Утренний казус

Ник с трудом разлепил веки и поёжился. Прохлада предрассветных сумерек просачивалась сквозь мощную кору Дьявол-Дерева, разгоняя застоялую духоту и обволакивая свежим одеялом спящих обитателей природного жилища. Ник прекрасно осознавал причину столь раннего пробуждения. Это была отнюдь не пришедшая на смену удушливости прохлада, но кое-что не менее приятное. Ник напряг память и постарался вспомнить, что же ему снилось. Прожорливый Туман… Голые молодые девушки с налитыми грудями… Озорные зазывающие улыбки… Тонкие пальчики, норовившие ухватиться за самые сокровенные места… Так или иначе, последствие сих видений сейчас сгустком пламени рьяно упиралось в ширинку, возвещая о нехватке свободного пространства в и так довольно тесных джинсах. Вновь ложиться на боковую было бесполезно, а значит оставалось лишь одно — спустить накопившееся напряжение. Ник перевернулся на спину и прислушался; отовсюду доносились лишь мирное сопение и перебивающий оное бунтующий легкий храп. Убедившись в отсутствии бодрствующих свидетелей, Ник аккуратно выскользнул из узкой клетки и на цыпочках, словно вор, направился к двери с выжженным на досках полумесяцем. Как только дверь за ним затворилась, мальчишка почувствовал себя в куда более безопасной и уединенной обстановке. Даже несмотря на черных устрашающих пауков, живущих под деревянной крышкой в полу, и двух пикси, обитающих в соломенном гнезде на потолочной балке. Последние, к счастью, спали беспробудным сном, и Ник не горел желанием выводить их из этого состояния. Свидетели, даже такие маленькие, были бы некстати. Ник пересек маленькое пространство и остановился у зеркала, покрытого паутиной трещин. Поднял голову и глубоко, почти бесшумно, вдохнул утренний свежий воздух. Даже это вонючее местечко ночью хорошо проветривалось. Взгляд мальчишки опустился вниз. В памяти невольно всплыла сцена из недалекого прошлого, когда Ник с матерью и бабушкой всё ещё делили дом с уродами и просто кончеными выродками. В тот день Марко с дружками привел в свою комнату пару каких-то девчонок, и до самой ночи дом разрывало от громких стонов наряду со шлепками и прочими мокрыми звуками. Мать, как обычно страшась перечить этой шайке, сидела на диване и, наглухо закрывая уши мозолистыми ладонями, сотрясалась от рыданий. Ник же, в отличие от неё, стоял почти у самой двери в злополучную комнату и слушал. Слушал жадно и внимательно. Реакция молодого организма не заставила себя долго ждать, и уже вскоре Ник обнаружил выпирающий и сочащийся бугорок у себя в штанах. Какофония непристойных звуков сплетенных с трясущимися хрупкими плечами матери рождали неимоверную неловкость, но в то же время Ник ничего не мог с собой поделать. Позже он закрылся в ванной и подрочил. Вспоминая это сейчас, Ник ощущал вину и бесконечный стыд перед матерью. Корил себя, но вместе с тем отчетливо осознавал необходимость избавления от «сюрприза» в его раскаленном паху и возвращения в общую комнату, пока не пробудилась дикая братия Питера. Но как только Ник отбросил всяческие совестные мысли и уже потянулся к молнии на джинсах, за спиной послышался легкий скрип открывающейся двери. Ник вздрогнул от неожиданности и резко крутанулся на добрых сто восемьдесят градусов в сторону незваного гостя, однако тут же быстро вернулся в исходное положение и застыл на месте, как вкопанный. Где-то в области головы гулко заухало сердце. Хватило буквально одной секунды, чтобы разглядеть, кто без приглашения вломился в уборную. Рыжие волосы, заостренные уши и яркие веснушки, рассеянные по лицу. Он был одет только в кожаные штаны с сапожками — торс полностью оголён, — а на груди висела восьмиконечная звезда из тёмного камня. Да, именно предводитель той самой братии сейчас стоял у двери и взволнованно разглядывал спину начинающего потеть от страха Ника. — Ник, всё в порядке? — Д-да, всё отлично! — запинаясь, пролепетал Ник. — Я тут просто… зашёл водички попить. Питер скользнул взглядом по доске, которая скрывала огромную выгребную яму с копошащимися в ней ордами пауков. Та оказалась сухой. — Не думаю, — спокойно произнес Питер и сделал шаг вперед. — Если тебя что-то тревожит, ты можешь поделиться со мной. Но Нику отнюдь не хотелось чем-либо делиться: он лишь желал, чтобы златоглазый немедленно ушел восвояси, дабы Ник наконец довёл дело до конца; томящееся за плотной джинсовой тканью желание неистово рвалось наружу, и держать его в узде стоило недюжинной выдержки. — Питер, пожалуйста, уйди. Мне сейчас очень нужно побыть одному. — Да ладно тебе, не глупи, — непринужденно улыбнулся Питер. — Может, я смогу помочь? С этими словами он преодолел оставшееся мизерное расстояние между ними, схватил Ника за плечо и развернул к себе. Тот отпрянул как ужаленный и чуть не вписался головой в висящее позади зеркало. Ник не знал, как реагировать на нахальное поведение Питера. Ему хотелось провалиться сквозь землю — к паукам, — лишь бы не смотреть сейчас в пронзительные янтарные глаза. Он поджал губы и постыдно уткнул взгляд в землю. Невольно мальчишке даже подумалось, что Питер жестоко наказывает за рукоблудие в своём Дьявол-Дереве: мол, взрослые штучки, и всё такое. Подобные мысли могли запросто согнать желание с кого угодно, но на Ника, к его собственному удивлению, это не действовало. От того стоять на месте и знать, что остроухий открыто разглядывает ту самую выпуклость, было невыносимо. — Прости, Ник, — виновато кинул Питер. — Я не знал. -… Зачем вломился сюда? — Я следил за тобой, — начал объяснять остроухий. — Ты выглядел очень болезненно, вот я и подумал, что, быть может, тебе нездоровится. К тому же, дверь была не заперта. Превозмогая стыд, Ник глянул на деревяшку, потом на висящий внизу железный крючок и сделал вывод, что действительно не закрыл дверь. Он выругался про себя и снова отвел взгляд, в котором теперь читался не только стыд, но и раздражение. Нику не терпелось выгнать отсюда Питера, а после, плюнув на стояк, самому отправиться досыпать оставшиеся часы. Но прежде он хотел кое в чём убедиться: — Тебя действительно это так удивило? — Что именно? — не понял Питер. — Мой стояк. Златоглазый усмехнулся решительным словам и чуть наклонил голову. — Не совсем. То есть, я понимаю, если ребятам хочется «облегчиться» и всё такое… — И ты их не наказываешь за это? — перебил Ник, встречаясь взглядом с Питером. — Конечно, нет, — развел руками Питер. — Это ж физиология, чувак. Если приспичило, то почему я должен им это запрещать? — А ты сам когда-нибудь дрочил? — Ну… — Не поверю в обратное, — едко ухмыльнулся Ник. — Наверняка дрочил. Например, на свою Владычицу. Улыбка Питера мгновенно угасла. В давящем молчании он медленной расслабленной походкой зашаркал к двери, и Ник предположил, что тот собирается покинуть уборную, но остроухий лишь холодно сверкнул на него глазами, а после запер дверь на крючок. Тот самый злополучный крючок. Ник понял, что ляпнул что-то не то, но было уже поздно: Питер молниеносно рванул к мальчишке и, схватив того пальцами за нижнюю челюсть, с силой прижал к стене. Затылок больно ударился о разбитое зеркало, грозившееся растерять ту дюжину осколков, что еще худо-бедно держались на месте. Несколько секунд Питер выжидал, прислушиваясь к обстановке в общем зале. Как оказалось, шум пробудил только пикси, о чем возвещало легкое стрекотание крылышек из гнезда в углу уборной; Дьяволы же дрыхли без задних ног. Ник мог бы обратить внимание на двух проснувшихся свидетелей, но обзор напрочь закрывал Питер. Он стоял почти вплотную и прожигал его колючим неприятным взглядом. Ник не знал, что и думать: убежать — не убежишь, а попробуешь сопротивляться — усугубишь ситуацию. Всё-таки не нужно было упоминать его драгоценную Владычицу. Он же псих: ради своей ненаглядной сделает что угодно и грохнет кого угодно. И, словно предъявляя доказательство оного, Питер зловеще выдохнул в лицо Нику: — Если услышу от тебя ещё хоть одно скверное слово в её сторону — будет очень больно. Ты понял меня? От этого шипения прохладный камень под голыми ступнями Ника стал настолько ледяным, что пробудил стайку мерзких мурашек, которые в ту же секунду начали стремительно карабкаться вверх по коже. — Понял, больше никогда. Сказанное удовлетворило Питера. Черты его лица чуть смягчились, а ладонь опустилась вниз, высвобождая ноющий от боли подбородок из стальной хватки. Ник смог выдохнуть, но полным расслаблением здесь и не пахло: предводитель Дьяволов не спешил отходить. Легкое шевеление в паху оповестило о медленном оттоке крови — желание подрочить постепенно улетучивалось вместе с необходимостью присутствия в уборной, поэтому Ник попытался было пройти к выходу, но его решительность тут же тормознули выставленной вперёд рукой, которую остроухий мальчишка предусмотрительно упёр в стену прямо перед носом беглеца. — Куда это ты собрался, Ник? Не успел последний открыть рот, как Питер опустил руку и яростно вжался бедрами в мальчишку, превращая собственное тело в капкан для поимки жертвы. Жертва же тем временем инстинктивно вцепилась в запястье и плечо хищника, пытаясь сопротивляться, но тщетно: Питер был намного сильнее и нижней частью туловища теперь был практически сращён с неудачливым беглецом, что побуждало угасающее желание последнего вернуться к своей прежней форме. — Отпусти, — сквозь зубы прошипел Ник. — Я пойду обратно. — С таким-то стояком? Серьёзно? Ник уже решил гневной тирадой — и по фиг на то, что ею он перебудит всех ребят — указать на конкретного виновника сложившейся ситуации, но Питер на сантиметр плавно скользнул в сторону, сводя на «нет» всю решительную злобу мальчишки и пробуждая на кончиках его ушей чуть заметную розоватость. Ник начал задыхаться. Задыхаться то ли от страха, то ли от пробуждающегося жара в своём паху, то ли от тела напротив. Мальчишка явственно ощущал половой орган Питера даже через две плотные ткани, служащие одним большим препятствием для оголённой и безнравственной матушки-природы. Златоглазый заметил постепенно нарастающий румянец на щеках Ника, улыбнулся и мелодично прошептал ему в ухо: — Я могу помочь тебе. — Своим подопечным ты так же помогаешь? — через силу ухмыльнулся Ник. — Они и без меня прекрасно справляются. А вот тебе, судя по всему, не мешало бы подать руку помощи. После этих слов Питер протянул ладонь к промежности Ника и ухватил замочек на молнии, скрывающий томящуюся в ожидании плоть. Мальчишка дёрнулся и резко потянул пальцы к предплечью Питера, однако они были перехвачены его второй, свободной рукой. — Всё хорошо, — успокаивающе шептал Питер. — Тебе нечего бояться. Но это было не так. Причина для страха представлялась очень даже внушительной. И сейчас она стояла напротив, подавляя нестабильную волю и пожирая всякие попытки к сопротивлению. — А если я закричу? — Кричи, если хочешь, — пожал плечами Питер. — Но знай, когда придёт пора объясняться, ребята примут мою сторону, а ты, вероятнее всего, выступишь в роли посмешища. — Это потому, что ты дуришь им головы! А они верят! Всегда верили! Из дрожащих губ Ника выходило колкое праведное шипение, которое остроухий успешно игнорировал: — Чем меньше ты будешь сопротивляться, тем скорее это закончится. Поразмысли немного: я же всего лишь хочу помочь. — Ты, блять, угрожал мне перед этим! — По твоей вине, — одёрнул Питер. — И, да, согласен, я вспылил. Потому и хочу загладить свою вину. Не обращая внимания на возражения Ника, предводитель Дьяволов неторопливо расстегнул пуговицу, следом — ширинку и, оттянув вниз резинку трусов, юркнул внутрь тёплой ладонью. Ник вздрогнул: мозолистые пальцы Питера скользнули по его чувствительной головке и, углубившись к основанию, полностью обхватили горячую плоть. — У-убери! — на выдохе выпалил Ник. В ответ же златоглазый сильно сжал пальцы, вырывая из уст мальчишки приглушенный вскрик. — Я могу убрать, но, боюсь, только вместе с твоим членом, — и в доказательство своих угроз Питер на секунду грубо потянул член вверх. — Прошу, будь паинькой. Ник задрожал всем телом. Ему захотелось закрыть глаза и перенестись куда-нибудь в другое место, лишь бы не находиться сейчас наедине с предводителем Дьяволов. Сопротивляться ему становилось всё труднее и труднее. — Гляди-ка, — послышался как сквозь толщу воды голос Питера, — у нас есть зрители. Ник сфокусировал взгляд на соломенном гнезде: оттуда доносилось весёлое стрекотание. Двое пикси с белыми гривами указывали на них маленькими ручками, хихикали и переглядывались. Похоже их, как и Питера, это забавляло. Однако Нику было совсем не до смеха. Он чувствовал, как на смену злости приходит возбуждение. Приятное и давящее. Питер уже давно ослабил хватку и сейчас легкими движениями водил пальцами вверх-вниз, периодически останавливаясь на головке. Так продолжалось с минуту, пока он не вытащил ладонь и не стянул Нику трусы вместе с джинсами немного пониже. — Маленько неудобно, да? — облизнув губы, вымолвил Питер. — Давай вытащим его наружу. Напористость и жар, исходившие от тела напротив, постепенно притупляли чувство стыда и «неправильности». Но, одновременно с тем, что-то хрипло кричало мальчишке из отдаленных уголков разума о том, что пора прекращать. О том, что срать кто хотел на его чувства. Вопреки удовольствию Нику хотелось удерживать ниточку здравомыслия как можно дольше, но в присутствии Питера она волшебным образом становилась очень хрупкой. — Тебе нравится? Несмотря на упрямое молчание в ответ, златоглазый улыбался. Из-за выделившейся смазки ладонь теперь скользила намного лучше. Он делал это размеренно и плавно, продолжая поддразнивать чувствительную головку легкими осторожными касаниями. Постепенно — и этого нельзя было избежать — наслаждение перетекало от Ника к Питеру, и тот ощутил знакомое движение за кожаной тканью своих штанов. Поддавшись порыву, Питер приложил лоб ко лбу Ника, и тот, по-видимому, не был против. Но в глаза по-прежнему не смотрел. Немного погодя остроухий ускорил темп: сделал его жестче, грубее, с примесью небольшой боли. Ник не оценил столь внезапного перехода и захотел предпринять меры — пришлось закрыть его рот ладонью. Но как только Питер это сделал, руку пронзила острая боль. Укусил. Ник только и ждал момента, когда представится возможность причинить остроухому боль. Теперь во рту остро ощущался вкус железа, но, черт возьми, как же приятно было смотреть в янтарные глаза, искрящиеся недоумением. К сожалению, долго это не продлилось: предводитель Дьяволов не отпрянул: он по-прежнему закрывал Нику рот изрядно кровоточащей ладонью и терпел. Лицо его так и выдавало: «И это всё, Ники? Обычный укус, ничего особенного». Вторая ладонь остроухого на какой-то момент хоть и сбавила скорость, но сейчас вновь продолжала скользить по члену с той же грубой быстротой, что и прежде. Не прерывая движений, Питер обратил внимание на разбитое зеркало, висящее всего в нескольких сантиметрах от своего лица. Оттуда на него смотрели с дюжину пар золотых озорных огоньков. Его огоньков. Они шептались, переговаривались между собой, обсуждали явившуюся взору картину. Они были разномастные, но в тоже время представляли собой одно целое. И это целое росло, развивалось и умирало. Ник почувствовал приближение разрядки. Еще немного, и он взорвётся. Ещё немного, и всё будет кончено. Он в последний раз изо всех сил ухватил окровавленными зубами кожу на ладони, издал продолжительный стон и излил накопившееся тепло на оголенный торс Питера. Несколько густых белесых капель упало на холодный, вымощенный камнями пол. На долгую тягучую минуту уборная погрузилась в неловкую тишину, прерываемую сбивчивым дыханием и еле слышным шорохом со стороны потолочной балки. Питер немного постоял рядом, а потом медленно отошёл, пристально рассматривая еле стоящего на ногах Ника — слегка потрепанного, в мятой полосатой рубашке, не знающего куда себя деть от всепоглощающего стыда и вернувшейся злости. Ник кожей ощутил на себе прожигающий взгляд и поспешил спрятать «дружка» обратно в джинсы. Хотелось сбежать — понятно, что не с острова, — но хотя бы в свою узкую клетку, запахнуться старым тряпьём и проваляться весь день, ссылаясь на плохое самочувствие. И всё из-за него. Ник поднял осуждающий взгляд на предводителя Дьяволов, но тот практически сразу сменился на изумлённый: в области паха у Питера виднелся внушительный выпирающий бугорок. — Да у тебя же встал! Златоглазый улыбнулся точному замечанию и развёл руки в стороны. Левая ладонь по-прежнему роняла на пол тяжёлые алые капли. — Я не удержался: ты был слишком милым, — он потряс раненой рукой и принялся её разглядывать. — Но и буйным, однако, тоже. — И куда ты сейчас пойдёшь? — спросил Ник, вытирая тыльной стороной кисти красные от крови губы. — Сам догадайся, — издевательски усмехнулся Питер и поднял на мальчишку взгляд. — Хочешь пойти со мной и на сей раз уже мне помочь? Предложение не встретило особого энтузиазма — вместо этого Питер увидел красноречиво поднятый и выставленный вперёд средний палец. Уборную заполнил приглушённый смешок. — Ладно, как пожелаешь, — хватаясь за крючок на двери, добродушно бросил Питер. — До рассвета времени полно, так что можешь вернуться и ещё немного поспать. Как только дверь за спиной Питера захлопнулась, Ник ринулся к колонке и набрал полный рот воды, дабы смыть с языка тошнотворный железный привкус. После умыл слегка вспотевшее лицо и сел на холодный пол, обхватывая голову и зарываясь пальцами в растрепанные немытые волосы. То, что сделал Питер, никак не укладывалось в голове. Либо он издевался, к чему Ник и склонялся, либо же причина состояла в другом. Питер не представлял собой открытую книгу с понятными глазу иллюстрациями, и это сильно сбивало с толку. Он не был похож на остальных людей. Он был загадочен и многолик. В какие-то моменты хотелось доверять ему, цепляться за него, а в другие — бежать, не оглядываясь, со всех ног. И то, что закончилось буквально пять минут назад, не подпадало под какую-либо определенную категорию причин и мотивов поступков. Невольно в сознании Ника гадким сорняком вылезло одно-единственное слово, коим его одаривал Марко при каждой новой встрече. Педик. У слова было несколько вариаций, но каждый раз Марко имел в виду одно и то же. Ник искренне не понимал, как этот мудоёб может сходу кидаться такими — да ещё и грубыми — определениями, толком не разобравшись в человеке. Ник прыснул. От собственных мыслей ему стало до жути смешно. «Чёрт возьми, Ники-бой, это же Марко! Верно… Всего лишь Марко». Разливающееся тепло в паху как некстати напомнило о новых ощущениях. Когда Питер зажал Ника, он не особо-то и сопротивлялся. Он мог вмазать остроухому промеж ног? С трудом, но наверняка смог бы. Он мог поднять на уши всех обитателей дерева? Мог. Но не поднял. Так почему же? Страх не позволил? Или же тут крылось нечто другое? Может быть, Марко был прав? Может, он и есть педик? Ник глубоко вздохнул, расцепил онемевшие пальцы и приподнялся на ватных ногах. Его слегка потряхивало, но в целом идти было можно. Изумрудного цвета взор остановился на гнезде, с края которого высовывались две крохотные головки и до сих пор с любопытством и неким озорством таращили на него свои лазурные бусинки-глаза. Не прерывая зрительного контакта, Ник прошагал к двери и, напоследок показав пикси язык, вышел из уборной.