Ты меня удержишь

Ной прижимает к груди книгу Ванитаса, лёжа в кровати и бессмысленно уставившись в окно. Книга признала его хозяином, быть может, потому что… Мучительно хочется побиться головой о стену, чтобы не думать, не вспоминать, не помнить, но он не имеет права. Он — последний и единственный, кто помнит Ванитаса. Ванитас доверял ему. После всего, через что они прошли вместе, всех испытаний, разделённой на двоих боли и всех потерь — Ванитас доверился ему весь, целиком и полностью, а Ной доверился в ответ. — Я верю тебе, — кричит Ной ему прямо в лицо на обломках рушащегося замка Д'Апше. И Ванитас мучительно верит в ответ. — Это не может быть правдой, — судорожно шепчет Ной, узнав о смерти Доминик. Ванитас осторожно обнимает его со спины, позволяя не показывать слёзы, но и не оставляя одного. — Михаил, — истерично смеётся Ванитас, срываясь на вдохи, больше похожие на всхлипы. Ной накидывает на него собственный плащ, вжимая лицом в грудь. Позволяя спрятаться, почувствовать себя защищённым. Ванитас благодарно переплетает их пальцы, когда перестаёт дрожать. — Глупо, — горько роняет Ванитас в холодный воздух вместе со смешком. Они сидят на крыше какого-то неизвестного дома, спрятавшись от всех вокруг. Ванитас дышит ему в шею и вцепляется в плечи до побелевших костяшек. Ной бы обязательно оценил его открытость в этот момент, если бы не было так больно — не столько от обширной раны в животе, сколько душевно. Ной не знает к кому обращено обвинение Ванитаса — к нему самому, столь отчаянно защищавшему его и раненому, или же к Роланду и Оливье, прикрывавшим их и поплатившихся за это жизнями. Он целует Ванитаса, стремясь хоть на миг заглушить их общую боль потери. — Ты можешь, — кивает Ванитас. Ной был уверен, что если это и произойдёт когда-нибудь, то не так, а в разгар какой-нибудь особо экстренной ситуации, из которой иначе не выбраться. Но нет, вот они в своей комнате, освещённой лишь светом одинокой свечи, Ванитас сидит в растёгнутой рубашке, напряжённый, но сверкающий решительностью в синих глазах. Он подходит вплотную, опуская ладони на спину, проходясь вдоль позвоночника и одновременно целуя своего вредного человека. Тот расслабляется, выгибается под руками и льнёт ближе, зарывается пальцами в волосы Ноя и не отпускает, даже когда он отрывается от губ и выцеловывает дорожку ниже — к правой стороне шеи, где нет отвратительной чужой метки. Ванитас не медлит, решительно прижимая его лицом к месту, где отчётливо ощущается ускоренный пульс. Ной выдыхает, стремясь побороть собственное волнение, и прокусывает белую кожу, весь отдаваясь вкусу крови на языке и водовороту чужих воспоминаний. Отрывки собственной жизни — совместной с Ванитасом жизни — проносятся в памяти, безжалостно раня. Последнее воспоминание встаёт перед глазами так отчётливо, словно было вчера. Ной знает, что на самом деле прошёл почти месяц. Ванитас улыбается. Окровавленный и едва держащийся в сознании, он улыбается Ною, находящемуся в таком же состоянии. Он поддерживает и не даёт сдаться, погаснуть в их общем стремлении. Обычно, воодушевляющие речи это работа Ноя, но Ванитас ничего и не говорит — лишь сплетает на краткое мгновение их пальцы, а затем протягивает книгу. — Давай сделаем это. Вместе. Ной колеблется, Ной не хочет, Ной всей сутью отрицает этот вариант, но иного выхода, кажется, и правда нет. — Это опасно, — всё же говорит он, сжимая однако книгу Ванитаса с другой стороны. — Ты меня удержишь, — без колебаний отвечает Ванитас. Они хором произносят длинное заклятие, меняя миры, время, пространство, суть самой сути, переписывая саму жизнь. И Ной Не Удерживает. Он помнит лишь ощущение соприкоснувшихся на секунду пальцев, а затем темнота, вспышки, круговерть и тишина. И кровь на руках — не своя, бездыханное тело у ног — лучше бы это был он сам. Ванитас тает в его руках даже так, растворяясь сияющей голубой пылью, не оставляя от своего присутствия ни единого следа. Книга — единственное, что остаётся, как доказательство того, что Ванитас вообще когда-то существовал. Он приходит в себя в этой комнате, на этой кровати, и тут же подскакивает, пытаясь встать. Перед глазами темнеет, тело ведёт, но его подхватывают, настойчиво укладывая обратно. — Лежи, дурак, ты себя до такого состояния довёл, что удивительно, как вообще жив, — бурчит знакомый голос, заставляющий сердце замереть. Когда зрение восстанавливается, он понимает, что не показалось — Доминик сидит на краешке постели, взволнованно и рассерженно хмурясь, глядя прямо на него. Ноя переполняет волна противоречивых чувств, которым он не может дать названия. — Где Ванитас? — первым делом спрашивает он. Голос просто ужасно хрипит. Доми, потянувшаяся к кувшину на тумбочке, замирает, хмурясь ещё больше. — Кто? — Ванитас. О, может ты забыла имя — тот человек, что ходит со мной, ты с ним знакома. У него ещё книга Ванитаса. Доми всё же наливает ему воды, и Ной замечает лежащую на тумбочке Книгу, когда обращает туда внимание. — Я не понимаю, о ком ты говоришь, Ной. Почти опустевший стакан выпадает из ослабевших рук дернувшегося Ноя, драматично разбиваясь о пол с громким звуком. Ною кажется, что это разбился он сам. Всё подтверждается — Ванитаса никто не помнит. Даже Данте, пришедший навестить его вместе с вновь живыми Йоханом и Ричи, лишь осматривает его скептическим взглядом, интересуясь, не приложился ли Ной головой. Никто не помнит Ванитаса, никто не знает о том, что такой человек когда-то существовал. Стёртый из этого мира, из самого времени, пожертвовавший собой, вернув почти всех погибших. Ною кажется, что он сходит с ума от боли, от надежды, от отчаяния, пока однажды что-то не дёргает его открыть Книгу. Та подчиняется мгновенно, а на обратной стороне обложки знакомым острым почерком написано короткое "Я не умру, Ной. Даже если я уже не здесь". Ной впервые с момента пробуждения позволяет себе разрыдаться. Иногда в полусне, в который он проваливается от переутомления, ему мерещатся знакомые руки, ласково проводящие по щекам кончиками пальцев без когтистых перчаток. Ной знает, что это только сон. Ещё через неделю он находит в себе силы сделать вид, что не разбит в мелкую пыль чем-то, о чём никто в мире больше и не знает. Он поднимается, натягивая привычную одежду, и подхватывает Книгу, непривычно лежащую в руках. Пусть все не знают о смерти Ванитаса, пусть все не помнят о его жизни, но Ной — не все. Он достаёт листы бумаги и чернильницу, Книга — тяжёлая и немного тёплая — успокаивающе лежит на коленях, помогая сосредоточиться. Ной погружается в свою память, пытаясь выудить из неё все мельчайшие детали. “Здесь всё началось” — пишет он после описания первой встречи с Ванитасом. “Это история о том, как я встретил Ванитаса, о том, как мы вместе гуляли, как много обрели и потеряли, и о том, как в конце этого путешествия я убью его своими руками.” И даже если никто больше не помнит о Ванитасе — Ной обязан сохранить их историю. Ной навсегда удержит Ванитаса в своей памяти.