Джексон Хорошо провели время?
Маршалл Джексон, не начинай. И это бесит ровно настолько, что становится спусковым крючком. Телефон — в стену, стеклянный журнальный столик вдребезги вместе с высокой полкой для книг, — все летит в ноги, осколками отлетает в ступни и крошится под градом новых вещей, что слетают с поверхностей. Дорогая статуэтка, собранная вручную моделька Мустанга — все к черту, все в тартарары! Шторм в квартире заканчивается ближе к двум часам ночи, когда сил орать и двигаться больше нет. И все, на что он способен, так это лежать носом в подушку и проклинать всех поименно. Но потом наступает затишье, ему звонит Маршалл и по-своему нежно просит его поесть, принять нормальный душ и наконец выспаться. Обещает заехать на следующей неделе и говорит, что понимает, насколько такой плотный график может быть тяжелым. — Может… — Джексон вздыхает. У него еще даже остались силы на то, чтобы сомневаться в необходимости слов, но все же говорит, пусть и приглушенно, будто доверяет Маккуину на другом конце провода страшный секрет. — Может ты приедешь? Я не представляю как вывозить это все в одиночку. Мне… — Тяжело? — Да, Маршалл, мне жесть как тяжело. — Я бы очень хотел, Джексон. Но у меня Круз, скоро гонки и её надо бы подготовить… — Ясно, не продолжай. Забей, знаешь, это было тупо. — Дже- — Удачи, чувак. Они опять ссорятся и Джексон стоически игнорирует все последующие звонки Молнии. Он насчитывает ровно двадцать четыре, прежде чем вновь проваливается в сон, вытянувшись на диване до сих пор неубранной гостинной. Казалось бы, с тех пор, как вы начинаете встречаться, ваши общие приоритеты должны подходить под что-то одно. Да, Молния не мог вот так просто взять и отказаться от наставничества Круз — это не в его духе, но обычно Шторм мог быть просто рядом. Наблюдать издалека как у Рамирес не получается чистый поворот на грунте и про себя радоваться собственным успехам — эту технику он выполнил без ошибок в первый же раз. Смирять ревностным взглядом Молнию, когда тот коротко обнимает её за плечи было гораздо проще тогда, чем пытаться втолковать через СМС что именно его раздражает. Да и, можно подумать, Молния сам будто не понимает. На утро он обнаруживает на телефоне с десяток СМС и даже не глядя скипает уведомления, кидая номер Маккуина в черный список. Единственное, чего он сейчас хочет, так это душевного покоя и отсутствия в своей жизни каких-либо звонков с выяснениями отношений. Он отложит это в дальний ящик до следующего дня, а пока наконец соберет всю эту вакханалию под ногами и позовет девочку из клининга. Таким образом минует неделя: СМС от Молнии по прежнему остаются без ответа, новый сезон гонок приближается и уже почти что дышит в спину, напоминая о необходимых тренировках и питании. Ему вновь сыпятся приглашения на интервью и в этот раз Джексон чувствует себя в разы хуже, чем обычно. — Карлос, — говорит он своему менеджеру, пока сам лежит на полу около кровати. — Я не пойду на эти интервью, я просто сдохну. — Скажи мне, Джексон, когда ты в последний раз нормально выходил на улицу? — А это важно? Слушай, чел, серьезно — еще одно интервью, и тебе придется искать себе нового клиента. Я уже не вывожу. — Хорошо, я передам это твоим спонсорам. — Да делай, что хочешь. — Ты только вечеринку перед открытием нового сезона не пропусти. Посчитают тебя за выскочку — никуда больше приглашать не будут, мигом вылетишь у них из белого списка как Чико Хикс. И вот тут уже я тебе помочь не смогу. Так что будь добр, солнышко, в пятницу в девять вечера будь на месте. Вечеринка закрытая, но никто не сказал, что не найдется какая-нибудь девочка-журналист, что под юбкой будет прятать камеру. Понимаешь, к чему я клоню? — Ты издеваешься. — Верно, Stormy-boy, это значит приведи себя в порядок и не кисни. Так что чтобы в пятницу был при всем параде, адрес я тебе вышлю. Давай, Джексон, соберись. Когда ему приходит приглашение на вечеринку в одном из клубов ЛА, он, признаться, еще долго уговаривает самого себя туда поехать. Мало того, что на этом настаивает его менеджер, так еще и, вдобавок ко всему, там должен быть Маршалл, как действующий наставник одной из приглашенных… которая как раз таки и стала причиной, по которой Джексон дважды кидал ключи от машины вглубь комнаты отговаривая себя поехать и дважды впопыхах рыскал по комнате, отыскивая заветные транспондер с брелком Ламборгини. Они так нормально и не поговорили, он проигнорил все последующие звонки и СМС и почти с уверенностью готов сказать, что Маккуин туда идет тоже, не столько из-за необходимости, сколько из-за возможности его увидеть. Так или иначе, Джексону искренне хочется в это верить. Он не сильно запаривается над своим внешним видом — моет сальные волосы, бреется и наскоро натягивает черные джинсы с футболкой, накидывая сверху свою двухцветную ветровку с буквой S на спине. Пытается как-то замазать слишком заметные синяки под глазами, но в итоге ситуацию спасают лишь зеркальные авиаторы, что скрывают половину его лица. Уже в машине он понимает, что соскучился по своей малышке. Любовно проводит по приборной панели и едва щекой не липнет к кожаному рулю с эмблемой Ламборгини. Девочка рычит, ласкает слух, и в салоне урчит как котенок, стоит ему надавить на педаль газа. Последние несколько недель Джексон разъезжал на своей легковушке, потому сейчас рев гоночного мотора был как бальзам на душу. До клуба он добирается быстро, всего пара минут и он уже заходит внутрь, краем глаза подмечая желтую Камаро на парковке — Молния уже здесь.***
Как только он заходит в клуб, то мигом привлекает к себе все внимание: формальные спутницы некоторых гонщиков ему кокетливо улыбаются — пираньи, надеются поймать в свою ловушку самого молодого дебютанта, чтобы потом плавать в медовом молоке глубокой ванны и кушать все сладости жизни, что им услужливо подносят гувернанты. Ему салютуют бокалами с янтарной на дне жидкостью, кто-то задорно хохочет, кто-то показушно отворачивается, надеясь не столкнуться с ним взглядом. Но все это не то. Легкая музыка не располагающая для танцев звучит слишком громко, чтобы можно было понять откуда и чьи голоса доносятся. Долбит по ушам, заставляя кровь в висках неприятно пульсировать и мешает сосредоточиться на сине-фиолетовых тенях, что сливаются в одно единое пятно в этих очках. Джексон самодовольно лыбится каждому, с чьей рожей приходится столкнутся, отмахивается от вопросов о самочувствии и высматривает среди толпы блондинистую макушку. Протягивает руку чтобы протиснуться сквозь толпу и… …видит его возле барной стойки, в окружении таких же бывших чемпионов как и он сам. Джексон так и застывает, видя как Молния смеется с чьей-то шутки. Делает короткий глоток из бокала и улыбается, так красиво, так… по родному. Эти ямочки, что появляются при растянутой улыбке, морщинки в уголках глаз и мандариновые веснушки, что при освещении клуба кажутся почти огненными. Джексон только сейчас понимает, как же он все-таки по нему соскучился. — Джексон! Он вздрагивает, когда кто-то со стороны зовет его по имени и вместе с ним вздрагивает и Молния, тут же оборачиваясь и пересекаясь с молодым гонщиком взглядами. На нем его несменные прозрачные авиаторы в черной оправе, что отражают блики неоновых огней, на Джексоне шесть слоев одежды и он чувствует себя абсолютно обнаженным сквозь эту призму. Вся усталость мигом куда-то улетучивается, оставляя за собой только бешено бьющееся сердце в ушах. Молния кивает в сторону туалета в конце клуба и Джексон по привычке прячет глаза за зеркальными линзами, пробираясь сквозь толпу к заветному месту. Маккуин что-то бросает своим приятелям напоследок и идет вслед за ним. И стоит им наконец оказаться вдвоем, как весь мир уплывает куда-то в прострацию, оставляя их наедине друг с другом и никого больше. Он кусает губы, когда срывает с парня его зеркальные очки — не помнит, чтобы в последнюю их встречу Джексон был обладателем мешков под глазами и ярких синяков, что при таком освещении кажутся почти черными. Идиотская музыка наконец перестает давить на виски. — Ты ужасно выглядишь, — Джексон даже не находится что ответить, стоя под этим испытующим взглядом. Молния, вероятно, практиковался годами, что выработать навык пригвождать людей одним только движением голубых глаз. — Ты вообще спишь? Шторм неопределенно машет рукой, стараясь смотреть куда-то в сторону, только не на Маккуина, что всем своим видом источает волнение. Он все еще зол на него за те слова, хотя, признаться, видя перед собой Молнию, такого теплого, такого родного — выяснять отношения просто нет сил. — Да, иногда. А теплая ладонь на его щеке обезоруживает окончательно. Джексон пал, не выстоял, шторм в Лос Анджелесе рассосался быстрее, чем образовался смерч. Он падает лбом ему на плечо и даже не находит сил чтобы нормально обнять. — Я безумно хотел увидеть тебя, когда ехал сюда. Думал, что смогу наконец обнять и высказать тебе в лоб все, что думаю о твоих отношениях с Круз, — Маршалл беззвучно улыбается, ладонью проводя по мягким волосам парня, зарываясь в стриженый ежик на затылке и приятно поглаживая, доводя и без того уставшего Джексона до исступления. За этой лаской определенно стоило сюда ехать. — А теперь мне даже злиться не хочется. — Ну так и не злись. — Она ведь тоже здесь? — ему не требуется уточнять кто именно, Молния и так все прекрасно понимает. — Здесь ведь? — Да, делась куда-то пару минут назад, но все еще здесь. — Ненавижу её. Может ты все-таки станешь моим наставником, а её пошлешь к черту? — Нет. — Ты же сам этого хочешь, скажи же. — Нет, Джексон, не хочу. Потому что я прекрасно понимаю, что мы будет отвлекать друг друга от тренировок. Вспомни Радиатор-Спринг и не уговаривай меня больше. — Ладно, но она меня все равно бесит. — он скорее выплевывает, нежели говорит эти слова и наконец обнимает стоящего перед ним Маккуина за талию. Блондин выше его всего на полтора сантиметра, но отчего-то сейчас, стоя сгорбившись и уперевшись лбом ему в плечо, эта разница ощущается особенно остро — он далеко не миниатюрная девица которая может спрятаться в объятиях любимого мужчины, но медвежьи объятия Маршалла имеют какую-то особенную силу прятать от насущных проблем. — Тебя люблю, а она — бесит. — Я тебя тоже люблю. — Ты пропустил вторую часть. Почему ты говоришь так обобщенно? Я, вроде как, душу тебе изливаю. Подобное в самом деле ощущается неприятным комом в горле, ему впервые за несколько месяцев развязали язык, ему хочется говорить, выплескивать наружу все накопившееся впервые не через импульсивные поступки или агрессию, нашел покой в гнезде любимых рук и готов трепаться часами, понося каждого на чем свет стоит. Конечно, Молния лучше всех понимает: такой Джексон — одичавшее животное, топни ногой и оно либо убежит, либо нападет. Он знает, что в таком состоянии его любовнику в глаз не впились все эти высокопарные речи о ревности и правильном образе жизни. — Ты реально хочешь о ней поговорить сейчас? — Ну уж нет, — Джексон фыркает и наконец отстраняется, заглядывая Молнии в глаза. — Меньше всего я сейчас хочу говорить о ней. Шторм целует его без предупреждения, просто притягивает к себе за шлейки джинс и примыкает своими губами к его, ни углубляя, ни кусая — просто целуя. Губы Молнии чуть горчат из-за выпитого им алкоголя, они мягкие и такие горячие, что мысли тут же улетучиваются, уступая место только удовольствию и туалетной комнате, в которой целуются эти двое. Молния перемещает руки ему на шею, второй притягивает к себе ближе за затылок, доверчиво подставляясь под ленивые прикосновения Джексона. Тот шарит руками по его телу, оглаживает бока и пробирается под кофту, своими леденящими ладонями вызывая мурашки по всему телу. Если бы ему, еще полгода назад заявили, что однажды он будет шкериться с Молнией Маккуином в туалете и целовать его в засос — Джексон бы скорее прописал шутнику в лицо, чем продолжил бы выслушивать этот бред. Они и сами еще не до конца могут поверить во все это, прочувствовать происходящее, насладиться друг другом полностью, без ужимок и неловких фраз. То, что они вместе — удивительно, как внезапный поцелуй на колесе обозрения внезапно перетек во что-то более серьезное, перенимая на себя ярлык отношений — остается только догадываться. Джексон дышит Молнией, как заколдованный покрывает чужую бледную шею поцелуями, когда им выдается несколько дней свободного времени. Вырисовывает языком дорожки от одной родинки к другой, наслаждается терпким ароматом апельсинов с корицей и хоть он терпеть не может алкоголь, не упасть в этот чан глинтвейна было выше его сил. У Молнии поразительно мягкие губы, прекрасная улыбка и очаровательные веснушки, что больно контрастируют с его пшеничными волосами. Глаза, цвета прозрачной воды, острая линия скул и звучный голос, который своим шепотом может расщеплять Джексона на молекулы, превращая его неспокойный океан в тихую гавань у берегов Исландии. Сейчас он уже просто не понимает, как в принципе мог избежать этого и не влюбиться, кажется, он был обречен на этого с самого начала. Начиная с той перепалки на «Лос-Анджелес 200» и заканчивай поездкой в Радиатор-Спрингс. Никто из них не мог это предугадать, а теперь они самозабвенно целуются, шаря руками по телу друг друга. Молния отрывается от него первый, поправляя съехавшие очки. Смотрит на него своими голубыми глазищами и улыбается так, что Джексон готов отдать ему все, что имеет, лишь бы тот никогда не переставал улыбаться, он почти тянется рукой за ключами в карман куртки, воспаленным сознанием понимая, что ни черта уже не соображает. Молния что-то говорит, но Джексон видит только как шевелятся его губы, звук до него словно не доходит. — Хорошо? — Что? — Джексон, боже, — Молния смеется, а Джексон сильнее сжимает ключи от Элементо. Только скажи — все отдам, без остатка. Маккуин кладет ладони на его лицо и порывисто целует, тут же отрываясь. — Ты слишком уставший для такой вечеринки. — Я в порядке. И он наконец-то расслабляется, впервые за несколько месяцев. Пока теплые родные руки оглаживают его плечи, зарываются в волосы на затылке. Все это так дорого и ценно, что Джексон мечтает чтобы это никогда не заканчивалось.