Я возьму все черновики, разорву их и выйду в сад, сотни тысяч богов помогут до последнего к чёрту сжечь их мне и в золе, на прожжённой почве, кровью высечь, как постулат …смертоноснее слова нет, чем прекрасное слово «женщина». (с) оченьхорошо
Он - просто сторонний наблюдатель. В театре небывалого абсурда ему приходилось занимать первые ряды. Как бы не хотелось отвернуться от сцены, это было не в его силах, потому что когда-то он сам был в главных ролях. Теперь же у Фенцио есть возможность посмотреть на себя со стороны, увидеть, наконец, себя в единственном ребёнке. Он видел собственного сына разным: впервые провалившим задание, несущим наказание, до изнеможения наворачивающим петли в небе, один раз даже прячущим красные глаза после одной из немногочисленных с ним стычек. В эти моменты Фенцио не видел в собственном отпрыске своего продолжения. Что бы Дино ни делал, он оставался для него чем-то отдельным и чужим, хоть и связанным с ним кровными узами. Понимание того, как они похожи, пришло неожиданно, когда Непризнанная прервала очередную отцовскую нотацию в тот роковой день. В первый после собственной смерти день она умудрилась связаться именно с Дино. Вики, мать её, Уокер, недавно оперившаяся девчонка, двумя шагами оказалась перед ним, закрыв собой от него сына. Она пыталась взять удар на себя, защищая обречённого с того самого момента Дино. Фенцио переводил глаза с девичьего лица, больно похожего на то, другое, на лицо отпрыска, с ужасом осознавая, что история повторяется. Понял это по глазам сына, смотрящего на Вики слишком удивлённо и непредвзято, когда стоило бежать, как от огня. Ему показалось, будто он смотрит на себя самого. Даже забыл обругать нежеланную в этой школе ученицу, посеревшим голосом выдавая: - Не этого я жду от тебя, сын. Он не ждёт от него повторения собственных ошибок. Этим же днём он выскажет ему, почему стоит внимательней выбирать себе компанию, скрыв подробности собственного опыта, выставляя всё заботой о его репутации. Но в этот момент ему необходимо привести мысли в порядок, нужно скрыться от глупого сына и от девчонки, которая встала с этой минуты между ними. В его кабинете на нижней полке стола спрятаны чёртовы запылившиеся письма, которые стоит сжечь вместе с комнатой, стены которой были свидетелями его болезненного принятия отказа. Перебирая пожелтевшие конверты, он видит перед собой образ собственной погибели и постыдно для себя представляет, как она закрывает его от всех бед, как её глаза смотрят на его неприятелей также непоколебимо и бесстрашно, как и глаза Вики, когда она только что прикрывала от его гнева Дино. Вот только Ребекка никогда бы так не поступила, не стала бы жестокая по своей натуре женщина рисковать статусом ради него, жаль только, что чтобы понять это, потребовалось потерять всё самому. Возвращая письма на место, он даёт себе слово, что сыну не придётся собирать себя по частям из-за женщины из семьи Уокер. Не срабатывает. Всё идёт по наклонной. Их видят вместе. Он и сам однажды становится свидетелем отвратной сцены. Они находятся на перекрестке двух путей в опустевшем школьном дворе, уверенные, что колонны скрывают от нежелательных глаз. Фенцио наблюдает из витражного окна школы, как Непризнанная что-то говорит, смотря прямо в голубые глаза его наследника, а он глупец улыбается ей в ответ, смеётся, убирает с её волос перо. Уокер смущённо отводит лицо, прячет улыбку рукой, и во всём её облике учитель видит коварство и амбициозность родительницы. После этого он начинает отправлять сына на более сложные задания, добавляет в его график дополнительных дел, ужесточает контроль, попутно придумывая план, как убрать девчонку с пути. Письма теряют пыльный слой и перебираются на верхнюю полку. Воспоминания - всё, что ему осталось, и они отбирают у него сон. Живая, добившаяся всего, чего хотела, женщина недоступна и не желает становиться для него досягаемой до сих пор. Как бы он не убеждал себя в том, что не примет, отвернётся, увидев перед собой знакомый силуэт, сохранившиеся письма говорили обратное. Неровность почерка последнего письма, высохшие кляксы навевали не только притупившие чувства при его написании, но и воспоминания о разговоре, который состоялся спустя несколько дней. В здании, где должно было пройти посвящение Уокер на службу, бывший Престол застал её врасплох, и некому было ему помешать объясниться с виновницей его падения. - Довольна, Ребекка? Ты теперь ангел, скоро примешь пост и вознесёшься над нами, использованными тобой душами. Этого ты хотела? – он выплёскивал ей боль, которую она причинила, хотя с тем же успехом мог кричать скалам, таким же невосприимчивым к его обливающемуся кровью сердцу. Растоптан, унижен, отвергнут. - Когда ты писала письма, ты думала обо мне или о власти, которую я, безумец, тебе старался предоставить? Думала ли, чем я рисковал ради тебя? Она избегала смотреть ему в глаза, и он посчитал тогда, что Уокер разрывалась меж двух огней, что она противилась выбрать его, поэтому не смотрела – боялась, что передумает. - Я тоже рисковала многим из-за наших встреч, я… Её голос тихий, извиняющийся и немного усталый, но он звереет от её попытки оправдаться так нелепо, перебивает её: - Чёрта с два! Ты ничем не рисковала, потому что тебе нечего было терять. Никто не заинтересован был помешать выбиться тебе ввысь в отличие от меня, - он тычет пальцем себе в грудь, неосознанно попадая в область сердца. Мужчина приближается к ней ещё ближе, вторгается в её личное пространство и от того, как она отходит и отворачивается, хочется схватить её в тиски, но Фенцио не посмеет. Знает, что не сможет и пальцем её тронуть. - Все ждали, Ребекка, когда я оступлюсь, и ты знала, и так рисковала. А потом, когда всё вскрылось, ты сделала всё возможное, чтобы выбелить себя. О, как настойчиво ты уверяла всех в своей непричастности. Ребекка наконец поднимает на него глаза, отойдя в сторону, и Фенцио не видит в них того, чего хотел. В её глазах не было и грамма сомнения, никаких метаний, девушка была уверена, в том, что делает, а он уже не знал, в чём уверен он. - Фенц, это был твой выбор - пойти по лезвию. Мы оба решились на это, зная последствия. Он согласно кивает и говорит медленно и тихо, не прерывая зрительного контакта: - Да, это был мой выбор. Выбор последовать за любимой женщиной вопреки закону, - она не выдерживает и отворачивается снова, и тогда он говорит громче с обвинением и попыткой достучаться. - ведь я был уверен, что ты чувствовала это тоже. - Я чувствовала это тоже, - она говорит шёпотом, и Фенцио облегчённо понимает, что не лжёт, видит мимолётную боль, скривившую красивое лицо. - Тогда - почему? - Потому что это правильно. Говорит твёрдо, будто отрезает и глаза снова непроницаемы. Он не согласен с ней в корне и больше не сдерживается, кричит: - Правильно? Правильно?! Что в этом может быть правильного?! Она обращается перед ним равнодушным служителем рая, которым станет в считанные часы. Говорит окончательные слова, и он гадает, сколько раз она говорила это самой себе, прежде чем поверить: - Служба должна быть превыше для ангелов, мы не демоны, чтобы идти на поводу у страстей, - в её руках незримый меч, которым она прямо сейчас вырезает последнее, что их связывает, все моменты недолгого счастья она кидает на алтарь власти. - Мы служим высшей цели и не можем позволить чувствам вмешиваться в мировой порядок. Я повторюсь, на кону слишком многое, и я не могу это оставить. Так будет правильно. Первые смешки выходят хрипом, но потом звуки превращаются в надрывный смех, который заставляет её вздрогнуть. Он задыхается, а та, кто могла бы помочь, нелепо заламывает пальцы и смотрит в сторону выхода из ритуального зала. Смех кончается, приходит осознание, насколько он жалко выглядит перед ней. Голос пропитывается ядом, который он теперь, не стесняясь, плюёт ей в лицо: - По-твоему утолять жажду власти, идя по головам и топча чужие сердца, Уокер, – это правильно? Слишком белые у тебя крылья для собственных помыслов. Ребекка вздрагивает, как от пощёчины, и ему доставляет это какое-то мазохистское удовольствие. Все злые слова к ней отдаются ноющей болью у него самого. Она пытается быть гордой, уйти победителем, когда в их игре только проигравшие, но голос дрожит, когда говорит: - Думай, как считаешь нужным, но не держи меня. Он отворачивается, отмахиваясь: - Проваливай. Стук каблуков и хлопок двери запечатлеется в его памяти на последующие годы, как последнее воспоминание о ней. Он так и не наказал сына за его проступок - за то, что тот задержался на задании из-за Непризнанной. Когда Дино приходит тем же вечером в его кабинет, привычным жестом берёт плеть и спрашивает: «Сколько», он только в ответ отмахивается, указывая тому на дверь, и не видит удивления в светлых глазах сына. Идеи приходили одна за другой и все сводились к тому, чтобы выпроводить девчонку из школы. Пусть та коротает века за пределами досягаемости Дино, пока он будет подниматься по службе, и её образ не сотрётся из его головы. Он гадал, почему она оказалась среди них именно сейчас, в одном месте, в одно время с его отпрыском? Хотелось спуститься на землю и собственными руками перекрыть кислород её убийце, который посмел навалить на него столько проблем. Хотелось послать благодарности Ребекке за то, что она оставила после себя свою копию, которая помимо прочего являлась напоминанием о несбывшемся.- Кем ты собираешься стать по окончании школы? - Ангелом. - Это мы ещё посмотрим.
Эта дрянь смотрела на него её глазами. Её крылья были идентичны крыльям Ребекки до её обращения в ангела. Кофейные с золотистыми прожилками на внутренней стороне. У него сбилось дыхание, когда он увидел её с новыми, более сильными крыльями. В тот момент она была похожа на мать, как никогда. Знал ли Дино, как приятно пропускать эти перья сквозь пальцы? Конечно, знал, не смог бы устоять и не прикоснуться. Он следил за ними, когда мог. Отчитывал сына за малейшую провинность, но не мог сказать хоть одного прямого обвинения, связанного с ней. Оставалось напоминать про главный закон Рая и Ада, надеясь, что Дино прислушается или хотя бы не совершит ошибку до того как Фенцио всё решит. Долго ждать ему не пришлось - девчонка всё-таки оступилась. Администрация школы теперь знала про её попытки найти убийцу. Непризнанная была привязана к прошлой жизни, шла на поводу человеческих слабостей, и Фенцио радовался тому, как всё оказалось на самом деле просто. Основания её исключения были весомы, сам Сатана был на его стороне, но вопреки всему ученице предоставили последний шанс, сославшись на милосердие по отношению к недавно умершей. Услышав вердикт, ангел мысленно скривился, зная, что истинная причина – её фамилия и успехи за столь короткий срок. Девчонка успела себя зарекомендовать, кто бы сомневался. После этого он лично посвятил сына в курс дела, не забыв упомянуть его соперника. Учитель наблюдал, как у Дино сжимаются и разжимаются кулаки, когда он слушал рассказ о роли Люцифера во всём этом цирке. Лицо сына была непроницаемо, он умел блестяще скрывать собственные чувства, и Фенцио был почти горд, потому что сам не был в прошлом на это способен. Он пустил зерно раздора в их связь, он был в этом уверен, потому что на время перестал слышать из чужих уст, что их видели вместе. Происходящая чертовщина в школе перетягивала внимание всех, включая его самого. Убийства, осколки зеркала, побег заключённых и слухи о существовании Мальбонте, оживающей легенды, - он почти ощущал мигрень, несвойственную ангелам, от всеобщей истерии. Фенцио чувствовал, что в этом замешана так или иначе Уокер, слухи о её связи с Мальбонте дошли и до него. Да и всё началось с её появления в школе, первую убитую обнаружила она, и он обратит эти факты против неё. Он хотел использовать дурную славу Непризнанной, когда она совершит следующий проступок. Ждать снова не пришлось долго, но всё было не так, как он планировал. Предэкзаменационное задание ей выпало выполнять вместе с Дино, и какое же было разочарование, когда оба ученика не сдержали улыбок, смотря друг на друга и не замечая, как смотрит на всё это учитель, сжимая до скрипа посох в руке. Опьянённые предстоящим времяпровождением друг с другом без страха быть пойманными, они не замечали, прыгая последними, что он наблюдает за ними из тени. Как преследователь, Фенцио смотрел на раскинутые для объятий руки сына, который не знал, что так проще Непризнанной будет его распять. Дино нырял в водоворот, сжимая за плечи проклятье по имени Уокер, которое преследовало их семью второе поколение и всё, что остаётся Фенцио – это надеяться на благоприятный исход. Он ждал достаточное время, необходимое для выполнения элементарного, даже для Непризнанной, задания, нервно шагая вблизи заброшенного корпуса. Когда терпение кончается, он обращается в слух, пропускает через себя водоворот, чтобы проследить за ними двумя не своими глазами. Все самые страшные опасения становятся явью, когда он застаёт их подавшихся запретной страсти. Эхом разносится, будто не принадлежащий ему, рев от вида двух обнажённых тел, слившихся в одно целое, и от понимания, что слишком поздно что-то предпринимать. Он рвёт на себе волосы, царапает кожу, пинает в безумии камни и кричит. На его крепком сердце не рубцы, как он хотел думать, а гноящиеся раны, которые так и не зажили. Фенцио отбрасывает от себя с отвращением водоворот, приказывая тому отправить их к нему. В тишине продолжают слышаться стоны, имя Непризнанной с губ влюблённого Дино звучит как приговор. Гнев и страх задерживаются в нём до самого прибытия двух отступников. Ангел встречает сына не отцовскими объятиями. В скулу парня врезается кулак и под испуганный возглас девчонки его откидывает на два шага назад. Учитель никогда не поднимал на сына руку, заставляя провинившееся дитя наказывать себя самого, от того шок отпечатывается на лицах у обоих от его действия. Отец кричит с новой силой, вмещая в свои слова все скопившиеся за эти недели опасения, наконец, он высказывает всё, что думает о Непризнанной, и вместо покорности и извинений Дино закрывает её собой. - Не называй её так! В его тоне непоколебимость и угроза, чего он ни разу не позволял себе в общении с ним. Опешивший было учитель, снова берёт себя в руки и пытается докричаться до благоразумия павшего, как и когда-то он, глупца: - Она украла у меня амулет, нарушила одно из главных правил, соблазнила тебя - кто она после этого?! Она Уокер и этим всё сказано, продолжение собственной матери, и она поступит с его сыном точно так же, как и та, что была до неё, с ним. Фенцио понимал это с самого начала, но именно в этот момент стало страшно. Он не давал своему ребёнку должной поддержки, был скуп на проявление добрых чувств, но он не желал после всего, злорадства ради, сыну подобной участи. - А я, как старый дурак, должен прикрывать вас, чтобы тебя не отчислили. Слова выходят тише задуманного. Он готов закрыть глаза на произошедшее, готов закрыть глаза всей школе, если Дино отвернётся от неё, прислушиваясь к нему, если он оборвёт все связи с девчонкой. Если его сын осознает, он готов забыть, потому что понимает, соблазн был велик. - Я тебя не просил. Не осознаёт, глупец. - А за неё бы попросил?! По твёрдости взгляда понимает, попросил бы. Если бы он сказал, встал бы на колени, вымаливая не трогать её, но за себя – нет, никогда. Все аргументы кончаются, оставляя после себя горечь разочарования и всё, что ему остаётся - это озвучить последнее предупреждение: - Я запрещаю вам общаться! А если ослушаетесь, вся школа узнает… Слова для него самого звучат, как приговор. Он отдаст собственного сына на растерзание, если тот посмеет нарушить правило ещё раз. С тяжёлым как никогда сердцем он сделает это, чем уничтожит себя окончательно. Он уходит прочь, задерживаясь напоследок глазами на Непризнанной. Уокер сдерживает непрошенные слёзы, смотрит на него зло и внимательно, будто не собирается использовать парня в своих эгоистичных целях, будто она не дочь своей матери. Он направляется прочь, собираясь спрятать собственное тело в кабинете и проверить свои догадки, но на пути в школу его настигают. - Отец. - Пойди прочь. Вдали мелькают крылья учеников и учителей, а потому поднимать шум никак нельзя. Фенцио забывает о хромоте, увеличивая шаг и почти не опираясь на посох, а отступник-сын не собирается оставить его наедине. Дино следует за ним по пятам, и до самого кабинета между ними хранится молчание. Запирая за ними дверь, парень выверенными движениями открывает шкаф у стены и достаёт злободневную плеть, после расстегивает пуговицы рубашки, обнажая грудь, на которой успели затянуться метки, оставленные Уокер. Фенцио не смотрит, садится за стол спиной к предателю, дожидаясь вопроса. - Сколько? - Тебе не искупиться. - Сколько? Фенцио даже не злится на его упрямство, накатывает усталость и желание выпроводить его прочь, но он решает играть по его же правилам. - Считаешь, что твои страдания доставят мне удовольствие или что заслужишь моего снисхождения? Ты пал, Дино и всё, что тебе остаётся – это не пасть ещё ниже, сделать верный, в конце концов, выбор и не подпустить её к себе снова. - Сколько, отец? Учитель сжимает руки, лежащие на деревянной поверхности, в кулаки и безжалостно выдаёт: - Сто ударов и не смей жалеть собственных сил, а когда нанесённые раны покроются коростой, но не успеют зажить – ещё сто, и так несколько раз по кругу, пока не останется сил поднять руки, вот тебе мой наказ. И не смей появляться до завтрашнего утра мне на глаза. На этом всё, теперь проваливай. - Да, отец. Так и не обменявшись с ним взглядом, Фенцио слышит звук закрывающейся двери. Он не видел лица Дино, но был уверен, в том, что тот и бровью не повёл, принимая всё, как должное. Учитель трёт переносицу указательным и большим, ненавидя себя всем естеством. Оставалась надежда, что когда рука не сможет нанести очередной удар, сын возненавидит Непризнанную, а не его, но надежда была слишком призрачна и слаба. Собравшись с мыслями, учитель открывает верхний шкафчик и берёт в руки пожелтевшие письма. Энергия Вики была слабее, чем у ангелов и демонов, по цвету, как полупрозрачная бирюза, на ощупь - скользкая и невесомая, как шёлк и напоминала по запаху свежий озон. Когда же он прикоснулся пальцами к последнему письму, в голову ударил морозный горный воздух с горьким привкусом полыни на языке, всё ещё слабый, но ощутимее, чем обычно. Непризнанная читала письма и, к его злорадству, не осталась равнодушной. От писем сквозило чужим разочарованием, и это чувство принадлежало девчонке. Ей не понравился портрет собственной матери. Наглая девка читала их письма, посмела залезть туда, куда не следовало, но обожглась сама. - Знай, кто тебя породил, Непризнанная. – в тишину комнаты шепчет ангел. Спокойствие, с которым он сидел, глядя на проклятую бумагу, - было затишьем перед настигшей очень быстро бурей. Руки с остервенением начинают рвать доказательства того, что и он когда-то был способен на проявление добрых чувств. Последнее письмо рвётся на более мелкие части, чем остальные. Он освобождает полку от нежелательных воспоминаний, собирая в ладони обрывки писем, и кидает их в мраморную чашу. Вспыхнувший огонь пожирает предмет его бессонных ночей, и ангел наблюдает, как воспоминания превращаются в пепел. Осталось выпроводить из школы последнее напоминание, чтоб раны начали затягиваться. Пока он придумывает план, в заброшенном холле, сын, стоя спиной к витражному окну, по третьему кругу рисует на обнажённой коже чудовищные картины. С губ срываются болезненные стоны, и вместо молитв истязающий собственное тело шепчет женское имя. Пусть хоть сама Ребекка снизойдёт до него, Фенцио не отступит. Выставляя всё вопиющей случайностью, он назначает Непризнанной в кураторы Люцифера и не сдерживает злорадной ухмылки, наблюдая за обескураженностью девчонки. Засекает часы до её неизбежного падения, до отчисления, которое её скоро настигнет, когда он поднимет на совете этот вопрос. Никто не будет прикрывать Непризнанную, провалившую экзамен, и по слухам имеющую связь с Мальбонте. Он вспомнит все её проступки, что той не поможет родство с Серафимом. у о к е р Кость в горле, зараза, подкосившая не его одного. Женщины этой семьи остаются в изголовье и лишают сна. Он спасёт собственного сына, чего бы ему это не стоило, и в этом ему поможет сын Сатаны. В коридоре с ним сталкивается утопающий, никак не желающий принять отцовскую руку. Энергия сына непривычно слаба, что не ощутить её дуновения, не приложив для того усилий. Его тело продолжает восстанавливаться, учитель чувствует это по сутулым плечам и подрагивающим рукам. Упрямец истязал себя несколько часов, но пришёл к нему с обвинениями, не связанными с увечьями. - Почему ты приставил к ней Люцифера? Он никогда не был куратором на экзамене. На щеках Дино расцветал лихорадочный румянец, а блестящие глаза смотрели оскорблено. Фенцио поймал себя на мысли, что хотел бы сам занести руку с зажатой меж пальцев плетью, пока одно воспоминание о Непризнанной не станет приносить отпрыску физическую боль. - Тебе показалось мало? – цедит учитель в ответ, приближая своё лицо настолько близко, что чужое дыхание обжигает щёки. - Ты подставил её. В следующую секунду раздаётся приглушённое шипение. Учитель сжимает плечо наглеца, заставляя того замолкнуть. Незажившие раны помогают ему в этом. - Забудь о ней, она использовала тебя, Дино. Слышишь? Использовала тебя в своих целях, слепой ты идиот! - говорит со всей злостью, стараясь не повышать в общественном коридоре голоса и не привлекать внимания учеников, мелькающих в нескольких метрах. Не предпринимая попыток вырваться, с несвойственной злобой хрипит в ответ сын, полностью игнорируя сказанное им: - Даже я не смог бы противостоять Люциферу, ты дал ей непосильное испытание. - Тем лучше. - пальцы на плечах впиваются сильнее, сминая рубашку, что выбивает новую порцию болезненного возгласа. - Лучше для кого?! Первые зрители оборачиваются им вслед, и Фенцио тянет парня за плечо, открывая ближайшую дверь и толкает того в пустую аудиторию, выпуская из своей хватки. - В первую очередь для тебя. Он не видел раньше Дино таким разъярённым и потерянным, не знающим, что сделать для того, чтобы помочь той, кто этого не стоит. - Из-за меня, из-за того, что произошло, ты лишаешь её всех перспектив. Обрати свой гнев на меня, не на неё. Ты дал слово, что не тронешь нас, если мы… Фенцио прерывает его: - Я дал слово молчать, а теперь замолкни и ты. Я сдержу своё обещание, если ты будешь благоразумен. Кулаки сына сжимаются и разжимаются, и учитель припоминает подобную сцену, произошедшую не так давно. Только теперь выражение лица напротив не застыло в показном равнодушии. Дино нервно кивает чему-то своему, будто осознаёт окончательно задуманное отцом, и отворачивается к ближайшему столу, опираясь на него. - Что насчёт неё, то твоя Непризнанная в паре с Люцифером, так решил случай, нравится тебе это или нет, - Фенцио наблюдал, как с каждым его словом напрягалась сгорбившаяся фигура парня, а на белоснежной рубашке, если присмотреться, были заметны жёлтые пятна от увечий. - Вики Уокер уже раз использовала твоего соперника, но у него мозгов побольше, чем у тебя, чтобы не позволить этому повториться. Оба знали, какой был на самом деле случай, и каким мстительным был лучший ученик факультета Ада, чтобы экзамен прошёл не без плохих для Непризнанной последствий. Оставляя последнее слово за собой, Фенцио стремительным шагом покидает аудиторию. Ангел ставит всё на Люцифера, который сделает всю грязную работу за него, а всё, что требуется от самого Фенцио – это дождаться их прибытия. Учитель не призывает в этот раз водоворот, не видя нужды подглядывать за ними, да и не особо того желая. В голове пустота, ни единой мысли. Он в шаге от исполнения задуманного, но понимание этого не приносит облегчения или волнения. Заполнить дыру больше нечем, пепел от писем остался в мраморной чаше, а оставшееся напоминание о собственной слабости скоро покинет школу, и последний мост будет сожжён… Просчитался. Снова. - Её стоит перевести на уровень выше… Предоставляя слово Люциферу, учитель не ожидал услышать подобное от отпрыска Сатаны. Он говорил без презрения и насмешки, которые обычно лились из его уст, когда разговор шёл о Непризнанных. Демон отчитался, не утаивая провал Уокер, и вынес не тот вердикт, который желал услышать учитель. - Что? - Что слышали. Фенцио не пытался скрыть шок, смотря на дьявольское отродье, которое будто наслаждалось его замешательством. Удивление проскальзывало на лицах всех присутствующих в аудитории, и все с интересом наблюдали разворачивающуюся сцену. Среди них был и его сын. Люцифер, усмехаясь произведённому эффекту, переводит взгляд на свою бывшую подопечную, которая, как и остальные не верит собственным ушам. Вики глазами задаёт тот же вопрос, что и Фенцио до неё. - На этом всё? – выгибая бровь, кидает небрежно Люцифер и покидает аудиторию прежде, чем ангел ему ответит. Учитель сжимает челюсти и провожает взглядом наглого ученика, а потом переводит обратно на Уокер, но та смотрит совсем не на него. Вики и Дино непонимающе глядят друг на друга, не веря в только что произошедшие события, а потом уголки губ девушки неуверенно начинают ползти вверх, и Дино зеркально повторяет это движение. Мгновение, и они нелепо улыбаются друг другу, находясь поодаль и не говоря ни слова. Фенцио произносит наставляющую речь сухо и коротко, отправляя Непризнанных и их бывших кураторов готовиться к балу. Перед тем, как покинуть учеников, находящихся в предвкушении вечера, он ловит осуждающий взгляд сына. Доверился демону, идиот. Кабинет встречает его привычно раздражённого, в последние дни даже чаще обычного. Фенцио переводит взгляд на картину, висящую над столом, с изображённым падшим ангелом и гадает, не пал ли он ещё ниже. Отдаться себе на растерзание учителю мешает стук в дверь, и по энергии он сразу вычисляет незваного гостя. - Войди. Дверь распахивается, и Дино переступает через порог, натыкаясь на натянутую спину отца. Фенцио смотрит в заплаканные нарисованные глаза, а в его затылок упираются рассерженные глаза сына, и они стоят некоторое время в полном молчании, размышляя каждый о своём. Отец – о том, что в нём осталось едва ли что-то хорошего, сын – о том, почему в отце почти ничего хорошего не осталось. Желание найти точку соприкосновения с сыном просыпается неожиданно, и Фенцио поднимает тему, которую никогда при нём не затрагивал: - Я раньше считал, что ты копия своей матери. Теперь понимаю, сходство только внешнее. - Ты раньше не говорил о ней. – отцу удаётся расслышать нотки удивления. - Говорить толком нечего. Ты знаешь лишь итог, а я видел её при жизни, – перед глазами учителя возникает блеклый полузабытый образ женщины, родившей ему сына. - слабая, неспособная позаботиться даже о самой себе, позор всему сонму ангелов. Ты – это недоразумение, которое не должно было появиться на свет. Воспоминания о мальчишке, мать которого не желала о нём заботиться, были более яркими, чем о самой родительнице. В первую встречу с отпрыском ему хватило краткого взгляда на ребёнка, чтобы понять, что перед ним недавно оперившийся хилый воробей, который вобрал в себя слишком много черт от матери. Мальчишка был не выше метра, но заплаканные глаза и дрожащие губы делали его более крошечным. Но больше всего Престола, которым он тогда ещё являлся, разозлила энергия мальца – слабая, еле ощутимая, не такая, какая должна быть у сына ангела его ранга. Мальчик с невыдающимися силами прекратил лить слёзы, столкнувшись с глазами цвета стали, только раздражающе шмыгал носом и тяжело дышал. Фенцио было не важно, из-за чего он был так расстроен, и выяснять это он собирался в последнюю очередь. Сейчас же ангел за его спиной был скорее учеником, а не сыном, и ничего в нём не говорило о схожести с тем мальчишкой из прошлого. - Она ушла, оставив тебя, и это был её выбор – трусливый, но выбор. Я же не привык бежать от ответственности, потому забрал тебя с собой. Я хотел выбить из тебя её первоначало, потому что в детстве ты был её копией - жалкий, плаксивый, слабый. – последнее слово он выплюнул с особым презрением, но сразу вернул голосу вычурно безразличный тон. – После ты стал всё меньше походить на неё, начал появляться стержень, энергия крепла и на данный момент ты похож на мать лишь цветом глаз, только её глаза смотрели всегда куда-то в сторону. Можешь гордиться, ты сделал себя сам. Молчание, повисшее в комнате, было тяжёлым. Откровение совершенно не разрядило обстановку, но внесло некоторое понимание для Дино, хоть и не нужное на данный момент. - Теперь понятно, почему ты не хотел говорить мне о ней. - А ты хочешь говорить о ней сейчас? – усмехается учитель, бросая украдкой взгляд через плечо и натыкаясь на хмурый взгляд голубых глаз. Дино не понимал, к чему отец завёл этот разговор, да и сам Фенцио не до конца понимал, что на него нашло. - Нет. Будучи ребёнком Дино пытался узнать о женщине, черты лица которой стёрлись из памяти учителя слишком быстро, но каждый раз Фенцио обрывал поток вопросов на корню. Сейчас же история матери интересовала его чадо едва ли больше, чем его самого. Он бы гордился выдержкой сына, не знай, зачем он пришёл к нему на самом деле. - Я хочу кое-что предложить тебе, отец. - Что же? Небось, связано с Непризнанной. – в словах больше нет злости или презрения, только усталость. - Да, связано. Фенцио садится за стол, скрещивая руки перед собой. Сын не предпринимает попытки приблизиться или увидеть выражение его лица. - Оставь Вики в покое, прекрати строить свои козни вокруг неё, и я не приближусь к ней, я не дам тебе даже повода заподозрить меня в нарушении правила. Как и раньше я буду следовать твоим наказам, не подвергая твои слова сомнениям, только перестань мешать ей. - Что же в противном случае? – спрашивает учитель, догадываясь, что он услышит в ответ. - Ты лишишься своей власти надо мной. Фенцио кажется, что они оба отчаялись достучаться друг до друга, и компромисс, предложенный сыном, таковым не кажется. Стена между ними обрушилась и на её месте теперь непроглядная пропасть. - Вот как. - Это всё, что я прошу. - Я понял тебя. - Встретимся на балу, отец. – говорит Дино перед тем, как оставить его одного. Фенцио рывком поднимается на ноги, опрокидывая стул. Мгновение, и мраморная чаша разбивается на крупные осколки одним взмахом трости, задевая шкаф и оставляя на резном дереве вмятину. Пепел воспоминаний рассыпается по полу, оседает на ботинках, поднимается в воздух, но не приводит в чувство. Бездна между ним и его ребёнком смотрит на него не глазами женщин из семьи Уокер, а его собственными. Ему приходится забыть о проблеме под кодовым именем «Уокер», вспомнив про происходящие ужасы в стенах школы и за её пределами. Пока ученики веселятся в просторном банкетном зале, он шагает по школьному коридору по правую руку от директора, который посвящает его в более детальные подробности. Фенцио с завидным хладнокровием принимает факт существования существа с ангельской и демонической силой и предвидит скорые перемены в привычном порядке вещей. Грядут страшные события, на фоне которых Непризнанная и Дино, а также его кровоточащее сердце – пустое, не требующего столь пристального внимания. Ему хочется верить, что происходящая чертовщина перетянет его внимание на себя, и он перестанет убиваться по тому, что от него не зависит. Его планы в последнее время терпят только крах. На очередном повороте взгляд натыкается на алые крылья. Больно знакомые крылья с наростами, и принадлежат они тому, с кого им никак нельзя спускать глаз. Сын Сатаны опирается крыльями и руками о стену, закрывая от глаз двух ангелов неизвестного. Ещё до того, как в глаза Фенцио бросается разлитое по перьям золото, он догадывается, кого он увидит. Звон разбитого стекла разносится эхом по коридору, привлекая к себе внимание учеников. Увидеть её сейчас он ожидал меньше всего. Слова сына забываются, когда он видит дрянь в недвусмысленной близости от Люцифера. Гнев закипает в крови и требует сделать то, о чём он мечтал с момента, как она встала между ним и Дино. Он не слышит слова Серафима, но эти слова заставляют Непризнанную вздрогнуть и оттолкнуть от себя демона. Фенцио презрительным взглядом окидывает пылающее лицо девчонки, которая зашла в своих играх слишком далеко. - Вики Уокер, это было последней каплей. Вы исключены! – он говорит это с излишней ненавистью, наплевав на правила отчисления и обсуждения этого вопроса на совете. Он хочет, чтоб Непризнанная прямо сейчас исчезла в водовороте, и наплевать на Дино, который будет рвать и метать, наплевать на директора, полномочия которого он посмел на себя взять. Он хочет, чтобы блестящие глаза, смотрящие в точности так же, как смотрела Ребекка в последнюю с ним встречу, скрылись за дымкой водоворота и больше не появлялись. - Это недоразумение…это всё он…я…я этого не хотела, - Непризнанная не смогла сдержать слёз, нелепо оправдываясь, а Фенцио сдерживал свой злой язык, который хотел обозвать её последними словами. - Серафим Кроули, Ангел Фенцио, я бы ни за что не стала нарушать правило с ним! Уокер красноречиво смотрела на него, и подкрался страх, что она утянет в это болото и его сына, но она продолжала указывать на надменно наблюдающего за происходящим Люцифера и отрицать свою причастность. - Думаете, я стал бы спать с ней? Я всего всего-навсего развлекался, хотя откуда ангелам знать что это. – насмешливо обратился к ним лучший ученик своего факультета, поправляя галстук и пиджак. - Ты нарушил правило, Люцифер. – безэмоционально вторил ему Кроули, а Фенцио молчал, потому что не был уверен в том, что не перейдёт черту, если начнёт говорить. - Разве? Я ничего не успел сделать. Только показал Непризнанной, какое она занимает в нашей иерархии место, а вы помешали. Люцифер пренебрежительно мажет дьявольским взглядом по фигуре дрожащей девушки, которая собирает свою выдержку по частям. Смотря на неё, Фенцио неожиданно признаёт, что демонического в ней слишком мало, но и ангела в ней он видеть не желает. - Ты…ты… - Уокер не может подобрать слов, тычет пальцем в того, кто её подставил. Почему-то уверенности в обоюдности порыва этих двоих больше нет, либо девчонка прекрасная актриса. Тем не менее, злость заставляет учителя идти до конца. - С демоном разберётся его отец. О, я уверен, Люцифер, что твой отец оценит выбор твоей компании, и когда вы сможете увидеться, он примет соответствующие меры, – цедя сквозь зубы, Фенцио обращается к отпрыску Сатаны, глаза которого вспыхивают факелом. – А Непризнанная…Серафим Кроули, ей давали последний шанс, и она его не оправдала. Ей не место в стенах школы. Вики обхватывает себя руками, дожидаясь решающего слова. Она больше не оправдывается и смотрит прямо, с толикой понимания его действий в глазах. Фенцио физически некомфортно от этой смирённости, будто она видит его мотивы и…не осуждает? - Люцифер, Вики, вы можете быть свободны. С вами разберутся позже, но твой отец, Люцифер…он будет в курсе произошедшего, не сомневайся. – обращается к двум застывшим ученикам директор. Демон ругается себе под нос и круто разворачивается, уходя дальше по коридору. Непризнанная же остаётся стоять на месте, она не провожает взглядом своего бывшего куратора, всё так же пронизывая взглядом ангела, и Фенцио не смеет отвернуться. - Вики, ты можешь идти… - повторяет Кроули. - Я его ненавижу, Серафим Кроули, ненавижу, понимаете? Если и жертвовать обучением в этой школе, то точно не из-за него. – Уокер говорит с директором, но учитель и она прекрасно понимают, к кому она доносит эти слова на самом деле, и что она хочет сказать ими. Вики смахивает очередную слезу и уходит, оставляя наедине свидетелей её унижения. Только когда стук каблуков перестаёт доноситься до них двоих, Кроули обращается к подчинённому: - Она не лгала, неправильно исключать девушку из-за прихоти сына Сатаны. Вы погорячились, ангел Фенцио. – «вы позволили боли прошлого и опасениям в настоящем взять вверх над разумом» слышит учитель и утвердительно кивает. Кроули осматривает его окаменевшее лицо, делая свои вывод, и ангел понимает, что для него это будет иметь последствия. Фенцио закрывает глаза и видит проницательный взгляд Уокер на внутренней стороне век. Младшей Уокер. Сон не приходит, его отгоняют играющие заевшей пластинкой обрывки фраз сегодняшней ночи. Недоразумение… Если и жертвовать…то не из-за него… Первый раз за все встречи с ней, он не увидел перед собой Ребекку. Слишком всепрощающе девчонка на него смотрела, подставляла вторую щеку, и он не понимал мотивы. Вернее не хотел признавать. Её мать совершала продуманные шаги во имя власти, которая светила на горизонте и манила опасную женщину гипнотизирующим огнём. Ребекка шла, наплевав на головы, которые встречались на пути, наплевав даже на своё сердце, которое она без сомнений бросила на алтарь властолюбия. Её дочь…Вики Уокер…поступит ли она однажды так же? Руины заброшенного корпуса не ответят на этот вопрос. Бессонница привела туда, где он застал отступившихся, где он кричал в тишину, проклиная копию Ребекки. А копию ли? Сомнения переполненной чашей льются через край его твёрдых убеждений, перекрывают болезненный опыт, но природная упрямость отрицает этот факт. Он менял однажды собственные взгляды, становился податливой глиной в руках женщины, из-за чего потерял всё, что имел и не получил того, чего желал. И видит Шепфа, он отец своего сына, раз позволяет ошибке повториться. Крепнущая с каждым днём энергия Непризнанной отдает на коже морозом, наполняет воздух свежестью, но вопреки этому дышать становится лишь труднее. Он бы поверил, что память сама нарисовала ему эти ощущения, если бы не звук шагов за спиной. - Я пришла поговорить с вами о Дино. – рубит девчонка с плеча, стоя от него в пяти шагах. Он оборачивается к ней лицом. Уставшим лицом от постоянного гнева и обиды, которые сжигали долгое время его изнутри. Он сгорел вместе с проклятыми письмами. Даже если Ребекка и спустится к нему очищающим ливнем, он не примет. Негде в этом пепелище вместо сердца её приютить. Он молчит, взирая на неё без ненависти и презрения. Впервые за долгое время ему нечего ей сказать. - Я - не она! – не выдерживает давящей тишины и наполняет пространство своим криком Непризнанная. Кричит, вкладывая всю обиду из-за его предубеждений. Потом выдыхает и продолжает спокойнее. - Я не стану мешать ему добиваться высот…я не стану рисковать его благополучием. Укол зависти неожиданно пронзает ангела, и опять воспалённый мозг рисует на месте девчонки её мать, которая никогда не обещала беречь его. - Но если он решит, что это ему не нужно, что власть для него не важна - это будет его выбор, и вам придётся с ним мириться. «Если он захочет пасть, я ему помогу» - слышит Фенцио. - Думаешь, он выберет тебя вместо перспективного будущего? – делая шаг вперёд к смелой, но глупой, девушке, спрашивает её. Он вспоминает, как лишался титула, вспоминает ехидные взгляды других ангелов и образ Ребекки, который помогал пережить всю эту процедуру, который его в итоге и уничтожил. - Да, так и будет, он рискнёт всем, пойдёт против меня, откажется от всего, что ему пророчат и ради кого? Ради девчонки, которая перешагнёт через него во имя тех же перспектив?! Он в раздражении ударяет посохом по каменистой земле, заставляя ту пойти мелкими трещинами, заставляя девчонку вздрогнуть, но всё же остаться стоять на месте. Она поднимает руки ладонями вперёд, неосознанно пытаясь успокоить мужчину. - Я никогда так не поступлю с ним. Я - не моя мать! Я буду всегда выбирать его, предпочту самую почётную ангельскую должность вашему сыну, потому что всё это не имеет никакого смысла. – она обводит руками окружающие их обломки. Он иронично подмечает, что по сути эта разруха – прекрасная аналогия их властолюбивого мира. - Карьера, амбиции, власть – всё шелуха, которую вы пытались вбить ему в голову и которая ему на самом деле не сдалась. Вы считаете, что предпочесть власть, а не любовь – правильно? Так вы думаете? Когда-то он и правда так считал, и лучше бы оставался убеждён в этом и дальше. Однако слова Непризнанной попали прямо в цель. Его ошибкой в прошлом было пойти на поводу чувств. Будет ли ошибкой Дино не пойти той же дорогой? Будет. - Так думает твоя мать. – шёпотом говорит Фенцио, а Вики в ответ озвучивает выводы, которые складываются в его голове: - Значит, вы переняли это у неё, чтобы внушить циничные убеждения вашему сыну. Это неправильно. Я даю слово, что сделаю всё возможное, чтобы Дино был счастлив. Мне не нужны титулы, Фенцио…мне нужен он. Облик Ребекки рушится, обнажая искреннее лицо Непризнанной, слетает налёт хитрости, которую он ей причислял. Вики смотрит решительно и умоляюще одновременно. Говорит глазами: вверь мне единственного ребёнка, и я дам ему то, чего он был лишён, чего ты сам был лишён. Фенцио закрывает ладонями лицо и оседает вниз, не в силах справиться с дрожью в ставших слабых коленях. Вики делает рывок вперёд, но он останавливает её жестом, и поднимается, опираясь на посох, со второго раза. - Поступай...поступайте с ним, как вам вздумается. Я не помешаю…слова не скажу. Уничтожай его, используй его…будь с ним – тебе решать…тебе и ему. Я больше не судья вам. – не своим голосом озвучивает Фенцио, всё ещё не до конца уверенный в том, что делает, но и не желающий и дальше кроить судьбу сына на свой лад. - Спасибо. – шепчет в его удаляющуюся спину Непризнанная, вытирая слёзы. Когда учитель видит их через несколько дней за колоннами на перекрёстке двух опустевших коридоров, он не чертыхается, лишь сжимает ладони в кулаки. Уверенные, что их никто не видит или наплевавшие на это влюблённые прижимаются друг к другу лбами и улыбаются, не позволяя себе больших вольностей, за которые могут быть привлечены к суду. Фенцио прикрывает веки и поворачивается к ним спиной. Неожиданное облегчение наполняет его, и он покидает зрительские ряды, прощая выступающим их счастье.