Костя

Пять лет прошли, как долгий блаженный сон. Эйфория – вот самое подходящее слово. Ничто извне не проникало в наш отгороженный от всех мир. Я почти ни с кем не виделся, не бывал у родителей; они обижались на меня, а для меня никто не существовал – только Дэн. Долгие счастливые дни, вечера с их разговорами обо всем на свете, ночи, полные страсти и удивительной нежности… Даже внезапная смерть Елены Владимировны ничего не изменила. Мы обосновались в Москве. Я купил две квартиры, обе на имя Дэна, в соседних подъездах, мы пробили тщательно замаскированную дверь и соединили их. Больше не было никакой прислуги, два раза в неделю приходили домработницы – одна ко мне, другая к Дэну. Секрет двери знали только я и он. Встречаясь во дворе, не здоровались, на работу ездили на разных машинах – конспирация. Впрочем, работали мы тоже в разных местах – так захотел Дэн. Я жил и дышал только своим счастьем, буквально купался в нем. Все спорилось и в делах. Удача, казалось, любила только меня. Здоровье тоже постепенно вернулось – я потратил много сил и денег на реабилитацию, и теперь о прошлом напоминали только шрамы. И так же внезапно, как началась, кончилась моя страсть к Дэну – в одно мгновение. Как-то утром я взглянул на него, спящего, и оторопел. Боже мой… когда прорезались эти скулы… откуда взялись все эти мускулы… щетина… крепкая шея? Ну да, ведь ему уже 27 лет, и он теперь ходит в зал… Я поспешно прикрыл его одеялом. По-прежнему он удивительно красив, кожа матовая, без намека на морщины. Но… нет той нежности. И пахнет от него иначе. Очень красивый, молодой… мужчина, во как. Мальчик исчез навсегда… Я вышел на кухню с томительным ощущением потери. Будто сломалось или разбилось что-то, очень нужное мне. – Почему ты так смотришь? – улыбаясь, спросил меня Дэн во время завтрака. – Еще сглазишь. «Куда уж больше». Он подошел, обнял сзади, прижался щекой. И… ничего. Ничего не встрепенулось. Просто ощущение теплого тела рядом. Я уехал на работу; закрутившись, забыл о своем утреннем разочаровании. Настоящий шок поджидал меня вечером. Когда я понял, что ничего не хочу… да и попросту не могу. Я не сомкнул глаз. Неужели… все? Неизвестная болезнь, старость – что? Еле дотерпев до утра, я рванул в одно давно известное мне местечко и за час поимел там двоих. Так, дело не во мне. В… Дэне? В том самом мальчике, которым я никогда не мог насытиться, которого всегда было мало, мало? И что теперь делать? Я абсолютно не был готов менять свою жизнь. Надо отдохнуть. И вообще, и друг от друга. Я выдумал срочные дела и уехал почти на два месяца. История повторялась. Тогда я уехал, чтобы забыть, сейчас – чтобы вспомнить. И опять ничего из этого не вышло. Но я не мог вечно отсиживаться. Пришлось вернуться. Дэн встретил меня в аэропорту. Мы поехали в загородный дом; кажется, что-то пили. Я рассказывал о поездке, о своих планах; я даже шутил. А в голове молотом стучало: «С чего начать, с чего начать…» – Что не так, Костя? – внезапно спросил Дэн. – Все!!! И сколько же я вложил в это короткое слово… Надо было, наверное, как-то иначе, но вырвалось именно это. Черт, сейчас начнется… Дэн пристально посмотрел на меня. – Ясно, – сказал он и вышел. Через некоторое время я услышал шум отъезжающей машины. И это было все. Объяснений и скандалов не будет, с облегчением понял я. Что ж, Дэн есть Дэн. Я вернулся в Москву и поселился в гостинице. Через три дня мой адвокат сообщил, что квартиры снова мои – так захотел Дэн. Это неприятно кольнуло меня. Все-таки он слишком гордый. Где собирается жить? Сестры после смерти матери разделили квартиру, обе замужем, у обеих дети. Впрочем, это не мое дело. Я у него ничего не отбирал. Пусть теперь побарахтается самостоятельно со своей гордостью. С каким-то мстительным удовлетворением я вспоминал мимолетное выражение боли и растерянности у него на лице. Ничего, пусть помучается. Что, только я должен? И вообще, все у него хорошо. Работа есть, бабы вешаются на него пуще прежнего… найдет себе кого-нибудь. Только через месяц я решился зайти туда, где был так безоблачно, так безгранично счастлив… Тихо, немного пыльно… все на своих местах. Дэн забрал свои картины и кое-что из одежды. Все мои подарки оставил. Да, взял еще машину… хотя он же купил ее на свои. Черт с ним. Я начал действовать. Выкинул все его вещи, ликвидировал потайную дверь и выставил обе квартиры на продажу. Продал и долго развлекал себя поисками подходящего жилья. Потом ремонтом. Обстановкой. Бесконечными совещаниями с дизайнером. Бизнес я решил продать. Да сколько можно? Мне хватит на несколько жизней. И первое время я действительно радовался – не надо никуда ходить, спешить, мотать себе нервы. Разве я не заслужил немного покоя? Потом разом навалилась тоска. Идеально чистые, нарядные комнаты стали раздражать. Потом бесить. Все чаще охватывало желание разбить все к такой-то матери. Я совершенно отвык быть один. Духовная ампутация отзывалась во мне физической болью. Тишина давила, сводила с ума. Черт, поговорить и то не с кем! Я столько лет был одержим им одним, что не позаботился о друзьях. Старые разбежались, а потом были только деловые знакомства. И он, заменивший мне весь мир, он, которому я полностью доверял, которому мог все рассказать… и ведь он понимал меня с полуслова… вот какого лешего он ходил в этот зал?! Сколько раз я говорил, как мне нравится его мальчишеская худоба? А эти занятия ускорили и без того неизбежное взросление. Похоже, нравиться мне… ну, вот это его совершенно не заботило. И кто во всем виноват? И что такого я сделал? Разлюбил? Такое случается ежедневно с миллионами людей. Все эти пустые, глупые слова об «ответственности», о «строительстве отношений» … есть только одно – хочешь или нет. Любишь или нет. «Работать над отношениями» … Для меня это притворяться, говорить «нужные» слова… когда тебе безумно скучно, некомфортно… когда хочется обругать, оказаться в другом месте или еще что похуже. Считается, что я обязан был сказать: «Прости. Годы с тобой – лучшее, что было в моей жизни. Я никогда не забуду…» И далее по тексту. Вот только зачем? Надо, надо кого-нибудь найти. Хоть немного заполнить пустоту. В одном я был уверен – видеть нынешнего Дэна больше не хочу. Мне нужен был… прежний. Целыми днями я вспоминал… … Глаза цвета штормового моря под густыми ресницами… смотрят то с нежностью, то ласково-снисходительно, как на большого ребенка… плавные, стремительные движения, чарующий низкий голос. Но его больше нет. Как-то, набравшись смелости, я спросил, почему он вернулся. Последовало долгое молчание; я уже думал, что он не ответит. – Что-то такое всегда было. И если бы ты не давил… Очень понятно, ничего не скажешь. С женщинами я связываться не хотел, хотя желающих было немало. Это слишком радикально. Пустоту-то, может, и заполнит, да так, что в итоге мне места не останется. Одноразовые связи меня тоже не устраивали. Прошло их время. Черт, не в Интернете же мне знакомиться. Вы спросите, почему я не постарался остаться его другом? Не знаю… хотя я ведь всегда был таким – все или ничего. Идиотский принцип, согласен. Но себя не переделаешь. Да и Дэн точно такой же. Он ведь и не попытался объясниться со мной! Хотя что бы это дало… Случай помог мне. В одном из баров я увидел его, и что-то толкнулось в душе. Бедный приблудный котенок, внезапно подумалось мне. Свеженький, хорошенький, совершенно не похожий на Дэна. Блондинчик с голубыми глазами, одетый броско, с претензией на шик. Весьма дешевый шик. Я кивнул ему; он сразу понял и вышел вслед за мной. Увидев мою машину, он не сдержал восхищенного вздоха. Робко потрогал пальцем обивку и сел на самом краешке. … Выйдя из ванной, он с готовностью потянулся ко мне. Умения было не то чтобы очень, зато старания – хоть отбавляй. Впрочем, девственником он не был. Отнюдь. Утром я дал ему денег (по-моему, достаточно) и дорогущие часы из тех, что мне поднадоели. Часы он тут же вернул. Я поднял брови: – Не нравятся? Это известный бренд. У тебя нет, я заметил. Возьми, пригодятся. – Спасибо. Мне… только деньги. Дома… Дома отнимут – так я понял. – Ладно, давай завтракать. Надо отдать ему должное, он старался есть медленно и аккуратно, но за версту было видно – парнишка недоедает. Я сделал ему еще пару огромных бутербродов, ругая себя, что не накормил вечером. Кофе сварил пацан. – Ой, можно-можно я сделаю? – увидев упаковку, оживился он. И сварил – да так, что я ахнул. – Как тебя зовут? – Ромка. – Роман, значит, – я все приглядывался к нему. Лет пятнадцати, не больше. Его занятие еще никак не сказывалось на нем. Красивые голубые глаза, наивная мордашка… – Хочешь жить здесь? Я имею в виду, со мной? – неожиданно для себя спросил я. – Здесь?! – парнишка так и засиял. Вот как, он услышал только «здесь». – Ну, раз ты согласен, поговорим об условиях. Провериться у врача и ни с кем не трахаться, пока ты со мной. Я не ревнив, но заразы мне не нужно. Никаких наркотиков. Пробовал? Только не ври. – Нет, я только один раз анашу, пацаны уговорили, но мне это не нравится. Дома… Что там у него дома, интересно. – Ладно, ты понял. Часы возьми. А шмотки все выброси, штаны эти кожаные… Я куплю тебе все, что надо. *** Роман остался у меня. Он меня полностью устраивал. Пацан отлично убирался, на удивление вкусно готовил, в постели делал все, что скажут – чего же мне еще? Его общество развлекало меня. Всегда и всем довольный, всегда в хорошем настроении, с забавными суждениями – то по-детски наивными, то неожиданно практичными. Это он убедил меня отказаться от домработницы. – Костя, она же только грязь размазывает. А в шкафах вообще не убирается. И окна уже пора мыть. Я ей говорил… а она мне: «брысь, мелочь». А ты ей платишь вдвойне. – Другую найду. – Да зачем? Я сам могу, я умею. Такие деньги на ветер выбрасывать… Его все радовало, все восхищало – новая одежда, телефон, компьютер, красивая большая квартира, машина… полный холодильник. Он почти не выходил – только в ближайшие магазины. Не было дорогих подарков и поездок, да он и не нуждался в них. Чего не знаешь, того и не хочешь. И честным он был. Я не раз проверял его, подкладывал купюры, золотые цацки, но он ни разу не соблазнился. От одного я его никак не мог отучить – от пристрастия к дешевым сосискам. Он поедал их килограммами. – Костя, они такие вкусные, – возражал он в ответ на мои лекции о здоровом питании. Мне нравилось заботиться о нем. Воспитанник и любовник в одном лице. А не нравилось только одно – его отношение ко мне. Так непривычно, что в тебе видят нечто вроде папика. Удобную гавань, и только. Он никогда не спрашивал о моей жизни, не интересовался делами. Старался угодить – это да. Боялся, что выгонят – пожалуй. Коробило меня и его отношение к родителям. Я не раз предлагал поехать к ним, но Ромка отказывался: – Да зачем тебе? Они квасят… только вцепятся в тебя, начнут клянчить… или сопрут что-нибудь. Но я не послушался и поехал. Ромка у меня уже три месяца. Может, ищут… он же несовершеннолетний. Да, кстати… несовершеннолетний! Вдруг заявят на меня, начнут шантажировать. Какой там сейчас возраст согласия? Я чуть не повернул обратно, но подумал – если сами узнают, будет еще хуже. Если что, откуплюсь. Обшарпанная дверь была не заперта. Толстая, совершенно голая баба храпела на полу в прихожей. Огромная отвислая грудь, черные потрескавшиеся пятки, всклокоченная голова. Запах сбивал с ног. Приглядевшись, я увидел в углу кучу дерьма и поспешно закрыл дверь. Да, лучше бы я послушался Романа… Я долго не мог прийти в себя. Особенно пятки почему-то поразили меня больше всего. В моем мире пяточки у женщин были всегда розовыми и гладенькими. Изящные стопы, затейливо разукрашенные ноготки… Да как можно так опуститься?! Теперь понятно, почему Роман совершенно не пьет. И почему не хотел, чтобы я их видел. Интересно, как выглядит отец семейства. Они наверняка опасны. Зря я поехал. Они ведь источника дохода лишились… гады. Потом я узнал – отец насиловал его с 10 лет. Он сам как-то рассказал мне об этом в порыве откровенности. Мне показалось, говорил он совершенно равнодушно… Я не выдержал: – И тебе все равно?! – Ты что, дебил?! Что ты знаешь?! Я… я сам предложил, чтобы он не трогал сестру!!! – гнев преобразил простенькое личико, и внезапно я увидел совсем другого человека – бойца, закаленного улицей. – Прости… Я не знал, – неловко погладив его по спине, пробормотал я. Ромка зарыдал. А передо мной будто ад разверзся. До сих пор примером трудного детства я считал детство Дэна. Больше он никогда не показывал характер. Но… С этого дня мое отношение к пацану изменилось. Он больше не был удобной вещью. Нет, я не полюбил его. Но стал жалеть, как жалеют покалеченных зверюшек. Скольких я принес в дом и выходил… Через некоторое время я решил серьезно с ним поговорить. – Сколько тебе лет? – Через три месяца будет шестнадцать. – Ты учился? – До пятого класса. Потом… надо было работать. Их… никуда не брали. Да уж, все с ними понятно. Твари. Интересно, что они сделали с сестрой. – Хочешь закончить школу? – Костя… а зачем? – не на шутку испугался пацан. – Там отстой… и издеваться будут – пришел дурак здоровый. – Так я же про вечернюю говорю. Там и старше тебя будут. Или заочно закончи. К тебе учителя будут приходить. Слезы отчаяния внезапно появились у него на глазах. – Я тебе надоел? Конечно, я понимаю, тебе не такой нужен… – Господи, да откуда ты это взял? – какой ни есть, я не способен был снова столкнуть парнишку в ад. – Образование всегда пригодится. Закончишь школу, потом институт, найдешь хорошую работу… Разве ты не хочешь быть самостоятельным, ни от кого не зависеть? Кем ты хотел стать в детстве? Он растерянно смотрел на меня. В его детстве он мечтал только о еде, и чтобы не били… но понял это я только много времени спустя. – Ладно, я тебя не тороплю. Просто подумай об этом. Знаешь… а поехали в магазин. Купим тебе что-нибудь. Ромка так и просиял. Мы отправились в ближайший торговый центр и там оторвались по полной, что называется. Пакеты еле уместились на заднем сиденье. – Ваш сын такой симпатичный, что ему идет все, – с улыбкой сказала молоденькая продавщица. Я оторопел. Какой сын?! С ума она, что ли, сошла? Потом подумал – да, у меня вполне мог быть такой сын. Или помоложе… если бы я тогда не развелся. Вдруг мне и в самом деле безумно захотелось иметь ребенка. Да, но ведь для этого надо жениться, а вторая Света вряд ли попадется. Нет таких, как она, больше нет. Мысль эта, тем не менее, прочно засела у меня в голове. Жениться, окружить себя близкими… их-то я точно всегда буду любить. Может, тогда я обрету душевный покой, вернется утраченная гармония… Мне ведь уже сорок. Если не сейчас, то когда? *** Как-то утром я сидел на кухне, еще не вполне проснувшись и рассеянно прихлебывая кофе. Взгляд лениво скользил по знакомым предметам, и вдруг… Приклеенная к шкафчику скотчем фотография Дэна! На мгновение я усомнился. Да нет, точно он. Обнаженный по пояс. Сам не знаю, почему я так взбесился. Чашка полетела в стену. Потом я перевернул стол. Кажется, что-то еще. Один из подвесных шкафчиков вдруг упал. Вбежал перепуганный Ромка; он растерянно оглядывал картину разгрома, потирая заспанные глаза. Я схватил его за грудки и яростно начал трясти. – Ты!!! Тварь мелкая, да я тебя сейчас… Кто тебя научил?! А ну, говори!!! Слезы выступили у него на глазах и медленно покатились вниз. – Костя… я не понимаю… я спал… вечером все здесь прибрал. – А это?! – я ткнул пальцем. – Это актер один. Я вырезал из журнала, мне понравилось… – Что ты врешь, какой еще актер, какой журнал? – я отшвырнул его от себя. Опять посыпались какие-то банки… Ромка упал и тихо всхлипывал на полу среди рассыпавшихся круп и сахара. Потом я немного успокоился. – Журнал, говоришь? Где ты его взял? – К-купил. Возле кассы лежали… Там еще другие фото есть. – Принеси. Он с трудом поднялся и достал журнал из выдвижного ящика. Действительно, фотографий было несколько. Реклама дезодоранта, насколько я мог судить. Я задумался и не сразу заметил две небольшие лужицы крови возле ног Ромки. Черт, да ведь он босиком стоит прямо на битом стекле! Я подхватил парня на руки и вынес в гостиную. Вынул пару самых больших осколков и понял, что сам не справлюсь. Тут швы надо накладывать. Отвез Романа в больницу и с облегчением оставил на попечение докторов. Не до него сейчас. Я должен кое в чем разобраться. Утром, включив для фона телевизор, я увидел… Дэна. Интервью! Ничего себе. Известная всей стране дама без возраста как-то особенно ласково поглядывала на него. А этот… держался скромно, но уверенно, словно не раз бывал в таких местах. Речь шла о новом сериале. Жаль, я поздно подключился. Тут же полез в Интернет за информацией, пересмотрел все серии. Детектив, и весьма неплохой. Дэн играл удачливого преступника, вечно оставляющего сыщиков в дураках. Хотелось бы сказать – играл плохо, но он вполне справлялся, даже на мой придирчивый взгляд. Короче, сериал этот мы смотрели вместе, когда Ромка вернулся из больницы. Иногда я ловил на себе вопросительный взгляд моего подопечного. Догадывался ли он? Когда Дэн успел? Конечно, его взяли только за внешность, но все же… кто-то должен был посодействовать. Как прав я был, что не волновался за него. И все же – не ожидал, не ожидал… Модель… а потом первая роль, и сразу – главная. Почему-то мне казалось, что без меня он чуть ли не снова в грузчики пойдет. Я как-то забыл о его красном дипломе и прочем. За первым сериалом последовал второй. Теперь, правда, я смотрел его в одиночестве. И однажды это случилось… в меня точно молния ударила. На экране был Дэн – юный, смеющийся. Задыхаясь, я вскочил и какое-то время не мог опомниться. Откуда это, что за съемка? Только через несколько минут я сообразил – умелая работа гримеров. По ходу сюжета герои вспоминали школу и свою первую любовь… Да, именно таким он и был. Сцену эту я засмотрел до дыр, если можно так выразиться. Почему реальный Дэн потерял в моих глазах всякую цену? Вопрос не ко мне. Не знаю, ничего не знаю. Злясь на себя, я следил за его жизнью. Читал комментарии… Просто не мог по-другому. Порой вступал в полемику с редкими антифанами. И старательно держал все в секрете от Ромки. Что мною двигало, сам не знаю. То ли скука, то ли ревность к его успеху… Дальше – больше. Роман не на шутку увлекся Дэном. Мне он, ясное дело, ничего не говорил. Но все было понятно без слов. Постоянно зависал на одних и тех же сайтах, коллекционировал фотографии, статьи… вдруг решил пойти в школу. И неплохо учился, между прочим. Особенно восхищало его то, что Дэн из бедной семьи. Мне было смешно. Печальная мордашка, попытки узнать, знаком ли я с его кумиром… завуалированные такие попытки. Надеется, что я их познакомлю? И ведь так и случилось. Однажды вечером кто-то позвонил в дверь. Чей-то негромкий голос; грохот и вскрик. Я вышел. Упала напольная ваза; к счастью, она металлическая, и разбиться не могла. Посреди прихожей с выпученными глазами стоял Ромка, указывая на вошедшего трясущейся рукой. – Ко… Ко… Кос… – пацан все пытался произнести мое имя. Я и сам был в шоке. Ибо на пороге стоял Дэн. Больше года я его не видел и успел забыть, до чего он хорош собой. Точно из другого мира. Вот именно – из другого. Больше не моего. Красота была чужой; я отстраненно зарегистрировал этот факт в сознании. Так мы любуемся прекрасной картиной где-нибудь в музее. Он изменился: в облике появилось нечто гламурное, что ли. Длинный легкий плащ – раньше он не носил такие, особенная удлиненная стрижка, запах парфюма… Раньше он им не пользовался. Я тупо молчал, не зная, что сказать. – Привет. Я на минутку. Где мы можем поговорить? – выручил меня Дэн. Я молча указал на дверь кабинета. Мы вошли. – Вот, пришло из налоговой на старый адрес. Они на твое имя, а переслали почему-то мне, – Дэн вытащил из внутреннего кармана какие-то бумаги. – Я подумал, это важно. Там что-то о передаче дела в суд. – Как ты меня нашел? – с трудом произнес я. – Твоя мама сказала. Вот как. Интересно, что еще ей известно? Я ведь никому не говорил свой новый адрес. Считалось – живу за городом. Дэн улыбнулся, положил бумаги на стол и пошел к выходу. Я за ним. Ромка все еще стоял столбом посреди прихожей. – Кстати, познакомься. Это Роман, он работает на меня, – я немного пришел в себя. Дэн с улыбкой подал пацану руку. – Привет. Я – Дэн. – Р-рома, – пацан овладел собой настолько, что сумел протянуть руку в ответ. Потом появился листок бумаги (и где он его взял так быстро?); Ромка умоляюще взглянул на своего кумира. Дэн снова улыбнулся, взъерошил ему волосы и расписался. …Минут пять мы молча стояли, глядя на закрывшуюся дверь. Вот что это было? Очнувшись, я встретил потрясенный взгляд Романа. Никогда он не смотрел на меня так – словно на какое-то божество. Молчать и дальше было невозможно, и я нехотя сказал: – Мы соседи… много лет жили в одном подъезде. И как это объясняет недавний приступ бешенства? Но что еще я мог сказать. *** Тоска вновь мало-помалу начала завладевать мной. Казалось бы – деньги, комфорт, здоровье. Свобода. Сколько людей могут лишь мечтать об этом. Когда-то один мальчишка упорно отказывал мне, и мне казалось, что я очень несчастен. А теперь я бы все отдал за эти «страдания». Хоть за какие-то эмоции, чтобы почувствовать себя живым. Многие люди живут без любви, но я… я знал разницу. Да, формально я не один. Но разве можно сравнивать… Внешность… симпатичный, но такой обыкновенный. Поговорить и то не о чем, хотя болтает он без умолку. И никакого драйва. Все так предсказуемо… скучно. Я заставлял себя ходить в зал. Заставлял себя иной раз принять душ. Всегда страшно боялся опустившихся людей – после того, как в детстве увидел на рынке одну старую бомжиху. Сойдя с крыльца магазина, она широко расставила ноги под невообразимого вида юбками и бесстыдно помочилась стоя у всех на глазах. Струя била в землю с таким звуком, словно мочилась лошадь. Никто не засмеялся, не посмел ей и слово сказать. Люди отводили глаза и спешили разойтись. А мне почему-то стало страшно. С тех пор я подсознательно боялся потерять контроль над собой, над своей жизнью. Зря я бросил бизнес. Работа мобилизует. *** Как-то я от нечего делать позвонил маме и услышал: – Ты знаешь – Света вернулась в Москву. Она снова свободна. – Вот как? А что же случилось, она развелась? – мне было так хреново, что я был рад любым новостям. И даже сплетням. – Да нет, муж погиб в аварии. Она будет у меня в субботу. Ты бы зашел… – Мама, мама, ты все надеешься, – засмеялся я. – А что тут такого? Встретитесь, поговорите… все-таки старые друзья. Ты нигде не бываешь, сколько можно дома сидеть? О разрыве с Дэном она знала и была очень рада, хоть и старалась не показывать этого. Слава Богу, о Романе ей вроде бы не известно. Или известно? Не уверен, что мне хочется видеть Свету. Да, она замечательная и все такое. Да, у меня остались прекрасные воспоминания. Но… что, если той девочки больше нет? Она теперь богата… не набралась ли цинизма и бабской пошлости, не стала ли приземленной, расчетливой особой? Еще одно разочарование… а может, она вообще растолстела на спагетти и жирных соусах. Но я все-таки пошел. Любопытство одолело, да и маму не хотелось расстраивать. Перед тем, как войти, я помедлил несколько минут. Давно я не был здесь… сколько пережито в этих стенах… Дверь открыла моя старая няня. В воздухе витал запах моего любимого пирога… и что-то милое, забытое, утраченное навсегда. И вот я увидел ее. Она не изменилась. И стала совершенно другой. Милая девочка превратилась в красавицу. Тоньше, определеннее стали черты, глубже глаза, изящней фигура. Годы определенно пошли ей на пользу. Вот что изменилось – не вскочила, не кинулась навстречу, не забросала, волнуясь, вопросами… сколько раз меня встречали именно так. С ней был хорошенький мальчик. Сын? Он оживленно болтал с моей мамой по-английски и на меня внимания не обращал. Разговаривая со Светой, переходил на итальянский. Да, точно сын. Смелый пацан, однако. Он бесстрашно обнимался с огромным черным псом неизвестной мне породы. Что-то лохматое весом под восемьдесят кило. Он заменил всю прежнюю живность в этом доме. Мама и няня Люба сияли и все время переглядывались. В мечтах, поди, уже поженили нас. Внезапно я рассердился и ушел гораздо раньше, чем намеревался. Уже в дверях я услышал негромкие слова матери: – Ничего, Любочка. Он поймет… Что я должен понять? Что не надо было отпускать ее и связываться с Дэном? Занимались бы своими делами. Посомневавшись, я все-таки позвонил Светлане и предложил встретиться. К моему удивлению, она согласилась не сразу, и голос звучал как-то смущенно. Я пришел к ней в отель. Ее сын был все время в комнате, что сбивало меня. Хотя он спокойно рисовал и лишь изредка с любопытством поглядывал на меня. Света была очень напряжена, и разговор не получился. Сам не знаю, чего я ожидал. Общих тем было немного, в основном мы говорили о родителях и их здоровье, о жизни в Италии, о ее планах. Я ушел с тягостным чувством. Похоже, мы стали совсем чужими. Или это все волнение виновато? Но вскоре я позвонил ей снова. В голове созрело некое решение. На этот раз мы встретились в парке. Мальчика, к счастью, не было. При нем я бы не решился сказать… Света держалась не так отчужденно, и это приободрило меня. Роль моя была незавидной, особенно в свете того, что я собирался сделать. Роль дурака, профукавшего свое счастье… – Светик, я начну с главного: выходи за меня. Знаю, я дурак. Полный идиот. Но теперь я хочу все исправить. Если ты можешь меня простить… В кармане у меня было кольцо, я уже приготовился его достать, но вовремя взглянул на Свету. О, черт! Когда-то я уже был в подобной ситуации и сразу понял – ничего не выйдет. – Костя, я тоже скажу сразу: я не могу. Все изменилось, я люблю другого. Какого еще другого?! Вот они, женщины. Уж так любила меня, так «любила». И где оно все?! Сначала променяла меня на итальянца, теперь вот еще один появился… Но я взял себя в руки и сумел улыбнуться. – Раз так, то я рад за тебя. Что ж, я пойду. Прости за все. Я поспешно ушел, оставив ее одну посреди аллеи. Горечь разочарования душила меня. Как спокойно, как решительно она отказала! Хоть бы поколебалась для приличия. Я поехал на вокзал и взял билет до Рима. Домой я не мог пойти – видеть Ромку было сейчас невыносимо. Позвоню ему позже. Деньги у него есть, холодильник забит. Проживет. Через неделю я успокоился. Черт с ней. Попытку я сделал. Еще через неделю мне позвонила мама. Вот и хорошо. Сейчас я ее порадую. Пусть она и няня Люба займутся своим любимым делом. – Мама, найди мне кого-нибудь. Я тебе доверяю. Осточертело жить одному. – Костенька! Да зачем же искать? Как же ты сразу не понял – ведь Стасик твой сын! Мы с Любочкой сразу догадались, он же вылитый ты… И Света мне призналась сразу, она ведь не умеет лгать… Конечно, я посердилась немного, потом мы с ней поплакали… Но сейчас можно же все исправить. Вот тебе готовая семья, и лучше Светы ты никого не найдешь… Мир обрушился на меня. Гнев? Да ладно, что я знал о гневе раньше? Голос матери доходил до меня будто издалека. Швырнув телефон на пол, я несколько раз со всей дури ударил кулаком по столу. Столешница треснула. Жаль, что не ее башка. И эту тварь я считал ангелом… …Ворвавшись в номер, я не помня себя отвесил ей две пощечины. Места ударов моментально опухли, загорелись огнем. Приложив руку к лицу, она растерянно смотрела на меня. Растерянно и виновато, но не удивленно. – Стасик мой сын? Говори!!! – заорал я. – Да, – тихо сказала она. Я задохнулся. – Ты… ты такая же, как все!!! Врала, боже мой, все врала… А своему макароннику ты что наплела? Что он счастливый папаша? – Что ты, когда мы познакомились, Стасику уже полтора года было. Он все знал… – Да пошел он!!! Я должен был знать, я!!! Как ты могла? Господи, как ты могла… И что? Ты собиралась всю жизнь молчать? – Наши отношения… – Какие отношения?! – перебил я. – Я хоть чем-нибудь обидел тебя? Хоть одно плохое слово сказал? А рождение сына вообще изменило бы все! Я так любил тебя! Но нет, мы же гордые, нам простой любви мало, нам невиданную подавай! А о сыне подумала?! А обо мне?! – Ты любил… – Это дурь была! Пустая блажь! Все давным-давно прошло! И я любил тебя! Пусть не так, как вы, женщины, вечно себе напридумываете, но любил. – Я просто хотела, чтобы ты был счастлив… Поэтому и не осталась. Не хотела, чтобы ты терпел меня ради ребенка… – Это ты отобрала у меня счастье! Подумать только, у меня столько лет был сын… А теперь еще замуж собралась! Второй отчим у моего сына! Да что такого ужасного я тебе сделал, за что ты так со мной… Хоть бы о ребенке подумала… хоть бы маме моей сказала… ее-то за что? Она тебя как дочку любила. – Прости. Но тогда ты… боялся моей беременности, я знаю. И когда я сказала, что нам надо расстаться, на твоем лице было такое облегчение… меня это просто убило тогда, – она посмотрела мне прямо в глаза. Неожиданно. И сказать нечего: так и есть. Не думал, что было так заметно. – Короче, давай все исправлять. Мало ли что было тогда. Я сейчас – другой человек. Мы были семьей, и снова сможем… Прошу, забудь все, давай начнем заново, – начал я громко и категорично, а закончил еле слышно. Света опустила голову. И после долгого молчания тихо, но решительно произнесла: – Прости. Слишком поздно. Я все решила, я выхожу замуж. И ты его знаешь, так что все поймешь. Это… Дэн. Прозвучало так, будто это имя все объясняло. Не просто мужчина – ДЭН. – КТО?! – я рухнул на стул, глядя на нее во все глаза. Некоторое время я не мог говорить. – Это шутка? – наконец выдавил я. – Не надо так, Света. Это уж слишком. – Не шутка. Так получилось… Злоба охватила меня. «Получилось…» – Вы еще пожалеете, оба. Ты… не увидишь сына. Я заберу его у тебя. А этот… актеришка может попрощаться с карьерой, – я вышел, хлопнув дверью. Жалкие слова, согласен, но разве мог я мыслить здраво в такую минуту… *** Адвокаты разочаровали меня. Ребенок был гражданином Италии, ибо был усыновлен, а Света имела двойное гражданство. Отобрать его будет нелегко, а то и вовсе невозможно. У нее есть деньги, недвижимость, прекрасная репутация… Что делать? Эта… влюблена как кошка, до нее не достучаться. «Дэн, Дэн…» и глаза такие… жалкие. Попробую поговорить с Дэном. С его стороны это наверняка просто месть. Если получится устранить его, Света со временем согласится. Подключу маму… они же как подруги. Неужели не пожалеет старую женщину, у которой весь смысл жизни в этом ребенке… да и няня Люба может помочь. Жаль, что отец сейчас в Штатах – его пригласили поработать в один госпиталь – он бы тоже помог. Интересно, что думает сам Стасик. Знает ли он? И как я сразу его не узнал? Нос, глаза – все мое. Все дело в росте. Я тоже до двенадцати лет был самым маленьким в классе, это потом резко вымахал. Думал, ему лет семь… Номер Дэна я не стер. Не знаю, почему. Вряд ли он сохранил мой… да и у самого номер наверняка изменился. Несколько дней я не мог решиться. Брал телефон и откладывал – не хотелось унижаться, а потом узнал, что он уехал в Сибирь на съемки. Месяца на два, на три. Света с мальчиком тоже уехала с ним. Вот и хорошо, будет время собраться с мыслями. Я поехал в загородный дом. В свое время я купил его наспех, торопясь убежать от прошлого, но сейчас он неожиданно понравился мне. Один его вид успокаивал – красная черепичная крыша, теплый оттенок стен. Сосны, тишина… воздух. Как здесь хорошо… Я бродил по аллеям и вспоминал… Без горечи, как ни странно. Прекрасные, далекие воспоминания… словно книга, прочитанная давным-давно. Я должен сделать все, чтобы будущее было столь же прекрасным, приложить все силы. Вернувшись, я не застал пацана дома. Не пришел он и ночевать. А вот это уже интересно. Неужели и этот предал меня? Утром я поехал к матери. – Скажи, Стасик знает обо мне? – нерешительно спросил я во время чая, перебирая фотографии сына. – Нет. Папа знает, я ему все фото послала, он так рад... А Стасику мы пока не сказали… Костенька, надо что-то решать. Женитесь. О чем тут думать? Это самое главное. Я вздохнул. – Мама, мама… да сделал я уже предложение, – лицо матери осветилось. – Но она отказала. – Обиделась… ну, ты должен ее понять. А ты не отступай, не отступай, Костя! Это не только вас касается, – мама была настроена решительно; волнение молодило ее. – Все-таки зачем-то приехала она в Москву, могла ведь в Италии остаться или еще куда поехать. Значит, вспоминала, думала… Ко мне сама пришла. И ты снова поговори с ней, ты виноват, сам знаешь, тебе и первый шаг делать… – Да сделал уже. Она к тому же уехала. – Да, знаю, на Байкал. Говорила, всегда мечтала там побывать. И тем лучше – ты обдумай все, подготовься… Вот как, мама не знает о Дэне. Мне стало не по себе. Томили нехорошие предчувствия. Может быть, и думала обо мне Света, но встретился ей этот… и решил воспользоваться случаем. Ладно. Пацан появился только к обеду. – Ну и где ты был? Забыл, о чем договаривались? – грубо спросил я. Ромка покраснел. – Что ты, Костя, ничего такого. Я у сестренки был, – торопливо сказал он. – Дома, что ли? Ты ж их видеть не хотел. – Нет. Я за городом был, она там работает… ну… в одном заведении… ты понимаешь… – Господи! Она же младше тебя! – Ее мать продала. Деньги нужны были… отца от тюрьмы отмазать. А он потом сел все равно… Как таких земля носит… Ну, попадись мне эта тварь… – Так. Ты ее видел? – Видел. Плачет все время… – помрачнел Роман. – Едем. Надо ее выкупить, – жажда действия охватила меня. – Пусть живет с нами. – А зачем? – подозрительно спросил Ромка. – Ты хочешь… тебе меня мало, да? «Понимающая», гадкая ухмылочка изменила его. Он сразу стал старше и порочнее. Я несильно стукнул его по затылку. – Совсем дурак? Что ты несешь? Тебе не жалко ее? – я помолчал. – И вот еще что… если она будет здесь… короче, секс отменяется. Будешь просто работать по дому, платить буду тебе. Учебу не бросать! А она помогать может. Лицо Романа засияло. Вот свиненок… Я был так ему противен? – Костя!!! Спасибо, спасибо!!! – Пожалуйста, – буркнул я. – Подготовь две комнаты, те, что окнами во двор. Будете там жить… – Да нам одной хватит! – Не хватит. Она девушка, это неприлично. Переодеться там, то да сё… – Костя!!! Спасибо!!! – но тут же сник. – А денег хватит? Он такой, говорят… – И не такие дела делали. Завтра и поедем. Только ты там не показывайся. Место покажешь и подождешь в машине. – Понятно, понятно! – он вылетел из комнаты. ... Я представлял себе лысого потного коротышку с кольцами на толстых волосатых пальцах… В действительности хозяином заведения оказался один мой давний знакомый по бизнесу. Совместных проектов у нас не было, но мы друг друга знали. Помнится, у него был ресторан. А это, значит, хобби? Несовершеннолетние… ну-ну. Строгие очки, твидовый пиджак, весь из себя, короче – этакий лощеный джентльмен. Не знаю, кто больше удивился – он или я. Ну и цену он заломил… будто на этой несчастной пигалице весь его бизнес держится. Будто почувствовал, что мне это очень надо. Торговаться я не стал. Девчонка тряслась, как осиновый лист, пока я вел ее к машине. Немного успокоилась, только увидев брата. Без косметики и «сексуальной» одежды она оказалась совершенным ребенком. Тощая, в синяках, с затравленным взглядом. В первую неделю я ее вообще не видел. Она все время спала. – Может, врача вызовем? Ее явно били там. Вдруг повредили что-нибудь? – Костя, не надо. С ней все нормально будет. Отдохнет, и все. – Как ее зовут на самом деле? – Таня, – мой подопечный шмыгнул носом. – Костя, спасибо. Я для тебя… вот что хочешь сделаю. – Ничего не надо, – я невольно был смущен. – О ней позаботься. Да и потом я редко ее видел. Меня она почему-то боялась; встретив случайно в коридоре, отшатывалась к стене. Напоминал я ей кого-то, что ли? За работой я тоже ее не видел – все делал пацан. Собственно, мне без разницы. День и ночь я думал об одном: как мне вернуть мою семью. Это стало настоящей идеей фикс. Вся моя жизнь казалась теперь одной большой ошибкой. Света – вот моя судьба. Я должен что-то придумать, должен! Но прежде всего следовало разобраться с подопечными. Они не могут оставаться здесь. Я навел справки и узнал, что квартиру (двушка в старой хрущевке) мать пропила, а отец месяц как умер в тюрьме. Где теперь мать, неизвестно. Впрочем, скоро и это разъяснилось. Мы с Ромкой поехали в магазин, чтобы приодеть Таню. Хотели ее порадовать, но… Она отказалась поехать с нами, боясь всего – меня, выходить на улицу, громких звуков – всего. Как-то я слышал их разговор. – Ты его не бойся, – говорил Роман. – Он мужик хороший, добрый. Психанет иногда, но отходчивый… – Глаза у него какие-то… бешеные. А если он меня выкупил, чтобы… Пацан перебил: – Дура! Я его попросил, вот он и помог. Нужна ты ему… Он актера одного любит, – пацан вздохнул. Вот с чего он это взял? Психолог нашелся. И когда это я психовал? Один раз всего… На обратном пути из магазина, на тихой улочке, это и произошло. Стайка мальчишек, смеясь, забрасывала щебнем пьяную, звероподобного облика, бомжиху. Та лишь бессильно материлась и неуклюже махала руками, пытаясь их отогнать. Я случайно взглянул на Романа и по выражению его лица понял, кто это. – Это мама твоя? «Мама», тоже мне. Роман, бледный, застывший, смотрел в одну точку. – Сейчас. Я вышел, разогнал мальчишек и вызвал специальную перевозку. Мы поехали за ней в одну известную мне клинику, где за бешеную плату принимали таких, как она. Роман все молчал. Вышли привычные ко всему санитары, забрали ее и увели. Мы остались ждать. Часа через два ее отмыли, переодели, подстригли и привели в чувство. Ей не было еще и сорока. Я узнал это из документов, когда оплачивал в кассе все текущие услуги и пребывание за год вперед. Потом вышел в вестибюль. Ромка сжался на диванчике, как никогда похожий на воробья под дождем. Бедолага… – Хочешь поговорить с ней? Ее привели в порядок, она в отдельной палате, — сказал я. – Нет. – Она будет здесь. Я заплатил за год. Захочешь – навестишь. Роман промолчал. И только в лифте, когда мы поднимались домой, тихо сказал: – Сколько проблем со мной у тебя… – Ничего. Эту проблему решить легко. И действительно – разве это проблема? Были бы деньги. Проблема – Дэн. Но вообще все это, если честно, начинало мне надоедать. Какой из меня воспитатель? Пора их отселить. Купил неподалеку от вечерней школы Ромки вполне приличную двухкомнатную, отремонтировал, обставил. И как-то вечером повез их туда. – Как, нравится? – спросил я, когда мы обошли все помещения. – Хорошая, – вежливо ответил Роман. Таня смотрела настороженно. – Твоя? – Ваша. У меня поменялись планы. Будете жить здесь. В течение пяти лет тебе на карту раз в месяц будут деньги поступать, вам хватит. А потом – сами. Учитесь, работайте. Теперь все зависит от вас. Ты парень неглупый, надеюсь, распорядишься с умом и за сестрой приглядишь. – Таня, – впервые обратился я к ней, – постарайся забыть. Как страшный сон. Роман смотрел на меня во все глаза. – Костя… почему? Ты точно нам не родственник? Мать говорила, вроде кто-то был у нее за границей… – Какой родственник, с ума сошел? Вот тебе карта и документы на квартиру, сходите, пропишитесь. Можете прямо сейчас остаться. Здесь все нужное есть, и продукты тоже. Я тогда завтра вещи пришлю. А если не хотите… – Останемся, – подала голос Таня. Ромка кивнул. Он все смотрел на меня. Похоже, я его поразил. Вот только таких и могу нынче поразить, с горечью подумал я. Делов-то. – Прости меня, Рома. Я не должен был… надо было просто помочь. Не знаю, зачем я это сказал. Само вырвалось как-то. Он все смотрел на меня, будто впервые увидел. Потом подошел, неловко обнял меня и поспешно отстранился. – Ладно, я поеду. Понадобится помощь – звони. Я вышел и больше никогда их не видел. Дома я с большим облегчением собрал их вещи – одежду, мягкие игрушки, любимую кружку Романа. Набралось три чемодана. А утром у меня появился новый питомец, и пришел он сам. И как только ухитрился попасть в подъезд. Стоило мне утром приоткрыть дверь, как он уверенно зашел внутрь, гордо задрав коротенький, еще треугольный хвостик, и сразу забрался на диван. Прыгать он еще не умел, так что влез, цепляясь маленькими коготками, сел, посмотрел на меня и пропищал: «Ми». Светло-серый, с черными полосочками, с кисточками на ушках, хорошенький – глаз не оторвать. Правда, худой и грязный, но с этим я быстро справился. Будет товарищем для Стасика… Назвал я кота Тигром. Надеюсь, он оправдает это имя и вырастет большим и мохнатым, как Парамон. Пока что он в ладони умещается, и еще достаточно места остается. Все вошло в колею. Я решил положиться на судьбу. В нужное время правильные слова появятся сами. Во мне крепла уверенность в благоприятном исходе. Дело же ясное, сын должен расти с отцом. Даже такой мечтатель, как Дэн, это понимает. Он просто думал, что я незаинтересованная сторона. Конечно, и он сам предпочтет растить собственных детей… Все будет хорошо. Я с удовольствием возился с Тигром и регулярно читал репортажи о съемках. Вроде они шли по плану, и группа не задержится. Наконец он вернулся в Москву, и меня опять охватили сомнения. СМИ писали, что он купил квартиру, и строили предположения о его личной жизни. Наконец я решился и позвонил. Номер был прежний. Неужели не достают фанатки? Я был готов к отказу, но он сразу согласился. Поздно вечером, в одном маленьком кафе на окраине я ждал его. Посетителей было немного, человек пять-шесть. Я сидел в самом углу, пил дрянной кофе и мысленно репетировал свою речь. Внутри все противно дрожало. Решалось все. Минут через десять вошел он. Простая куртка, джинсы, кепка. Огляделся и подошел ко мне. Быстрый, стремительный… походка совсем не изменилась. – Что же это ты? Ты же всегда был против такого заработка! «Торговля собой», так ты это называл, – вместо приветствия ехидно сказал я. – Не самый плохой способ заработать на квартиру, – невозмутимо ответил Дэн. – По крайней мере, честный. Здравствуй, Костя. – Представляю себе, закуток где-то за МКАД, – я не мог остановиться. – Зато мой. Ты хочешь обсудить мою покупку? – поднял брови Дэн. – Ты прекрасно знаешь, о чем я хочу поговорить! – Даже не представляю, – Дэн подозвал официанта и заказал кофе. – Ты женишься? Да или нет? – как же я его ненавидел… – Женюсь, – он понюхал кофе и не стал его пить. – И из всех женщин тебе понадобилась именно она. Но это не месть, ага, – я собрал всю волю в кулак, стараясь успокоиться. – Костя… вы развелись десять лет назад, не общались все эти годы. И ты не любил ее, насколько мне известно. И меня никогда не любил. Просто ты не терпишь отказа, вот и все, – нахмурился Дэн. – А ты любишь, – с иронией сказал я. – Да, – его лицо засветилось. – Она чудесный человек, я и не знал, что такие бывают… Он мне будет рассказывать, какой она человек! Сердце у меня упало. Я хорошо его знал. Он не врет. И как мне отговорить его? – Да, но у нас сын. А ты сможешь найти другую, помоложе и без ребенка. Поклонниц у тебя масса. – У тебя тоже, – отрезал Дэн. – Я не шучу. Это мой сын. И мы все должны действовать в его интересах. – Света говорила, ты можешь с ним видеться, когда захочешь. Она любит твою маму и совсем не против, чтобы Стасик гостил у нее время от времени. – Это не то. Сам знаешь, что не то! Ты ведь рос без отца, – я сжал кулаки. – Ты лучше всех должен это понимать. – Ты прав, но такие вещи должна решать Света, – серьезно сказал Дэн. – Костя, она была твоей. И обожала тебя. Не моя вина, что ты… – Не твоя?! А чья тогда?! Ты задурил мне голову, ты… – я задохнулся. – И не думал даже, – он был спокоен по-прежнему. – Ты всегда стоял между нами!!! – именно так я видел ситуацию сейчас. Дэн молча, задумчиво разглядывал меня. – Ну ты даешь… – наконец сказал он. – Значит, не отступишь? – я готов был его убить прямо здесь. – НЕТ, – снова отрезал Дэн. На нас оглядывались. Черт, надо кончать этот бессмысленный спор. – Ты пожалеешь. У меня есть связи, от твоей карьеры камня на камне останется, – тихо сказал я. – Займусь чем-нибудь другим, – беспечно улыбнулся Дэн. И ведь займется. Вот что бесило больше всего. Скольких людей сломала известность, сколько спилось и сгинуло, не пережив ее потерю. Для скольких слава – самый сильный наркотик… Только не для него. Я так и не узнал, какие у него слабости. Но ведь они должны быть! – Вот и хорошо. Недолго тебе осталось. Имей в виду, у меня остались фотографии, красочные такие. Меня там не видно, зато ты – как на ладони. Выложу в Сеть. Думаешь, фанаткам понравится? И снова, как много лет назад, убийственная жалость в прекрасных серых глазах… – Убирайся, – прошипел я, задыхаясь. Но Дэн обошел стол и встал прямо передо мной. – Костя, я не хочу войны. И тебе это не нужно. Я молчал. Он вздохнул и пошел к выходу. Я видел еще боковым зрением, как он расплатился с официантом. За оба кофе, между прочим. Провожаемый любопытными взглядами, ушел и я. Вот и поговорили. Никаких фото у меня, естественно, не было. Не такой уж я подлый человек. Что делать? Месть здесь ни при чем, это я понял. Просто они понравились друг другу, что неудивительно, в общем. Так что же, они будут счастливы, а с меня хватит и Ромки?! Не помню, как я вернулся домой. Тигр с писком бросился ко мне. – Пошел отсюда! – я отшвырнул его ногой и тяжело опустился на стул в кухне. В голове было пусто. Залпом выпив стакан коньяка, я положил голову на стол. Уступить – такого и в мыслях не было. Вот если бы он под машину попал… бывают же несчастные случаи, особенно на съемках. Варианты избавления крутились у меня в голове. Света поплачет, не без этого, а потом… Через час я вспомнил, что еще не кормил Тигра и вышел в коридор. Что-то давно его не слышно. Господи, нет… Нет, нет, нет!!! Малыш лежал бездыханный. От моего пинка он отлетел и ударился об угол, разбив крошечный череп. В каком-то оцепенении я просидел над ним всю ночь. Неужели это я – тот самый человек, который рыдал над Парамоном, подбирал птичек и щенков, умоляя маму их оставить. Неужели это я? Что со мной сделал этот… проклятый… проклятый… никогда мне уже не стать прежним. Весь из себя такой правильный, а во мне пробуждает все самое худшее, самое темное. Каким счастливым я был до знакомства с ним, каким веселым и беззаботным… добрым, в сущности, парнем… Утром я выбросил ботинки, которые были на мне… завернул Тигра в полотенце, вытер маленькую лужицу подсохшей крови. Похоронил я его возле Парамона. Мой последний питомец… Никогда больше никого не заведу. Я больше не мог сидеть дома без дела и купил небольшую гостиницу. Так, для развлечения. Дело для меня новое, и я активно начал изучать этот бизнес, проводя все дни на работе. В планах было открыть ресторан, для постояльцев и не только. И меня немного отпустило. К тому же я теперь виделся с сыном! Ему наконец сказали. Встречались мы у мамы, каждый раз без Светы. Мальчик относился ко мне немного настороженно, но вроде без враждебности. И то хорошо. Подарками его не поразишь, с самого раннего детства он жил в полном достатке, да и по миру успел поездить. Но, как мне кажется, я его все же интересовал; порой он даже улыбался мне. Многого я и не ждал: первые, такие важные годы, он провел без меня, и теперь нам предстоит долгий путь друг к другу. Мама сияла. Радостно было видеть ее такой счастливой… И папа был счастлив, не мог дождаться встречи с внуком в реале. Но в один прекрасный день мне позвонила няня Люба. – Костя, ты уже читал? – она была не на шутку взволнована. – Что я должен был прочесть? – В Интернете статьи! Света встречается с Дэном?! Они правда собираются пожениться и переехать в Италию? Ты знал? – Насчет свадьбы знал, – устало сказал я. – А про Италию впервые слышу. – Да что же это… Ты знал и ничего не сделал? – Что я могу, няня Люба? Она влюбилась… сейчас с ней бесполезно говорить. – Приезжай скорее, мама как услышала, так ей сразу нехорошо стало, давление поднялось… Я вылетел из дома. – Тише, Костенька, вот только прилегла. Да что же это? Как же ты допустил? Уж как мы надеялись, как надеялись… В сердце врос Стасик, что же теперь будет… Увезут. – Я им увезу! – я вошел в комнату матери. Она не спала. Сидя у окна в большом кресле, она невидяще смотрела в окно. Во дворе веселились дети… Все еще красивое, нестерпимо грустное лицо… Я опустился перед ней на колени, взял ее руки в свои: – Не плачь, родная. В лепешку расшибусь, а Стасика не дам увезти. – Пусть Бог меня простит, но я его ненавижу. Все он отнял у тебя, все… Просто роковой человек какой-то… – Это я дурак, мама. Как мог отпустить тогда Свету… Но я же не знал… – Поговори с ней, Костенька, – умоляюще сказала мама. – Сделаю, что смогу, – пообещал я. *** И я решился на еще один разговор со Светой. Трубку взяли не сразу, будто раздумывали. – Света, это я. Все понимаю, но я все-таки отец. Надо поговорить, – я готов был упрашивать до победного конца. – Хорошо, – неожиданно легко согласилась она. – Приходи в наше кафе, – попросил я. – В «Мишель?» – Ты помнишь… – растроганно сказал я. – Спасибо, Светочка. Я жду. … Она почти не опоздала. До чего же очаровательна… и ведь почти без косметики. Белая-белая кожа и нежные черные глаза. Не жгучие, а именно нежные. Как цветы на снегу. На нее оглядывались. И я потерял ее… – Это правда, вы уезжаете? – Глупости, – у меня отлегло от сердца. – И не думали даже. Я обожаю Москву. Может, потом, ненадолго. Бизнес не для меня, я оставлю только часть недвижимости, а остальное продам. – Вот с этим я могу тебе помочь, – обрадовался я. Мы говорили, говорили… Совсем как прежде. Мне было так хорошо, так спокойно. Мы без труда договорились обо всем, что касается Стасика. Казалось, Света тоже рада, что наша ссора осталась позади. Вот тут-то мне бы и уйти. Но… Не удержавшись, я спросил, как вообще они с Дэном нашли друг друга. – Мы столкнулись случайно, когда я вернулась в Москву. Поздоровались, поговорили немного. Он меня проводил. Потом… он позвонил мне в номер из вестибюля. Я вышла. Мне хотелось понять – чем он лучше меня, почему ты выбрал его. Конечно, он очень красивый, а сейчас стал еще лучше… Я вспомнил – когда-то она сказала «почти как ты». – А потом… Знаешь, я вообще-то боюсь мужчин. Плохо их понимаю. – Да ладно, – недоверчиво протянул я. – Ты и меня боялась? – Не то чтобы… Но я все время боялась сказать или сделать что-нибудь не так. А с ним… мне так легко, так спокойно. Он как старый-старый друг… или брат. Ему все можно сказать… и он такой умный, всегда хорошее посоветует. И вообще… – Света покраснела. «Вообще…» Все с вами понятно. – Ты так мало его знаешь, – сдержанно сказал я. – Ты сердишься на него, потому что он когда-то тебе отказал… но… Ого. Значит, она ничего не знает? Он ей не рассказал. Отлично. Сейчас я тебя размажу, красавчик. Надо же, воплощенная честность! Она не знает, что он жил со мной, вообще ничего! Это мой шанс! – Света. Прости, но ты должна об этом знать. Мы расстались лишь недавно, чуть больше года назад. Вернее, это он меня бросил, – начал я. – Бросил… – Света побледнела. – Ты хочешь сказать, что вы… у вас… – Да. Но давай по порядку. Восемь лет назад у них случилось несчастье, они потеряли квартиру. И он пришел ко мне. Пойми меня правильно: я бы и так помог, наши семьи дружили, но он так себя повел… Я просто не устоял. Потом целых семь лет я их всех содержал, и его, и всю его семью. А потом… он решил сделать карьеру на телевидении. Видимо, нашел кого-то нужного и сразу бросил меня. Света то бледнела, то краснела. А я уверенно добивал: – А теперь ему встретилась ты. Понимаешь? У тебя большое состояние, ты живешь на Западе… Кто знает, какие планы он строит? И потом, он ведь гей. Уж я-то знаю его наклонности… О сыне подумай. Красивый мальчик, мало ли что… Но я перестарался и сразу это понял. «Мы сейчас о Дэне говорим?» – ясно отразилось на ее лице. – Если Дэн – би, то и ты тоже, – резонно заметила она после долгого молчания. – Думаю, ты все еще любишь его, не можешь отпустить. Мне очень жаль, Костя, – она поднялась и пошла к выходу. Волна жгучей ненависти поднялась во мне. Нестерпимо захотелось ударить, запустить в нее чем-нибудь… Я проиграл. Укрывшись дома, я недели две не выходил на улицу. Как глупо получилось, только уронил себя в ее глазах. Я из кожи лез, чтобы опорочить Дэна, и вот результат – в расчетливость его она не поверила, а заговорив о нашей связи, я окончательно все испортил. Совсем недавно я уверял, что «пустая блажь» давно прошла. Если она все перескажет Дэну, он будет меня презирать. Каким жалким я буду выглядеть в его глазах… хотя вряд ли она скажет, не такой она человек. Но сдаться – такое и в голову мне не приходило. Все решила случайная встреча. Можно годами не видеть соседей, а можно столкнуться вот так в мегаполисе. Я зашел позавтракать и в углу зала увидел их. Они уже приступили к десерту. Боже мой. Они выглядели как семья, самая настоящая семья. Их близость чувствовалась на расстоянии. Официантки мечтательно улыбались, глядя на них. Сын мой заливался смехом, Дэн широко улыбался, Света тихо сияла. Со мной Стасик не смеялся никогда, как я ни пытался его рассмешить… Ноги сами понесли меня к их столику. Они заметили меня; Света зачем-то встала, нервно теребя салфетку. Радостное выражение их лиц постепенно сменялось настороженностью, как при встрече с чем-то неизбежно-неприятным. Как будто наступили кое во что. И у сына, даже у сына… Даже он не на моей стороне. И его успели настроить против меня. – Ах ты, шлюха!!! – не помня себя выпалил я. И получил. По морде, от всей души. Я, помнится, и научил его этому удару… Глаза Дэна почернели от бешенства. Никогда не видел его таким. Вокруг стали собираться люди, кое-кто уже фотографировал… я опомнился и ушел, переполненный гневом и горечью. Это была последняя капля. Нет, вместе нам не жить. Ни в этой стране, ни на этой планете. Я начал готовиться. Нужное оборудование, к счастью, в наше время легко достать. Начал я со слежки за отелем, в котором жила моя бывшая жена. И на третий день мне повезло – приехал Дэн. Прикрепить маячок к его машине было делом одной минуты; я стал изучать его передвижения. Довольно скоро я определил, что он периодически ездит в один поселок в районе Клязьминского водохранилища. Купил там небольшой домик и ездил порыбачить, всегда один. Может, не все у них так уж хорошо? Откуда эта потребность уединяться? Тем лучше, впрочем; там я его и достану. Несколько раз я ездил туда на электричке, осматривался. Наконец все было готово. Я придумал, как обойти камеры в подъезде и возле дома, нашел на соседней улице старый «Москвич», который, как говорится, открывался шпилькой, но был еще на ходу, оставил дома сотовый; предпринял еще кучу предосторожностей. И вот я сижу на дереве, и прямо передо мной – мой враг. Курит себе беспечно, сидя в наушниках на складном стульчике. Половина пятого утра, кругом ни души. Пора. Руки вспотели под перчатками. Сердце бешено колотилось. Я взвел курок и прицелился. И… ничего. Минуты шли, и мне становилось все яснее – я не смогу. Слабоват я для таких дел. Сейчас потихоньку слезу и уйду. Уеду из страны, забуду его, ее – все. И тут над самым ухом заорала эта птица. Дэн вдруг повалился боком. Что за черт? Выстрела я не услышал. Ах да, глушитель. Пистолет упал вниз. Что делать? Он ранен… или… Минут через пятнадцать я решился слезть и подойти. Аккуратная дырочка на спине; крови почти нет. Лицо спокойное, только очень бледное. Я завороженно смотрел на него. Как никогда он походил на архангела… поверженного… я не проверял, жив ли он, видно было, что нет. По глазам. Снова закричала птица; я опомнился и взялся за дело, поминутно озираясь. «Москвич» был спрятан недалеко, в кустах. Завернув тело в пленку, я донес его до машины, уложил. Подобрал пистолет и гильзу. Забрал удочки, стул и все остальное, огляделся. Земля сухая; вроде никаких следов не осталось. Окурки я тоже подобрал. Мне везло: вокруг по-прежнему никого. Неподалеку было болото – я заранее его приметил. Вот там-то я и собирался спрятать его. Я делал все на автомате, чувств не было никаких. В общем, мне все удалось. Тело, пистолет и все прочее покоятся на дне… есть ли у болот дно? «Москвич» я поставил там, откуда взял поздно вечером. В дом попал по пожарной лестнице. Было только десять часов утра; я решил, что лучше всего будет поехать на работу. Оцепенение никак не проходило, мне все не верилось в реальность происходящего. Но вечером, уже дома, я взглянул в зеркало и не узнал себя. Глаза… это не мой взгляд, не мой. Упав на колени, я зарыдал – последний раз в жизни. Рыдал я долго. Но плакал я не по Дэну – я оплакивал себя прежнего. *** Прошло пятнадцать лет. Дэна долго искали, но так и не нашли. Что ж, я хорошо его упрятал. Почти год писали о загадочном исчезновении восходящей звезды… Жалею ли я? Нет. Так, по крайней мере, я получил возможность хоть как-то жить. Обрел ли я гармонию? Как сказать… Днем было ничего. Но почти каждую ночь я оказывался в старой избе, ушедшей под воду, судорожно искал и не находил выход. Заколоченные окна, черная дверь. Я подплывал к ней, и она вдруг исчезала, оказываясь на противоположной стене. Воздух в легких заканчивался… паника нарастала. В углу тихо покачивалась длинная темная фигура. Иногда я замечал ее сразу, иногда (и это было самое ужасное) она внезапно появлялась потом. Только-только я успевал порадоваться, что ее нет, как вдруг… Я изо всех сил старался отплыть подальше, но вода толкала меня прямо к ней. Спутанные волосы закрывали лицо… Потом медленно открывались знакомые глаза… Дальше не помню – я всегда просыпался и даже научился не кричать. Не сразу, но научился. Жене я объяснил, что вижу, снова и снова, как в меня стреляет Николай. Она жалеет меня, но спальни у нас раздельные. Да, я женился. И у меня две дочери. Хорошие, милые девочки. И с женой мне опять повезло. Спокойная, рассудительная женщина, по-хорошему старомодная. Она очень гордится мной. Еще бы – не пью, не курю, обеспечиваю, не забываю о дне рождения… Знала бы она… Но я никогда не обижаю ее. Особой близости у нас нет, девочки еще слишком малы, но и у меня появились друзья – по даче, по работе. Моя гостиница процветает, но я не расширяю дело. Семья не знает, сколько у меня денег на самом деле. Я словно затаился в ожидании чего-то… сам не знаю, чего. Жизнь застыла на месте… я чувствовал себя мухой в янтаре. А может, так и выглядит покой, к которому я стремился? Но где-то очень глубоко во мне упрямо теплилась надежда… нет, это еще не все, что-то обязательно должно со мной случиться, моя жизнь не может закончиться так. Мне пятьдесят пять, я отлично выгляжу для своих лет, полон сил и здоровья. …В тот памятный день я поехал на дачу к знакомым. Стоя под старой липой (остальные были заняты шашлыком), я привычно думал о том, что попытки обрести счастье заранее обречены на провал. Через некоторое время все неизбежно превращается в рутину. Надоедают друзья, надоедает секс, надоедают… шашлыки. – Стасик! Дэнни! – ласковый, смутно знакомый голос позвал с соседнего участка. Меня словно током ударило. Эти имена! И голос! Неужели… она? Сколько лет я безуспешно разыскивал ее по всей Европе… … Она ведь приходила ко мне тогда. Плакала, кричала: «Это ты? Это ведь ты, да?», а когда я осторожно сказал: «Может, он передумал», – бросилась на меня с кулаками. И вскоре после этого исчезла с моим сыном. Я осторожно выглянул, прячась за стволом. Дерево стояло на самой границе. Память не подвела: на крыльце стояла Света. Она мало изменилась – все такая же красивая. Что ж, ей всего сорок три. Не возраст для состоятельной женщины. Полная нежности улыбка, полные нежности прекрасные глаза… В бассейне плескались двое. Старший, совсем уже взрослый, несомненно, мой сын. Младший обернулся, и… – Дэн!!! – чуть не заорал я, чудом успев зажать себе рот. Забыв обо всем, я смотрел… весь обратившись в зрение, впитывал жадно малейшую черточку, с восторгом узнавая, веря и не веря. Жизнь возвращалась ко мне, струилась по венам, переполняла все мое существо. И моя любовь вернулась ко мне, точно никуда не исчезала. Конец