Культурист из дома напротив

      Выглядел Новый Сосед так, словно вылез из телепередачи про реслинг или бокс. Ну, или околотематической порнухи.       Увидев его впервые, Дио поперхнулся кофе — и заодно проклянул начальство, которое полгода назад снизошло до того, чтоб наконец повысить ему зарплату, и спровоцировало осуществить давнюю, бережно лелеемую в глубинах сознания мечту: перебраться в квартиру попросторнее.       Последние три дня Дио только и делал, что ходил по ней, то обтирая стены, то раскидываясь счастливой морской звездой на полу, то опасно пританцовывая в обширной гостиной с бокалом в ладони.       А потом обнаружился этот солидный, крайне досадный минус. Под шесть (может, даже шесть с половиной) футов ростом. Из таунхауса напротив, с которым собственное новое обиталище разделял только узкий проулочек в метра три. И с точностью параллельно расположенными окнами.       В принципе, Дио не имел ничего против полуголых людей, расхаживающих по своему дому.       В принципе, Дио и сам грешил таким (преимущественно в дни, когда чувствовал себя особенно неотразимым).       В принципе, Дио никогда не считал чем-то зазорным выставлять собственное тело напоказ (тем более, когда оно отвечало всем его эстетическим требованиям).       Но сосед напротив был случаем исключительным. Эксклюзивным. Сосед напротив был греческим богом и Концентрацией-Всех-Вкусовых-Предпочтений Дио Брандо одновременно.       Поэтому, когда Дио увидел его во второй раз, то не только поперхнулся, но еще и опоздал на работу. Потому что, вместо привычного выхода за десять минут до начала, бодро и самозабвенно дрочил, уперевшись лбом и коленями в только что заправленную кровать.       Новый Сосед раздражал. Его хотелось ударить. Еще хотелось открыть окно и высказать все, что Дио думает о чужом своевольном расхаживании напротив его, вообще-то, кухни в одних трусах (и о том, чему явно тесно — даже несмотря на старую, растянутую от времени и стирки ткань — в них).       Но больше всего Новому Соседу хотелось оторвать башку, чтоб не видеть его улыбчивой и крайне довольной жизнью рожи. А великолепное тело оставить себе в качестве трофея.       Его стараниями Дио — за рекордно короткое время — узнал о себе то, о чем не догадывался все двадцать два года до этого.       Например, что обыкновенное подглядывание за чужой утренней зарядкой может послать импульс от его глаз к паху быстрее и эффективнее, чем самое засмотренное порно в закладках.       Или что вид широченных плеч (которые, матерь божья, даже не помещаются в оконный проем, оттираясь о края рамы, когда сосед выглядывает на улицу) — может ускорить ритм его пульса вдвое, а то и втрое.       Или что исполинский человек, грустно почёсывающий ушибленную о вообще-то-жесть-какой-высокий косяк макушку — может заставить Дио не хихикать, злорадно потирая ладошки, а внутренне взвыть, во всех красках представляя, как этот самый человек раскладывает его прямо на столе. А потом на диване. И кровати. Неважно где, Новый Сосед мог бы трахать его, держа прямо на весу, Дио уверен. И, если бы рай в тот момент где-то и существовал, он точно был бы в этих медвежьих ручищах.       Этот здоровяк был идеален и поэтому так бесил. Оливковая, отливающая бронзой на солнце кожа. Завитки темных, как чернила, волос на голове, внизу живота и вокруг сосков. Светло-голубые, насколько мог разглядеть Дио, глаза. И выпуклости перекатывающихся от каждого движения мышц под кожей. По всему телу. От одной мысли, как его вдавили бы этим телом в хлипкий, натужно скрипящий матрас, у Дио здоровски подгибались колени. И потели виски. А еще появлялось смертельное желание выпить. Или сунуть голову под открученный до отказа на холодное кран.       Прожив так первую неделю, Дио рассудил, что примерно к концу месяца либо заработает сексуальное истощение, либо умрет от изнеможения. И надо еще подумать, что хуже.       Свободное время он теперь тратил на унизительное фантазирование в любой, даже не располагающей, обстановке. На работе отвлекался, путая местами то даты, то подписи и переделывая завещания с договорами по нескольку раз. А дома буквально поселился на кухне, исподтишка выискивая в окнах напротив знакомый силуэт — и заодно распробывая магазинные букеты полусладкого. И, если он и представлял это своего рода односторонними свиданиями, то не признался бы в этом даже себе.       Иногда Новый Сосед радовал очередным разгуливанием с обнаженным торсом. В неверном электрическом свете смотрелся он по-особому интимно, и тогда даже его совсем не аккуратное пожирание ужина, когда он приходил — с работы, учебы? — становилось сродни чему-то сексуальному.       Иногда к нему заявлялся светловолосый парень грубой наружности, и Дио хмуро наблюдал, как Новый Сосед торопливо натягивает рубашку, прежде чем пустить друга внутрь.       Иногда с парнем приходила совсем юная на вид девчонка. Втроем они заказывали башню из пицц, глушили пиво из жестяных банок, потом смотрели телевизор, болтали — подумать только, людишки всерьез могли весь вечер о чем-то трепаться, и им не надоедало — и над чем-то смеялись. Дио топил злобу в вине и по-прежнему ревностно, незаметно ни для кого следил из своей темной квартирки, утешаясь тем, что, по крайней мере, здоровяку определенно нравятся блондины.       И тем, что после вечеринок он никогда не оставлял никого из них ночевать.       Новый Сосед провожал их, затем возвращался, заваливался на свой несоизмеримо крошечный диванчик и раскидывал руки по всей спинке, устало откидывая голову назад.       В такие моменты Дио горько жалел, что его взору открывался только чужой затылок. Но, если по правде, для удовлетворения ему хватало и одного представления себя там — на соседских коленях, лицом к лицу, с собственными пальцами, перебирающими темные завитки на этом чудесном затылке. С чужими руками на своей талии, с чужим шепотом — какой у него голос? — в дюйме от своих губ.       И, кончая в ду́ше от одной этой невинной картинки, Дио осознавал, насколько серьезно и по-крупному влип.       В этот раз он снова довольствуется немногим. Близится ночь, окна напротив уже потухли — явив перед этим чудесно обнаженного соседа, топавшего к выключателю, — и Дио может позволить себе стоять у самого подоконника, одной рукой оперевшись о него, а второй — рьяно двигая по члену. Он знает, что здоровяк не спит в гостиной, у него есть спальня (с окнами, к сожалению, на другую сторону) — потому что планировка всех таунхаусов в этом районе одинакова, Дио гуглил.       И, уверенный, что тот наверняка уже сладко похрапывает, он смакует новую фантазию — себя напротив этого спящего лица — и мелко дрожит, приближаясь к оргазму.       Дио представляет, как это огромное тело переваливается с боку на бок, ероша простынь. Как большие ладони обхватывают его по бокам и притягивают к массивной груди. Как ему сопят в ухо и, может, немного, совсем капельку — бормочут его имя во сне. Из-за жара, затопляющего Дио с головой, он отлепляет ладонь от подоконника, хватается за ручку на окне и рывком распахивает его, прикрывая глаза и с наслаждением подставляя вспотевшее лицо ветру.       Дио на краю — несколько рывков, всего несколько рывков, и…       — Привет!       От неожиданности он чуть не вскрикивает и живо распахивает глаза.       Лицо Нового Соседа точно напротив — меж полных губ быстро разгорается и тухнет огонек, сизый дымок едва успевает взвиться вверх, как его уносит в сторону.       — Не люблю курить в спальне. Запах остается. Я вообще бросаю — это приятели в университете подсадили, да и папа убьет, если узнает — но иногда так хочется…       Голос, который в воображении Дио звучал низко и хрипло, оказывается почти до мальчишечьего звонким. Он ошарашенно пялится на широченные плечи, еле помещающиеся в окне, на задорно торчащую кверху сигарету, на поблескивающие в темноте глаза, сосредоточенные прямо на нем, и хочет провалиться сквозь землю. Подумать только, Дио настолько забылся, погруженный в мир, где он давно и успешно заявил все права на своего соседа, что даже не услышал, как этот самый сосед открыл окно и чиркнул зажигалкой.       — Я тебя раньше не видел… — задумчиво продолжает тот, пока Дио судорожно перебирает молитвы, с которыми было бы не зазорно обратиться к богу с вопросом вроде «что сосед успел прочесть на моем исполненном похоти лице, когда высунулся сюда, боже?» — Недавно переехал?       Судя по всему, того ситуация не смущала ни в малейшей степени. Может, он подумал, что Дио просто решил подышать ночным воздухом? Полным, так сказать, ртом. Или, может, он слепой, и Дио для него не более чем светлое размытое пятно в сумерках. Или он просто туп, или наивен настолько, что в его голову не пришло ничего предосудительного.       Дио думает, что оказаться в более ужасной ситуации попросту невозможно, но потом Новый Сосед превосходит самого себя — и улыбается. До ушей. Самой чистой, искренней и теплой улыбкой, из всех виденных Дио. Улыбается. Ему.       За секунду открытие окна из неловкой оплошности превращается в самую грандиозную ошибку за двадцать два года жизни, и Дио, вздрогнув, выплескивается аккурат под подоконник, ясно представляя, как после будет оттирать жирные стекающие полосы с обоев.       — Ты… — выдавливает он, рассеянно касаясь обмякающего члена ватными пальцами. И смотрит на соседское лицо, полное простодушной наивности. Боже, если бы он знал. — Ты… Отвали. От меня.       И захлопывает окно, плотно задергивая шторы.       Обои Дио оттер. Потом от души поорал в подушку. А потом решил, что к черту съедет отсюда, потому что смотреть каждый день на этот подоконник и вспоминать свой позор у него не хватит ни сил, ни нервов.       Чего он не ожидал, так это того, что на следующее же утро в его квартире раздастся звонок. А на пороге окажется здоровяк, который заденет косяк и раздосадованно почешет — «Никак не привыкну!» — макушку. С чем-то отдаленно напоминающим пирог, судя по глазкам изюма, на тарелке в огромных ладонях.       — Прости, если я тебя вчера чем-то задел… Но никогда ведь не поздно исправиться, верно? Так что давай сначала. Джонатан Джостар! И с новосельем, кстати!       И, потупившись, опять улыбнется.