you don't have to be alone anymore

Киноварь подается вперед, рассматривая странный узор трещинок на своих руках, и в глазах у неё плывет. Её ноги неуклюже вытянуты вперед; несмотря на то, что она своими глазами видела, как Сенсей собирал их, кусочек за кусочком, её конечности были тяжелыми, словно принадлежали не ей. Разум Киновари, только что ничем не обремененный, омрачается усталостью, более глубокой, нежели физическая; несмотря на то, что в её действиях не было зла, события прошедшей ночи выкачали из неё любую волю к жизни. Вокруг Киновари множество камней помогали другим подняться на ноги, обмениваясь идеями насчет того, как им провести обещанный перерыв. По их голосам и лицам понятно, что к ним возвращается радость жизни. Если бы кто-то посмотрел на Школу со стороны, сейчас он не смог бы выделить Киноварь из группы. Время от времени взгляды обращаются на неё, но вместо опасливых взоров Кино видит их сочувствующие, ободряющие улыбки. Никто не предъявляет претензий, как будто нет ничего неправильного в том, что Киноварь зовет их друзьями — и для неё это почти необъяснимо. Киноварь работала с ними, они сражались вместе, и Киноварь была… полезна. Они все вместе. Даже когда она вздыхает с облегчением, когда интерес перескакивает с неё на что-то иное и толпа рассеивается, никто не берет улыбку обратно. Киноварь замечает, как Биксбит спорит с Рутил, на том же самом месте, где последняя рухнула на пол; то, насколько голос Рутил безразличен, горчит и вызывает в груди Кино волну тупой вины. Требуется вся нескончаемая энергия Обси-тян и угроза превращения Рутил в рулет из одеял, который потащат прочь, чтобы уговорить врача встать. Когда Борт и Киноварь оказываются единственными, кто не двинулся с того места, где их оставил Учитель, Эвклаз, направившаяся было к выходу, поворачивается к ним с молчаливым вопросом. Прежде, чем Киноварь успевает что-то сказать, – о, как трудно ей вымолвить даже коротенькое словечко, будто ей нужно вникнуть в самую суть слов, – Борт бросает Эвклаз короткий кивок. — Все в порядке. Иди. Лицо Эвклаз меняется, потому что она знает, какой может быть Киноварь, однако, к их облегчению, Эвклаз достаточно удовлетворена ответом. Она уходит вслед за Учителем, которого утягивают всем скопом Морга, Мелон и Гемимо, с двух сторон дергая за рукава; они без умолку болтают о пляже… или бассейне. Наконец, шаги удаляются, пока Кино и Борт не остаются наедине. Как только другие самоцветы удаляются из поля зрения, Борт скользит по столбу, к которому она прислонялась, и вторит вздоху Киновари. — Можешь стоять? – обеспокоенно спрашивает Киноварь. Она удивлена тому, как легко ей удается прочитать волнение на лице Борт, и какая же малая это часть того, что должен показывать любой другой самоцвет; всего несколько месяцев назад у Кино не получилось бы. Всего несколько месяцев назад Киноварь представить не могла, что будет сидеть так близко к Борт, что сможет дотронуться и увидеть своё отражение в её глазах. Без страха с обеих сторон. — Не уверена. – напряженно признается Борт. Она отталкивается от стены и тут же садится обратно. Её брови сходятся. – Я чувствую себя странно. — Я позову Сенсея..! Забыв о своей собственной усталости, Киноварь вскакивает на ноги, тут же понимая, что это было весьма необдуманно. Однако Кино не раз разбивалась прежде, и она находит силы удержать равновесие. Возможно, это лишь воображение Кино, но Борт, кажется, облегченно вздыхает, восстанавливая равновесие. — Подожди. Не стоит. Вероятно, это просто волосы. Я не хочу… Борт отводит взгляд. Киноварь понимает, что Борт неприятно оттого, что нечто такое простое превращается для неё в проблему, с которой нелегко справиться. Это, должно быть, ново для неё. Киноварь садится рядом с ней, решив насладиться чувством твердой землей под ногами подольше. — Их боевой дух долго ещё будет хрупок. – говорит Киноварь, не стараясь поймать взгляд Борт; но краем глаза Кино удается заметить почти неуловимое выражение благодарности на её лице. — Ты понимаешь. — Возможно… Так что с твоим балансом? — Моя голова ощущается слишком легкой. Я всегда компенсировала её вес, будучи в движении. Она была тяжелее, чем мне казалось. Я… скоро смогу встать. — «Скоро» звучит неплохо. Когда Борт решается на ещё одну попытку, Киноварь уже не предлагает свою руку: всё равно ей не справиться с весом Борт. Однако она почти начинает сомневаться в своем решении, глядя, как Борт делает первый шаг, затем ещё один, ещё более шаткий, пока она не спотыкается и не бежит до следующей колонны, чтобы успеть схватиться. — П-прости... — Не стоит, мне просто нужно привыкнуть. Из-за того, как Борт стоит, Кино не видит её лица, но слышит, как даже через усталость в голосе Борт звучит холодная решимость и сосредоточенность. Киноварь ощущает странную смесь вины и уважения. Она выпрямляет плечи и быстро сжимают руки в кулаки, чтобы проверить их работоспособность. — Обопрись на моё плечо. — Я же сказала..! — Я не имела в виду опереться всем весом. – Киноварь вздыхает. – Просто… используй меня, как точку опоры. Так будет проще. Нерешительность в глазах Борт действует ей на нервы. — Если бы я была такой слабой, от меня ничего бы не осталось спустя пару десятков лет. Давай сядем у пруда. Насладимся солнцем. Киноварь поджимает губы и встречает взгляд Борт. Они обе более-менее привыкли к этому; но их щёки всё равно начинает покалывать, когда цвет пробивается сквозь пудру. Однако они не нарушают зрительный контакт. — Хорошо… Это такое маленькое предупреждение. Несмотря на то, что Борт старается переносить как можно меньше веса на Кино, у последней буквально подгибаются ноги. Но это не из-за слабости, а из-за внезапно разгоревшегося в груди тепла. Мысль шокирует Киноварь неожиданно – Борт не прячет от неё, только от неё, свою слабость, позволяет помочь. Борт ей доверяет. Они молча проходят свою маленькую дистанцию до пруда, и Борт идет почти самостоятельно. Когда Борт наконец удобно усаживается на краю пруда, отбрасывая один-единственный, неважно выглядящий чулок в сторону, Кино снова замирает, не находя слов. Босиком, без ширмы черных волос, макая пальцы ног в воду, Борт испускает более спокойную ауру. Рябь, которую она пускает по воде, привлекает медуз к поверхности, и они начинают плавать вокруг недавно собранной лодыжки. Тень улыбки, которую Борт прячет в уголках губ — редкое зрелище, но она ей так идет, словно это что-то долго скрываемое, что вышло, наконец, на свет. Киноварь думает, нормально ли это — желать видеть это чаще. — Я играла с ними раньше, – неожиданно начинает Борт. – заворачивая их в свои волосы. Мне кажется, им нравилось. Мягко светящаяся медуза, прячущаяся в темных прядях Борт, — видение Кино, которому не суждено сбыться по её собственной вине. Это вызывает у неё такую тоску и кусачую вину, что Кино может лишь обнять свои колени и спрятать в них лицо. Её «прости» это скорее вырвавшийся наружу всхлип, нежели слово. — Я… это не было претензией! – Борт паникует, и Киноварь впервые слышит эти ноты в её голосе. – Я не имела в виду..! Я просто захотела это сказать, я не знаю, почему..! Я же сказала тебе не волноваться..! Не надо… не плачь… Её голос затихает, заканчиваясь неестественным молчанием. Кино всё ещё не решается взглянуть Борт в глаза, и она пробует снова. — Это тебя спасло, а это важнее. Эффект от этих слов прямо обратный помощи — Киноварь сейчас не может в это поверить. — Я была рада, когда ты сказала это. На самом деле, им не нужно говорить что «это». — Я хотела сказать, – искренне говорит Киноварь, стараясь сделать так, чтобы голос не дрожал. – Так было всегда. Я просто… это невозможно. Я не знаю. — Это так. Я помню, как считала это пустой тратой времени. – тихо признается Борт. — Но ты была сильной и смогла защитить нас. Тебе не нужно больше никуда уходить. Так забавно, что они разговаривают только сейчас, не только после пережитой вместе битвы, но и после тысяч лет молчания меж ними. Киноварь разрывается между невыносимой неловкостью и облегчением такой силы, что оно болезненно. Борт должна понимать, что Киновари попросту нечем крыть. — Но ты здесь. Вот, что важно. — Думаю, ты сделала это таким. — Чепуха. – усмехается Борт. – Ты много тренировалась. И не говори мне, что не заметила. Киноварь, наконец, поднимает голову, медленно моргая в неверии. Её голову потряхивает, и она мечтает лечь прямо тут, свернувшись калачиком, и закрыть глаза. Что-то в этом есть, но что именно? Борт тяжело вздыхает, отмечая то, что ей нужно научить Кино ещё многому. Она смотрит в лицо Киновари… нет, дальше. В пространство за её плечом. — Яд, который всегда был рядом с тобой. Его нет уже какое-то время. Киноварь подскакивает на месте, принимаясь крутить головой в поисках серебряных капелек, что следовали за ней всюду, куда бы она не пошла, но их нет. Непрекращающегося звука, с которым её яд двигался по воздуху, тоже нет. Впервые Киноварь понимает причину своей усталости — она в недостатке света. — К-как… — Откуда мне знать? — Как я не..? — Мы были заняты. Ты, должно быть, просто прекратила зацикливаться на этом. – просто отвечает Борт и баламутит ногами воду. Этот звук успокаивает, он совсем не похож грохот волн, разбивающихся о песок на берегу, по которому Киноварь бродила одна. – Так же лучше. Беспокойство о нем истощало тебя. — Что, если он вернется? — Я не против. Киноварь утирает глаза, чувствуя, что её грудь вот-вот лопнет. Она вспоминает совет маленькой Морги Учителю: «Улыбнись и скажи...» — Спасибо. Борт распахивает глаза от удивления. — Это… не стоит. – она заикается тоже. – И тебе спасибо, что защитила меня. Хотя тишина менее неудобна, чем прежде, и солнце, медленно впитываясь в их тела, рассеивает дискомфорт от чувства недавнего восстановления, ни одна не знает, куда ей смотреть. Одна медуза с невероятным чувством времени выпрыгивает из воды и плюхается назад в воду с громким всплеском — этот подвиг поражает Киноварь. Каким-то образом находчивая медуза придает Кино смелости. Она ведь так далеко зашла. — Я много времени провожу у моря, но никогда не видела медузу, которая могла бы прыгнуть. — Они тоже понимают, что им говорят. – говорит Борт с плохо скрываемой гордостью. Улыбка возвращается на лицо Киновари. — Они другой породы, да? До Борт наконец доходит. Она открыто смотрит на Киноварь. — Ты хочешь послушать о медузах. Кино кивает и поудобнее устраивается на краю пруда. Борт качает головой в неверии. — Я не лучший рассказчик. Я просто беру и делаю. И всё. — Мне… нравится, как ты говоришь. Её объяснение поначалу грубое и прерывистое, но чем дальше идет рассказ, тем более оживленно говорит Борт, жестикулируя немного неуклюжим образом. Киноварь оказывается искренне втянутой в рассказ. Она совершенно забывает о том, что они должны были пойти внутрь. Она могла слушать Борт часами.