцать два. А ещё второй мой шанс для того, чтобы на тебя обидится.

— Ну вот, уже не маленький. Можно же было придумать угрозу и получше, не думаешь? Совсем что ли вас там, запугивать не научили?

Санс поднял на руки девушку и встал из-под веток Лунного дерева, он знал, что такой жест смутит девушку больше всего. В детстве проверено не один раз. До парня вдруг дошло что хотела предложить Фриск, и прижал её к себе чуть крепче. Но она вдруг положила левую руку за плечи Санса, и торкнулась пальцами его затылка.

Влип, так влип — как говорится.

Фриск была в недоумении, и на некоторое время даже перестала смущаться. На своих пальцах она ощутила не кожу.

А кости.

Санс вспомнил про сделку и свои догадки по поводу помыслов Фриск. И сделал из всего этого — выгодную для себя ситуацию.

— Ты же говорила про нашу детскую сделку, да? Не хочешь её восстановить? Если ты дашь мне увидеть когда-то твои глаза, я расскажу тебе почему ты почувствовала кости, вместо кожи, — он опустил её на землю, и убрал с своего затылка её руку, — Ну, а в случае любых вариантов по типу, если ты случайно мне их покажешь — то я буду обязан тебе рассказать. А если я расскажу, то ты откроешь глаза. Договорились? — он протянул её руку.

Фриск заинтересовала его идея, как и в первую их встречу. И Она пожала руку своему другу, не раздумывая.

— Договорились.

Фриск с Чарой ушли домой. На Фриск повязка теперь уже законно присутствовала. Они вернулись уставшие, но обе довольные и радостные.

Младшая сестра рассказала за кружкой горячего чая, что происходило после того, как Чара ушла в город, а Фриск осталась в библиотеке…

Последние моменты, вместе со сделкой она решила умолчать. Не хотелось лишний раз тревожить старшую сестру, тем более что на неё сегодня и так была большая нагрузка. Только-только восстановилась нога, а она весь день проходила. Фриск обняла перед сном, Чару и пожелала ей спокойных снов.

Сидя на своей кровати и смотря через круглое зеркальце на свои глаза Фриск, обдумывала всё произошедшее за сегодня с последними мыслями перед тем как провалится в сон.