Кое-что о Грейнджер

Гермиона шла по одному из тайных коридоров Хогвартса, которые, благодаря Карте Мародёров, уже давно выучила наизусть, как и прочие секретные ходы школы. Такими путями она иногда сбегала от навязчивого внимания… Восьмой курс оказался изматывающим не расширенной школьной программой, а тем повышенным интересом, которое досталось Золотому Трио после Победы над Волдемортом. Пока девушка петляла по заброшенным коридорам, она прикидывала, может ли как-то улучшить программу подготовки к выпускному экзамену. ЖАБА был практически на носу… Только Гермионе казалось, что она что-то упускает из вида. Гриффиндорка не понимала, было ли дело в тех материалах, что она специально подобрала для своих друзей, чтобы ускоренно подтянуть их по нужным предметам, или в чём-то другом. Но даже пребывая в волнующих мыслях, она не могла издалека не услышать напряжённые голоса, раздававшиеся гулким эхом по коридору, и невольно замедлила шаги, наступая тише и напрягая слух. Война отучила быть щепетильной по отношению к подслушиванию и вызнаванию какой бы то ни было информации… — … Ты хочешь сказать, что всё будет продолжаться также? Что мы по-прежнему будем скрываться, Гарри? Гермиона была уверена, что голос говорившего ей знаком, но пока мозг упорно отказывался подтвердить, кому тот принадлежал. Но определённо он был мужским… — Да, я пока не готов совершить каминг-аут! — Смущённым тоном отвечал своему собеседнику её друг. Услышанная, так сказать, из первых уст информация девушку сильно озадачила, если не шокировала. Потому что с самого начала учебного года Гарри демонстрировал всему Хогвартсу, если не всей Магической Британии, отношения с Джинни, которым предрекали чуть ли не все градации серьёзности — от брака до рождения детей и совместной старости с заверениями любви до гроба. Гермиона, смутившись, что влезает на личную территорию друга, затаилась в нескольких шагах от говорящих, которые пребывали на эмоциях и даже не замечали, что у их разговора появился невольный слушатель. К тому же девушка не высовывалась, затаившись в тени… — Я лгал родителям и приспешникам Лорда, выкручивался, помогал тебе, подыгрывал, изворачивался, терпел, шпионил, рисковал — тайно делал всё, что мог для твоей победы и остался ни с чем. И теперь ты говоришь мне подождать?! — В смутно знакомом голосе Гермиона чутко расслышала и терпкое отчаяние, и боль от несбывшихся надежд, так похожую на собственную. — Мы же летом строили планы и хотели пойти вместе на выпускной, заявить о себе всему магическому миру! Я готов был ждать до конца учебного года ради тебя. По твоей же просьбе! И сейчас ты говоришь, что идёшь на бал с Джиневрой… — Казалось, что говоривший задыхается от обиды. — Что с тобой, Гарри? Ты больше не хочешь наших отношений? — Это не так! — Отрицал гриффиндорец. — Сейчас неподходящее время… Я не могу… — А когда оно станет подходящим и ты сможешь? — Возмутился голос. — Хочешь сказать, что по-прежнему будешь делать вид, что встречаешься с младшей Уизли, а сам будешь скрытно бегать ко мне, зажимать по углам влюблённого в тебя по уши, вечно согласного на всё Драко, я правильно понимаю ход твоих мыслей? — Но так и не дождавшись ответа, продолжил. — И потом всю жизнь будешь втихушку изменять жене, для всех создавая имидж образцового семьянина? А вот к такому не готов уже я! Голос звучал ломко и холодно. И только теперь до Гермионы с опозданием дошло, кому тот принадлежит. — Драко, пожалуйста, пойми, так пока будет лучше… — Неуверенно пытался убедить того Гарри, удивляя девушку своим поведением. — Знаешь, Поттер, мне странно это говорить, но ты трус! — С печалью произнёс в ответ после недолгого молчания Малфой. Блондин медленно развернулся и пошёл вглубь коридора, в противоположную от Гермионы сторону. Силуэт слизеринца казался поникшим и даже каким-то сломленным. И девушка припоминала, с каким гордым и независимым видом ходил Малфой с начала учебного года, и как в сущности нелегко ему было держать маску, наблюдая, как Гарри играет на публику в отношения с Джинни. Гермионе было неловко выдавать себя сейчас, поэтому девушка решила обдумать подслушанный разговор и дальше последить за героями этой маленькой драмы. Если всё так, как сказал Малфой, ей и самой предстоит пересмотреть к нему своё сложившееся за предыдущие годы предвзятое отношение. Да и давно пора бы выйти из того детского противостояния и показать другим пример. *** Прошедшая неделя убедила, что оба волшебника явно неровно дышат друг к другу, но очень умело это скрывают за показным безразличием. Да они просто мастерски обманули всех! Непосвящённый в их тайну едва ли когда-либо догадался о том, что этих двоих связывают отношения. Ещё Гермиона пообщалась с разрешения Макгонагалл, разумеется, с портретом Дамблдора. С большой неохотой ей также отвечал соседствующий рядом с Альбусом покойный Снейп, и многое после той беседы стало для Грейнджер понятным. Например, по какой причине слушания по делу семейства Малфой проходили в закрытом порядке и почему их всех оправдали. За эти дни девушке пришлось многое переосмыслить и теперь она знала, что делать. — Малфой, ты пойдёшь на выпускной со мной? — Предложила она самому неожиданному претенденту для совместного появления на балу из своих однокурсников. Сказать, что слизеринец удивился, было мало — тот просто ошарашенно распахнул глаза, а затем нахмурился и поджал свои и без того тонкие губы. — Не спеши грубить и отказываться, я сейчас всё объясню… Гермиона выбрала удачное место и время. Она знала, что сейчас Гарри занят и не сможет проследить за этой встречей по мародёрской карте, потому что последняя была незадолго до этой встречи экспроприирована и сейчас находилась здесь же, в кармане девичьей мантии. — С чего вообще этот широкий жест, Грейнджер? — Опомнившись, взял себя в руки блондин. — Скажем так, я собрала обновлённую информационную базу. О тебе. — Вкрадчиво ответила гриффиндорка. — И изменила своё мнение на твой счёт. — И всё же не объясняет твоего щедрого предложения… — Хмыкнул блондин, разводя руками. — Моя репутация слишком запятнана, чтобы ты пачкалась об неё. — Хорошо, Малфой! Если ты хочешь правды, я скажу… — Вздохнула Гермиона. — Во-первых, я стала свидетельницей одного разговора. Неделю назад… в запретном коридоре… между тобой и… Договорить она не успела — Драко шикнул, с тревогой оглядевшись, и перебил: — Понял. И раз ты всё слышала, должна знать, что Он не хочет иметь со мной ничего общего. По крайне мере, прилюдно. — Голос блондина звучал сухо и обескураженно. Сам парень весь подобрался. — Мне не нужны подачки. Ни в жалости, ни в благотворительности нет необходимости. Я не нуждаюсь в спасении. Слизеринец дёрнулся, чтобы окончить неприятный ему разговор, внутренне страдая, что у его падения и личного фиаско нашёлся посторонний слушатель. Хотелось скорее уйти, но ему не дали. — Пожалуйста, подожди! Всё не так, как ты думаешь. Я ведь даже Ему не сказала, что знаю. — Вцепилась в рукав чужой мантии Гермиона. — Просто выслушай меня! — Чего ты хочешь, Грейнджер? — Устало обернулся к настырной девице волшебник — держать прилипшую с прошлой осени маску надменного высокомерия больше не было сил. — Едва ли пойти на выпускной с бывшим, пусть и оправданным Пожирателем — предел твоих мечтаний… — Хочу отомстить! — Заявила Гермиона на скептическое выражение лица упёртого слизеринца. — Мы всех утрём! — Какие выражения, Грейнджер! От тебя ли я это слышу? А планы, так вообще грандиозны! — Горько усмехнулся тот. — Но не уверен, что мне это того стоит… Драко сомневался, оценивая плюсы и минусы сложившейся ситуации. — Во-вторых, теперь я знаю: ты тоже многое сделал для общей Победы. И это нечестно, что ты остался за бортом… — Девушка сжала кулачки, вновь чувствуя нарастающую несправедливость как и тогда, когда впервые узнала, какой вклад этот парень вложил в дело борьбы с Волдемортом, чтобы затем оказаться не у дел. — Я сам этого захотел. — Сразу успокоил Малфой, объясняя. — Именно умалчивание моих заслуг, о которых ты, видимо, как-то прознала, позволило отцу избежать Азкабана и свободно покинуть вместе с матерью пределы Британии. Да и негоже ведь двум Упивающимся смертью подряд быть двойными шпионами и получать орден Мерлина. Так что прославленным героем остался Северус, хотя, поверь, он долго и настойчиво убеждал меня в обратном, что он посмертно не нуждается ни в каких почестях и наградах. Но мне оставалось только быть непреклонным. Я выкупил своей честью жизнь и спокойствие моих родителей. И вот это, безусловно, того стоило. — Всё равно мы можем отомстить… — Настаивала на своём отважная гриффиндорка. — Шестой Уизли, Грейнджер? Неужели страдаешь по нему до сих пор? — Малфой всегда был проницательным, но сейчас говорил о факте, очевидном всем с начала нынешнего курса. Пока Гермиона ещё баюкала в себе предательство Рона за то, что сбежал от них с Гарри в самый ответственный момент, их рыжий приятель снова завёл интрижку с Лавандой. И у новоиспечённой парочки с самого приезда в Хогвартс воцарились прежние «Бон-Бон» и «Лав-Лав». Реально мстить? Гермиона не настолько отчаялась и не нуждалась в восстановлении чувства собственной гордости, как пыталась сейчас показать. От чувств к Рональду у девушки остались только осколки, не самые радужные воспоминания, да и на момент их странствий по лесам всё и так неумолимо шло к их разрыву. Но Малфою это знать было необязательно. Подобная своеобразная месть, когда они сыграют в задуманное ею на публику, могла быть отличным шансом показать сглупившему Гарри, что своего блондина он может легко потерять, если им с Драко удастся грамотно провернуть всю затею. Конечно, сама девушка не собиралась заводить со слизеринцем настоящего романа. Но когда узнаёшь, как ошибаешься в людях, в их нутре и характере, когда на собственном опыте понимаешь, как легко тебе могут разбить сердце и сделать больно, растоптав твои надежды неприглядным малодушным поступком, все последующие слова, какими бы они ни были искренними у вдруг одумавшегося, будут казаться напрасными, если пройти точку невозврата. Гермиона свою давно прошла и не желала подобного для Гарри. Её друг должен сообразить как можно скорее, чтобы не потерять окончательно свою любовь. Если, конечно, действительно дорожит этими отношениями, ему повезёт вовремя одуматься и исправить положение. — Допустим, Грейнджер, только допустим, я соглашусь… — Колебался заинтригованный Драко. — Ты согласишься, Малфой! — Категорично заявила улыбающаяся девушка, чувствуя, что слизеринец, вопреки внешнему равнодушию, заинтересован в предстоящей интриге и постепенно уступает под её напором. — Встречаться будем за пределами школы, чтобы не засветиться раньше времени и поддерживать нашу легенду. Завтра я пришлю тебе сову со временем и местом встречи, а там уже расскажу все свои соображения. Кстати, можешь называть меня по имени! Взбудораженная новым приключением, девушка весело подмигнула парню. — Полегче, Гермиона! — Всё-таки согласился Драко, поддразнивая и растягивая гласные в обращении к девушке. — Ещё немного энтузиазма и я решу, что ты слишком заинтересована и преследуешь свои цели… Гриффиндорка только фыркнула его сообразительности, красноречиво закатила глаза, показывая, что она тоже умеет подкалывать, и парень с девушкой прыснули от смеха. *** С начала восьмого курса, когда он стал использовать Джинни в качестве прикрытия и буфера от своих поклонниц, Поттера терзали муки совести. С недавнего времени к ним присоединились демоны ревности. После памятного разговора в одном из заброшенных коридоров Хогвартса, когда Драко справедливо и вполне обоснованно обвинил его в трусости, Гарри почувствовал, каково это, когда тебя избегает дорогой человек. Малфой не просто отдалился, он игнорировал малейшие попытки контакта — даже с Картой Мародёров и мантией-невидимкой непросто было отловить того в стенах школы, а уж за её пределами и подавно. Блондин буквально исчезал, ускользая от Поттера при всех магических и тактических преимуществах последнего, словно вдруг внезапно стал осведомлён о тайных выходах и обо всех иных секретах, которые таил в себе Хогвартс. Куда исчезал слизеринец и чем он там занимался, брюнет мог только гадать. И эта неизвестность съедала Поттера живьём, выплёвывая измученным и угнетённым по утрам, когда он долгие часы зависал над картой, засыпая далеко за полночь от усталости, чтобы обнаружить свежего и безукоризненного, какого-то приободрённого в последние дни Малфоя во время завтраков в Большом зале. Конечно, Гарри понимал свою вину. Но даже только представляя, как появлением вместе с Малфоем на выпускном балу он заявляет о своей ориентации, нетрадиционной даже по меркам магического мира с его моралью, что волшебников и без его пристрастия мало, парня пробивал противный липкий пот с нервной дрожью. Сердце бешено колотилось в груди, не давая свободно вздохнуть. Поэтому лишний раз он старался об этом и не думать. Поттер бился с раздирающими его противоречиями. Совершенно точно он хотел быть с Драко. Целиком и полностью, и желательно всегда. Но и определённо желал избежать публичной огласки, отстраниться от других, спрятать ото всех своё счастье, исчезнуть с радаров магической прессы, чтобы не охотились за ним и не ковырялись с жадностью в его личной жизнью, как сейчас, к примеру, норовили скупить любые его колдографии с Джинни, сделанные как любителями, так и профессионалами в Хогсмиде, когда был вынужден водить свою липовую, но для всех окружающих вполне настоящую девушку в кафе к мадам Паддифут. Было тошно, что его с блондином начнут третировать и перебирать его частную жизнь, втаптывая в грязь то светлое, что у него ещё осталось. Гарри всегда возмущало лицемерие британских волшебников. И несмотря на все пересуды и общественный прессинг, который он переживал за все годы с момента своего появления в магическом мире, парень никак не мог привыкнуть к тому, что пресса не может оставить его в покое, что он до сих пор остаётся знаменем, которое никак не желают отпустить. Всё стало хуже, когда начались шепотки и непонимающие переглядывания, сплетни, как только в ’’Пророке’’ появились первые колдофото из кафе-мороженого Фортескью, где Гермиона сидела за столиком с Драко и всем было понятно, как хорошо эти двое ладят, как прекрасно общаются и понимают друг друга. Изображения сопровождала разгромная статья с самыми разными предположениями, обязательными инсинуациями от Скитер и домыслами о чуть ли не назначенной датой грядущей свадьбы. Затем последовала череда самых разных колдографий с совместных прогулок, где Драко галантно открывает перед Грейнджер дверь в книжный магазин, где они оживлённо обсуждают древний фолиант, склонившись над ним, где Малфой носит покупки Гермионы, а сама девушка держит его под руку и многие другие. Гарри страдал. Молча. Он ни слова не сказал подруге. Лишь смотрел потерянным взглядом побитой собаки. Сама девушка тоже никак не комментировала происходящее и вообще делала вид, что ничего непривычного не происходит. Но на уроках зельеварения она встала в пару с Драко, и у этих двоих стали получаться просто невероятные, практически идеальные результаты на радость Слагхорну, который всё-таки начал признавать талант Малфоя к зельям под руководством гриффиндорки. Также она стала часто пропадать в библиотеке, где, судя по тем же школьным слухам, её видели в компании всё того же неизменного блондина. Тем не менее Гермиона находила время проверять процесс подготовки своих друзей к предстоящим экзаменам. Ни для кого не стало удивительным, что на выпускной бал Гермиона пошла с Малфоем. Они выглядели на редкость красивой гармоничной парой. И первые несколько танцев Гарри мучался от мысли, не опоздал ли он окончательно и насколько далеко могли зайти отношения его подруги и его партнёра. Судя по всему, что брюнет видел, скорее всего, бывшего. Драко выглядел если не счастливым, то вполне непринуждённым и беззаботным. Он что-то говорил Гермионе и та весело смеялась его шуткам. Блондин был церемонен, великолепно танцевал и выглядел как всегда безупречно. Сердце Поттера рвалось туда, в другой конец зала, где кружились в танце изящная девушка с высокой вечерней причёской и аристократичный красавец со светлыми волосами. И брюнет считал минуты в ожидании, когда закончится выпускной бал и он сможет, наконец, выловить Малфоя, поговорить с ним, извиниться, конечно, за своё прежнее безобразное поведение и уговорить его забыть об обидах, покончив со всем этим школьным фарсом. Ведь это последний день в Хогвартсе. Завтра Драко может легко пропасть из его жизни вовсе. Если сегодня ничего не предпринять, Поттер может лишиться своего парня навсегда. Помедлив, Гарри не только его не остановит — он сам подталкивает блондина к этому выбору. Если уже не подтолкнул… На этой мысли брюнет непроизвольно замер во время очередного па, отпуская свою партнёршу, которая с недоумением посмотрела на него. — Извини меня, Джинни. — Не отрывая глаз от красиво вальсирующей пары, произнёс Поттер с облегчением от осознания собственного выбора. — За что, Гарри? — С удивлением захлопала глазами девушка с ярко-рыжей копной. — Сейчас ты всё поймёшь… — Вздохнул Поттер. — Я вёл себя как мудак с самым важным для меня человеком… И с тобой. После этого брюнет зашагал прямо по направлению к приковавшим всё его внимание парню и девушке, с грацией, которой у него самого никогда не было, кружившимся в танце. Поттер пересёк весь праздничный зал и притормозил только возле них. Те остановились и обернулись к нему. Грейнджер так и вовсе глядела на друга, словно телепатировала ему: «Не облажайся снова!». Драко же просто выглядел безнадёжно ожидающим хоть самого маленького чуда. — …И всё-таки он только мой, Герм! — Не таясь, заявил окончательно осознавший всё Гарри, заставляя остановиться соседние пары, которые словно по цепочке тормозили другие, пока все присутствующие не обратили на них своё внимание. Девушка кивнула и с лёгкостью отступила в сторону. Поттер повернулся к блондину, которого резко прижал к себе изо всех сил, соскучившись по родному теплу. — Я был так не прав, не справедлив. И вёл себя как совершеннейший идиот! — Лихорадочно шептал гриффиндорец, ласково перебирая светлые волосы уткнувшегося ему в плечо Малфоя. — Прости меня, Драко! Пожалуйста, прости! Скажи, что я не опоздал… Давай всех пошлём и уйдём? Сбежишь со мной? Почувствовав уверенный кивок и глухое, но чёткое согласие в ответ, ощущаемое шеей, будто всем собой, Гарри мог только расслабленно выдохнуть. Он притянул к себе лицо слизеринца и примирительно поцеловал с охотой ответившего ему блондина. Оторвавшись от него, гриффиндорец смело и громко, практически на весь зал, выкрикнул: — Мерлина ради, мы любим друг друга! Торжествующе оглядев замерших вокруг волшебниц и волшебников, Поттер на мгновение встретил взгляд обиженной Джинни и потянул Драко за собой к выходу, лавируя между застывшими на своих местах от шока однокурсниками, преподавателями, гостями бала, провожающими их недоверчивыми и откровенно ошеломлёнными взглядами. *** «Страсти в Хогвартсе накаляются!», — гласила на утро, следующее после выпускного вечера, магическая пресса. Напечатанный ночью выпуск ’’Ежедневного пророка’’ был раскуплен в момент. Одна газета была оставлена удовлетворённой от произошедшего накануне Гермионой Грейнджер на столике открытого к летнему сезону кафе Флориана Фортескью. — «Национальный Герой прямо во время вчерашнего бала отбил парня у своей боевой подруги. К чему приведёт борьба за сердце экс-Пожирателя между лидерами прошедшей войны…» Дальше надписи не было видно — листок был загнут. Сама газета шевелилась на пустынной в столь ранний час Косой аллее. Набежавший ветер трепал её страницы. На передовице раз за разом прокручивалось колдофото, где Поттер подходит к танцующей паре, что-то говорит девушке и тянет к себе её несопротивляющегося кавалера, которому что-то шепчет на ухо, а после при всех целует своего избранника и затем утаскивает куда-то сквозь шокированную его действиями толпу. Сама Гермиона Грейнджер не выглядит расстроенной от расставания с Драко Малфоем, который со счастливой улыбкой уходит из Большого зала, уводимым за руку радостным Гарри Поттером. Именно в тот момент девушка поняла, насколько вовремя ей посчастливилось прозреть и посмотреть новый взглядом на свои прежние убеждения, смочь изменить их. Тем же вечером она покинула Хогвартс и теперь шла в рассветных лучах навстречу этому дню и своей новой жизни. «Куда после выпускного пропал Герой? Когда ожидать новой магической войны? Будет ли введён лимит на аппарационные перемещения? Сбудется ли очередное пророчество оракула из Пенсильвании? Об этих и других новостях читайте на следующих страницах…». Любопытный ветер перелистывал газетные листы дальше. Конечно, ему было известно, на какой край света сбежали ото всех юные любовники с передовицы. Но зачем кому-то об этом знать?