Глубокая пещера на горе Луань Цзян. Множество факелов, которые еле освещают своим пламенем пару метров.
Духота... лёгкий ветерок, иногда может заглянуть в это тёмное, мрачное, полное крови место.
Где-то в самом дальнем углу валяется меч, неиспользованные листы, аккуратно нарезанные широкими полосами.
В другом конце пещеры, кровавое озеро, которое уже вряд ли приобретёт свой кристально-чистый цвет, на дне больше никогда не покажутся отшлифованные водами камни, которые разбросаны незамысловатой мозаикой по всему дну. В этом некогда прекрасном озере, теперь бесчисленное количество трупов, которые отныне пропитаны темной энергией, и маловероятно, что они начнут разлагаться.
Вся пещера принадлежит только одному человеку. И другим, обычным людям, у которых есть семья, мама, папа, возможно братья или сёстры, есть имя, отчество, было бы неуютно находиться в таком кровавом месте, Вей У Сяню здесь нравилось.
Это было Его одиночество, которое больше его самого.
Как бы он ни хотел, у него нет ни имени, отчества. Ни отечество, ничего. У него есть только это богом забытое место, которое, наверное, он сам скоро будет ненавидеть.
Он бредёт из последних сил, только бы не упасть, только бы не потерять человечность, только бы не утратить воспоминания о прикосновениях к Нему, только бы не забыть его лицо и глаза.
Только бы не забыть чувства.
Он боится забыть, кто он есть и кем раньше был, кого он любил, кого он потерял.
Ему страшно, очень страшно. Он уже не знает, что снаружи, не знает, какого это, когда тебя любят, он не помнит, каков на вкус утренний прохладный ветерок, не помнит запах цветущих, таких любимых лотосов, не помнит те счастливые рассветы, с его близкими.
Он не знает, что с ним будет дальше, наступит ли завтрашний, такой необходимый день, наступит ли следующий месяц или год. Вей Ин потерялся в себе, во времени, в своих чувствах.
Боль, страх, ненависть, переживания, забота, привязанность, желание и любовь.
Она такая безграничная, словно вся солнечная система, а может даже вселенная или сам великий космос. Возможно, эта любовь даже больше самого космоса, и Вей У Сянь не понимает, как такое неописуемое и чистое чувство может появится в его чёрном, черством, полном тьмы и страданий сердце.
Единственный его спутник — это мёртвый, следующий по пятам своего спасителя, словно тень, безгранично преданный малец из клана, против которого ополчился весь мир. Но это чёрствое, гнилое сердце, полное тьмы с безграничной любовью к одному человеку, не могло вынести убийства людей, которые не причастны к злодеяниям тех, кто так же носит их фамилию.
Боже, ну скажи же ты, за что от Него все отвернулись, почему хотят убить? Почему мир Вей Ина стал таким маленьким, ничтожным, никому никому не нужным? Что же Вей У Сянь мог такого сотворить? Как можно было ополчить на себя весь белый свет и даже Его?
Найдёт ли Вей У Сянь силы в себе выйти на свет и поверит ли, что ему ещё стоит жить?
Вей Ин уже третий месяц не выходит из своего маленького, с первого взгляда уютного мира. Уже последнюю неделю, он не взял в рот ни кусочка.
Старейшина И Лин просто сидит ровно в середине пещеры и смотрит на неровную стену, где отражается алый закат, такой же алый, как и кровь всех тех, кого он сам убил.
Вей У Сянь уже не хочет ничего, не хочет моргать, спать, чувствовать своё тело, чувствовать ноющую, такую реальную боль в сердце, он больше не хочет жить.
Раз за разом, Вей Ин вспоминает дни, проведённые с Ним в Пристани Лотоса, вспоминает его выразительные миндалевые глаза, изящные черты лица, каждый раз, в его голове колкие фразочки Цзян Чена...
Старейшина И Лин понимает, что это всё не правильно и так не должно быть, эти чувства запретны, но ничего уже нельзя сделать, от этого не избавиться, он будет вечно мечтать об объятиях Цзян Вань Ина, будет вечно мечтать почувствовать вкус Его манящих губ, будет вечно помнить Его характер, который никто не может вынести, кроме него самого. От осознания не взаимности, сердце разрывается на куски, душа превращается в чёрную, всепоглощающую чёрную дыру, которая медленно образовывается и так же медленно затягивает в себя всё. Начиная от чувств и заканчивая внутренними органами, и это настолько больно, что хочется просто умереть, но он не может. Ведь живёт только ради того, чтобы снова заглянуть в Его родные глаза, увидеть его улыбку, услышать его грубый голос. Который по-любому будет пропитан ненавистью и злобой...
Вей У Сянь берёт своё новое оружие. Нет, это уже не тот любимый меч, который лежит в самом мрачном углу пещеры, это чёрная флейта с алой кисточкой.
Заиграла тихая, полной боли и отчаяния мелодия флейты. Вей Ин повернулся к выходу из пещеры, солнце всё так же медленно плыло за горизонт, окрашивая всё, что можно в свой прекрасный алый оттенок. Маленькие камешки возле выхода, под углом падения солнца, оставили такие символичные тени – крылья за спиной Вей У Сяня.
Гладь кровавого озера начала покрываться мелкой, изящной рябью, а после через мгновенье оттуда показались первые мертвецы. С каждой секундой всё больше и больше заполоняющие пространство пещеры. Они становятся плотным полукругом, но так, что тень Старейшины всё ещё на неровном, холодном каменном полу пещеры. Один из трупов прихватил тот самый меч, который уже, как полгода лежит никому никому не нужным.
Полная боли мелодия, так и льётся тоненькой струйкой чистейшего ручейка из-под пальцев Вей Ина. Спустя пару мгновений, вдалеке начинает слышаться неясный топот огромной толпы. Толпы мертвецов, Старейшина И Лин зовёт всех своих подчинённых мертвецов, он хочет быть хотя бы с теми, кто верен ему, кто не предал его, как многие другие. Теперь, кажется, уже яблоку негде упасть, вся пещера заполонена мертвецами, но этот полукруг так и не потерял свою форму, Вей У Сянь стал неким центром этого маленького мирка, он, будто несёт свет сквозь тысячу мёртвых тел.
—Вей У Сянь! — Старейшина дёрнулся, он сфальшивил, скорее не от неожиданности, а от этого властного, грубого, такого родного голоса Главы Ордена Цзян.
Вей Ин опускает флейту, в то время как Цзян Чен ловко спускается со входа в пещеру, и чуть ли не бегом подбирается к названному брату. Цзян Вань Инь резко замахивается кулаком, что бы как можно скорее ударить им Вей Ина.
Глаза Старейшины от испуга немного сузились, за его спиной послышался тихий звук вынимания почти бесполезного меча из ножен.
Вей У Сянь резко выставляет руку, почти перед собой и ловит кулак Цзян Чена, который почти через мгновенье ударил бы по лицу.
Вей Ин больше не будет ждать, пугаться, жить мечтами, он тянет на себя руку Главы Ордена Цзян и впивается в его такие желанные губы.
Сначала это было только лёгкое прикосновение, к безумно мягким губам вечно сердитого шиди. По телу Старейшины пробежала мелкая дрожь, ноги, как и голова, становятся ватными, но он упрямо стоит на подкашивающихся ногах.
Глаза Цзян Чена сузились до неузнаваемости, и кажется, сейчас он придёт в лютую ярость от такого поступка.
Вей У Сянь отстраняется. Флейта со стуком падает на каменный пол, Вей Ин перехватывает кулак своего брата в правую руку, где только что находилась флейта, которая откатилась на пару метров от бывших братьев, а левой рукой хватает Цзян Чена за шею и снова притягивает к себе. Язык Старейшины скользит по его губам, горячий и влажный, но этот раз он не остановился. Вей Ин легонько прикусил и потянул нежную губу, после чего провёл по ней языком, будто извиняясь, затем Старейшина немного с нажимом провёл языком между губ, спрашивая: «можно ли мне?» И к огромному удивлению, Цзян Чен податливо разомкнул губы, Вей Ин прошёлся по ровному ряду белоснежных зубов и в следующую секунду их языки легонько прикоснулись.
Вей У Сянь быстро отстранился и наткнулся на свой меч.
Всё, как и было запланировано. Один мертвец, который держал в руках меч подошёл к своему повелителю и проткнул его сердце, насквозь, следующий удар пришёлся по лёгким и меч резко потянули вверх, сантиметров на десять. Тоненькая струйка крови потекла по нижней губе и подбородку.
Вей Ин улыбнулся, так радостно, так искренне, как ранее, но это было в последний раз, мертвец вытащил меч и тот с мерзким лязгом упал к флейте.
Вей У Сянь и последних сил выдавил из себя:
—Цзян Чен, я люблю те...
Он не смог договорить, не успел, и спустя мгновение, с ясной улыбкой, Сероглазый Старейшина И Лин упал на такой холодный пол.
Никто никогда не спрашивал о чувствах Цзян Чена, он всегда хранил в себе, в своих мыслях, в своём сердце, хранил любовь к одному вечно улыбающемуся мальчику, вечно озорному, боящемуся собак. Он обещал защищать своё персональное солнце, но так и не смог. Глава Ордена так часто хотел рассказать о своих чувствах, но боялся, боялся, что разрушит их связь, что они перестанут общаться, он боялся замёрзнуть без его глаз, цвета грозового неба, без яркой улыбки, которая почти не сходила с лица брата, боялся замёрзнуть без своего солнца. И плевать, что это солнце может погубить всё живое, и его самого. Плевать! Он любит его, но уже слишком поздно...
***
Любить Вей Ина, это раз за разом брать в руки свой меч и оставлять не совсем глубокие полосы на теле. На руках, бедрах, икрах, на животе и даже на шее, а после, откидывать подальше этот кровавый меч и резко прыгать в море. Ты чувствуешь невыносимую пульсирующую боль, ты чувствуешь, как эти ранки начинают гореть, пылать огнём, ты видишь, как море вокруг тебя начинает медленно окрашиваться в красный, но это пятно совсем скоро развеется, словно никогда и не было. Но тебе нравится эта боль!!! Тебе нравится раз за разом резать себя и бросаться в воду, тебе нравится раз за разом чувствовать, как соль в воде начинает въедаться в твои порезы.
Может показаться, что это чистой воды мазохизм, но нет! Это и есть настоящая любовь. А любить Вей У Сяня, это значит страдать в двойне, и плевать, что с каждым днём, эти раны увеличиваются в количестве, плевать, что Цзян Чен никогда не обрабатывал эти раны, они гноились, а ему было плевать, ведь его душевная боль. Боль от невзаимной любви, в сто или даже в тысячу раз сильнее. Глава ордена Цзян всячески хотел заглушить хоть как-то эту боль, он полностью погружался в башни из бумаг, и сутками перебирал их, пока просто не свалится в обморок от усталости. Когда раны начинали выглядеть совсем плохо, он просто поливал их спиртом, тоннами спирта и тем же мечём, срезал слои гноя. Ему было больно, но он понимал, что если не будет этого делать, то его душа скорчится, сгниёт заживо.
***
Эта улыбка больше никогда не согреет эти губы, что с таким отчаянием целовали его, больше никогда не расскажут какую-нибудь шутку.
Слишком поздно!!!
Последний луч солнца проходится по неестественно бледному лицу Вей У Сяня, по маленькой слезинке, которая так и осталась в уголке глаза, по луже крови, которая всё ещё растекается по пыльному, холодному, каменному полу.
Цзян Чен падает на колени, по его лице градом текут слёзы, нижняя губя слегка дёргается, его рука, которая дрожит, тянется к лицу Вей Ина, хватает его за подбородок и немного приподнимает его, запечатляет лёгкий поцелуй на губах:
— Я... я тоже, люб.. люблю тебя!
Теперь большие, тёплые, солёные капли падают на бледное лицо Вей У Сяня и скалываются по щекам, пропадая где-то в волосах.
— Вей Ин!
