***
Ближе к полуночи офис «Какого-то» радио постепенно освобождался от значительной части сотрудников. Обычно поздними вечерами оставался дежурный техник-электрик, звукорежиссёр на случай живых выступлений, несколько ведущих, чья программа ещё не закончилась или не началась, и охранник на первом этаже здания. Порой могли задерживаться другие радиоведущие и устраивать из станции личное кутёжное помещение. Ещё реже после полуночи в своём кабинете обнаруживался Минсок, но что он делает на работе до ночи, науке пока неизвестно. Пусть ночное время в эфире не «статусное» и отводится обычно новичкам, которым нужно хоть как-то получать опыт, Чондэ ведёт эфиры уже не первый год, и его трудно назвать начинающим. Если бы его спросили: «Почему ты не хочешь вести дневные эфиры? Они ведь главнее и важнее твоих ночных», – Чондэ бы не раздумывая плюнул в лицо тому нахалу, даже не осознающему все преимущества работы по ночам. В момент пожираний самого себя Ким даже сделал список, почему он всё ещё не согласился на ежемесячные уговоры Минсока по переходу на дневные эфиры. Главным пунктом, конечно, был «не поддаваться на провокацию», но и помимо него набежал внушительный перечень причин. Например, деньги на такси, которые можно копить, и спать на диване в студии (комфортабельном, между прочим). Или вот – полупустой офис, никакой суеты и полная свобода для творчества. Да и эфир можно вести одному, и чувствуешь себя намного свободнее, особенно когда в позднее время пробивает на душевные монологи. А ещё работает кофейня через дорогу с вкусным кофе и со скидкой в последний час перед закрытием. С такими условиями нельзя со стопроцентной уверенностью заявить, что Чондэ приходит за полтора часа до своего эфира не только из-за кофе. Из-за кофе и из-за патологической ненависти к суете. Но главной причиной любви к своим ночным эфирам было, конечно, то, что Чондэ являлся самой настоящей, чистокровной совой. Вставать раньше двух часов дня для него было подобно насилию. – Добрый вечер, мистер Ли, – Чондэ толкал свободной рукой стеклянную дверь в офис станции, попутно здороваясь со спящим охранником, пешком поднимался на третий этаж, кивал встретившимся коллегам по цеху и молниеносно скрывался от чужих глаз в небольшой комнате отдыха, главными героями которой были два широких и удобных кресла. Допивал кофе, набрасывал небольшой рабочий план на черновиках и сменял вечерних ведущих, начиная свой эфир ровно в полночь. Спустя три часа складывал наушники, проверял список песен до утреннего шоу на наличие неприятных сюрпризов в виде слишком уж современной слишком уж попсы, доставал небольшую подушку из тумбочки Пандоры и засыпал до будильника на слегка уже потёртом с годами диванчике в углу. Утром Чондэ, как обычно, надеялся сесть на первый автобус до дома и сладко сопеть ещё половину дня в своей постели, однако всем его планам пришлось с грустью спрятаться в папку «Мечты». – Чондэ. Скрутившегося в три погибели Чондэ мягко потрясли за предплечье. – Ким Чондэ. Снова предплечье, ещё немного бедро и уже не такое мягкое тормошение. – Алло! Подъём! Как и полагается только что проснувшемуся человеку, которому наорали в ухо, Чондэ смог только резко дёрнуться и осоловелым взглядом впереться в Минсока, что на корточках сидел прямо у дивана, нервно смотря ведущему в лицо. – Привет, Чондэ, слушай, проведи-ка утренний эфир, будь зайкой?1
8 июня 2020 г. в 22:17
– Доброе утро! С вами «Какое-то» радио и два каких-то ведущих какого-то утреннего шоу! Меня зовут Пупа, а второго ведущего, с менее приятным тембром, обычно называют Бэкхён, но вам я разрешаю звать его Лупа. Однако сейчас звучит только один голос, так как мой коллега проспал, поэтому я говорю про него гадости почти безнаказанно. Всем хорошего утра, интересной музыки, и давайте мысленно поддержим моего друга, я за Лупу очень переживаю!
Ползунок для микрофона пополз вниз, а для интересной музыки – вверх. Чанёль замахнулся, чтоб прокрутиться на 180 к столу за спиной и сделать кофе, но в него прилетел диск the Doors с их последним альбомом. Чудом схватив налету хрупкую пластиковую коробочку, ведущий провёл взглядом Бэкхёна, определённо не беспокоящегося за судьбу вышедшего из моды носителя информации. Невысокий парень с нахмуренным лицом плюхнулся на один из трёх студийных офисных кресел у пульта с микрофоном. Молодой человек проигнорировал несколько добродушных приветствий Чанёля, которые с каждым новым становились похожи на фразы больше с вопросительным знаком в конце, чем с восклицательным: так «Бэкки, привет!» постепенно превратилось в «Бэкхён?». Бэк демонстративно вальяжно начал натягивать наушники, но не сдержался и растянул по лицу улыбку, чем изрядно успокоил уже начавшего нервничать Чанёля.
Через 30 секунд, за которые Бэк успел сделать краткий курс смешных упражнений на артикуляцию и пару раз покашлять, закончилась песня. Под заворожённый взгляд Чанёля, который как заправский мазохист, жаждущий расправы над собой, наблюдал за своим фонетическим насильником, он перевёл ползунки в противоположное состояние.
– Хорошего утра! На связи ваш любимый радиоведущий Бэкхённи и ещё некто с неприятным тембром. Тема сегодняшнего утреннего шоу напоминает известную компьютерную игру «Как достать коллегу и избежать отмщения». Оставайтесь с нами и через несколько минут получите интервью одной из таких жертв, да, Пупа?
– Да, Бэк, всем будет очень интересно услышать нашего директора, которого мы с тобой определённо достали! А сейчас Дорз и песня «NewbornAwakening» из их последнего альбома. Приятного начала дня, оставайтесь с «Каким-то» радио, впереди ещё много хорошей музыки и интересной информации!
Отключив микрофон, оттолкнувшись ногами от пола, Чанёль преодолел расстояние между собой и Бэком, обогнул круглый стол с аппаратурой и пихнул того в кресло. Бэкхён по инерции отъехал к другому концу небольшой, но уютной студии.
Помимо стола с микрофонами и узкого столика с чайно-кофейными ништяками, в комнате было несколько этажерок, под завязку заполненных дисками, кассетами, виниловыми пластинками, а где-то валялось даже несколько запылённых и непонятно что забывших там дискет. На паре подвесных полок стояли подписанные пластинки, журналы и разные тематические книжные издания. Прямо под этими залежами приятного музыкального барахла жил мягкий, обтянутый искусственной кожей комфортабельный угловой диван, а слева от него тумбочка с содержимым, о котором до сих пор не всё известно: ящики в маленьком комоде представляли собой три бесконечности, в которых можно было найти что угодно, начиная музыкальными инструментами вроде труб и блок-флейт и заканчивая недоеденной быстрозавариваемой лапшой, домашними тапочками и лаком для волос. Из радующего глаз в комнате с приглушенным светом и без окон были тёмно-бардовые стены, выглядывающие из-под разных постеров различных исполнителей, а также дизайнерская лампа прямо посреди стола с компьютерами, микрофонами, пультами и бумажками с заметками для эфиров. Одно окно всё-таки было, но давало обзор только на соседнюю комнатку-студию радиостанции, где обычно приглашённые музыканты играли свою не всегда хорошую, но популярную музыку и пили бесплатную воду на журнальном столике в углу.
– Бэк, думаешь, Минсок нас скоро уволит, да? – Чанёль отъехал от соведущего на единственное свободное пространство у окна ко второй студии и стал крутиться на стуле вокруг своей оси, стараясь попадать в ритм песни.
– Я думаю, он просто кого-нибудь из нас отправит в командировку в дальние дали, – пробурчал себе под нос Бэкхён, имея в виду вполне определённые и очень популярные дали.
По-старчески тяжко охнув, Бэк подошёл к столику залить отвратительную, но быстрорастворимую гадость, которую кто-то может называть «кофе». Секунду поколебавшись, он сделал ещё одну чашку лучшему другу, размышляя, что месть будет потом и страшна. Однако коллега даже не подозревал, что расплата будет настолько сейчас и настолько страшна, потому что случится не с Чанёлем и не руками Бэкхёна.
Дверь резко распахнулась, и в студию ввалился жутко взъерошенный и подозрительно улыбчивый с утра Минсок; но как только директор станции открыл рот, закончилась песня в эфире, и Пупа с Лупой шустро ретировались на рабочие места, чтоб отсрочить приближающуюся и жуткую в своей неизвестности бурю.
Ведущие нарочито долго и подробно обсуждали утренние напитки во всех их аспектах: виды, способы приготовления, стоимость. Чанёль даже успел пожаловаться на кофейню возле дома, которая открывается недостаточно рано, чтоб он успел зайти за утренним двойным капучино перед эфиром. Но тираду о начале рабочего дня кофейни в 8 пришлось прервать Бэкхёну, что случайно проебался с правилом «я тебя не вижу, значит, тебя нет» и встретился взглядом с Минсоком, подпирающим дверь и, соответственно, единственный путь к отступлению. Бэк оперативно перехватил очередь вещания в неконтролируемом потоке речи Чанёля, пока тот брал дыхание между фразами, на автомате представил песню и включил какой-то слезоточивый трек, абсолютно не вписывающийся в концепцию утреннего шоу.
– Бён Бэкхён, я закрываю глаза на все твои опоздания, закипающий чайник в эфире, невымытые чашки и «день рождениЕ», если ты смотаешься туда-обратно на ROCK AM RING на недельку в качестве репортёра по пригласительному и возьмёшь интервью, у кого сможешь и тем более у кого не сможешь.
Прибитый новостью и безысходностью к спинке кресла, Бэк перевёл взгляд сначала с Минсока на нервно сжавшегося в комок ожидания Чанёля, а потом с Чанёля на свою кружку, в которой сам же разбалтывал ложечкой ещё не залитый кипятком кофе.
– А может, не надо?.. Пригласительный же на твоё имя, да? Да и я языка не знаю. И вообще… – Растеряв всю свою врождённую находчивость и молниеносную реакцию в стрессовых ситуациях, скукоженный Бэк искал спасение от стресса в уже более расслабленном лице своего коллеги Чанёля, который понял, что пока он в безопасности. В голову Бэка почему-то лезли только глупые «не надо, пожалуйста» или «мне кошку не с кем оставить», особенно бесполезные, учитывая, что кошки у Бэкхёна нет и никогда не было. – Ты же очень любишь рок. Оттянешься там как следует, ну?..
– Бэк, слушай, я уже всё решил. Командировка оплачивается, всё включено. Тебе очень повезло! Расценивай поездку как подарок. Это ещё спасибо мне, что я такой классный и у меня такие крутые знакомства! – Для убедительности Минсок завершил последнюю фразу с поднятым указательным пальцем и, развернувшись на пятках, стремительно исчез из студии, бросив напоследок: «Джухён расскажет детали после эфира».
Ещё быстрее, чем из студии, Минсок бежал к своему кабинету. Ни капли не чувствуя порывов совести, Ким аккуратно присел за своё рабочее кресло и с чувством выполненного долга довольно зачеркнул написанное на стикере «избежать полёта на адской машине», мысленно пообещав наградить себя за сообразительность тортиком после работы.
– Никакие рок-группы не заставят меня залезть в самолёт. Ищите дурака…