На луне

      Ты делаешь еще одну затяжку и дыхание вновь замедляется. Все замирает и кружится цветными пятнами на полу и расплывается на потолке уродливыми узорами. Хочется разодрать себе грудь в клочья, но тут же всё замирает: легкие, сердце и, наконец, мозг. Всё, что ты чувствуешь и стараешься забыть, меркнет. Становится недоступным.       Я боялся. Я всегда боялся этого чувства, пытался его избегать и хотел даже вызвать себе скорую помощь, но не хочется портить всем вечер. Приходится лежать на диване и разглядывать потолок, смаргивая плывущие картинки несуществующего мира. Забыть то, что видел и дать своему организму вновь воздуха, чтобы сердце раскачивало кровь по сосудам и не давало закрыть глаза в последний раз. — Чего не веселимся? — слышится знакомый голос. Такой же хриплый, такой же сбивчивый и заторможенный, прямо как и мозг. Я даже не заметил, как всё окуталось большим облаком дыма — туман застилал и неприятно щипал глаза. Я вдыхал этот яд вместе с воздухом, но уже неважно. Хотелось уйти, но зачем? И главное: куда? В таком состоянии я не смогу дойти даже до ближайшей аптеки. — Я не в том состоянии, — ком застревает в горле с горечью, но скорее от наркотиков, нежели от горя. Я вечно оправдываюсь перед кем-то, алкоголь и наркотики делают меня такой тряпкой, что от самого себя становится уже тошно, — Плохо мне. — Чего-чего? — со стороны кажется, будто бы Стэнли делает вид, что не слышит, но я не могу знать этого точно. — Какой ты ску-у-у-учный…       Он тянет «у» слишком долго, чтобы не чувствовать его некую дрожь в голосе. — Я хочу купить еще, — чуть ли не сиплю, словно первоклассник, ради забавы выкуривший свою первую сигарету, — Этого. — А не много тебе этого, а? Уже даже слова позабыл все. Или как там говорится… Все слова потерял по дороге? — Стэнли падает мне на колени лениво, но его голова оказывается тяжелее, чем кажется. Спустя время мои ноги уже начинают неметь, но он невозмутимо продолжает на них лежать даже после моей бесполезной попытки скинуть его. — Нет, не так говори…тся. Ладно, прое-е-ехали. Я это… Как там… Продал всё, что принес. Дома у меня еще есть того… Ну, этого. Ты понял. Пойдем ко мне.       Он наконец подскакивает и хватает меня за локоть, но что я мог успеть сделать? Я прошипел, еле волоча ногами, что затекли, и ощущалось это, будто бы по ногам стучали отбойным молотком, одновременно с этим зажав их в тиски. Хотелось зажмуриться и тут же оказаться в своей кровати, абсолютно трезвый и здоровый, но как бы я не старался — Стэн садится за руль своего старого автомобиля и везет меня к себе. Я не особо доверял ему подвозить меня, даже когда он трезв, а сейчас, когда он пьян, тем более, но… — Вот мы и у меня дома, — он ухмыляется гадко, как никогда не умел, и я сомневаюсь в правильности своего решения. Мои мыслительные процессы уходят в тупик, так же, как и мы вваливаемся в коридор барберовского дома. Время тянется тугой резиной, а он все тащит и тащит меня в свою комнату, следом запирает за нами дверь. Меня разносит сильнее, чем прежде, и приходится падать уже на пыльный пол — он прохладный, а в комнате душно. Я не могу осознать, когда в моей жизни всё пошло не так: наркотики, бесстрастные поцелуи, иногда даже случайный секс. Многое из этого я не помню и никогда не смогу, даже если бы этого захотел. Не понимаю, к чему такие мысли. — Не раскисай, чува-а-ак, — от такого тона хотелось плюнуть этому… кудрявому в лицо. Его зовут… Как же? Стефан? Или Сид? А может Стэнли? Я уже не помню. Ах, Стэнли. Точно.       Слишком рано я начал думать о том, что всё действие наркотиков прошло — оно только начиналось. Я думал, что станет лучше. — Сорок баксов, и я даю тебе три самокрутки, — я лишь увлеченно киваю в потолок. Как же красиво и легко, снова это чувство, которое никогда меня не…

***

Я очутился на полу.       Вокруг лежат пустые банки из-под пива, водки и газировки, свет до ужаса режет глаза. Эта комната не моя, точно не моя, так что такой погром устроил я у кого-то другого. Или не я. Но у кого? Возможно, мы были здесь вдвоем, ведь эта комната слишком мала, чтобы вместить в себя целую гурьбу людей, и… «Пойдем ко мне»       Резко вспоминать какие-либо фразы из прошлого вечера не особо приятно. То есть, неприятно вообще. Вырвано из контекста, и ведь не поймешь, куда он пошел и зачем: в голове крутится только фраза. Вертится на языке, а после снова застревает в мозгу, и я решил на это забить. Да и вообще на всё забить.       Через силу, через боль, пришлось встать с пола. Притом через боль в прямом смысле — раскалывалась голова, ныла спина и ноги. Единственное, что интересного здесь могло быть, это лежащие в моем правом кармане джинс самокрутки. Не одна, и даже не две, а целых шесть штук, причем и не тронутых. Только слегка помятых. Я в дерьме. — Ты уже проснулся, — Стэнли с довольной лыбой заходит в комнату, накинув на плечо полотенце. Я от недоумения выгибаю бровь, промаргиваясь и пытаясь понять, что же не так. Что-то же действительно не так. — Было бы плохо, если бы ты не проснулся, чувак. Ну, как тебе мой юмор, а? — Очень смешно, — вздыхаю и смотрю на себя в зеркало. Весь в грязи, неухоженный и выгляжу, словно меня нашли прямо на свалке на заднем дворе. — Как мы вообще здесь очутились? — Ты не умеешь пить, — он облокачивается об шкаф, облизывая пересохшие губы. Почти не контактируя с людьми можно набить себе привычку разглядывать каждую мелочь, — А вот я умею. И помню, что ты был… В хуевом, можно сказать, состоянии на вечеринке, и хотел купить у меня еще травки. Но она вся осталась здесь, дома, и мы с тобой поехали ко мне, а потом, когда я уже назвал цену, ты отрубился. Я тебя так и оставил, а сам лег на кровать. Тебя затащить не смог, ты царапаешься похуже дикой кошки, — он поворачивается ко мне спиной, и у него на предплечье и лопатке действительно… царапины. Я поморщился. — Я все еще хочу купить, — я достаю из кармана самокрутки и Стэнли сразу же вскидывает бровь. Наверное думает, что я какой-то идиот, — Ну, знаешь… — Нет-нет-нет, чувак, — Стэн вытягивает руки перед собой, остервенело мотает головой, и у меня закрадывается даже мысль, что она может отвинтиться, — Тебе я не продам. Откинешься еще, и все дела. — И что с того? — А то, что у тебя слишком симпатичная мордашка, чтобы ты лежал под землей. К тому же, это могут еще и на меня повесить.       Отчасти я его понимаю. Наверное. Но скорее нет, чем да — желание купить то, что заставляет меня чувствовать одновременно всё и ничего (и, к тому же, расслабиться) не утихло. Хотелось только больше. — Ты же не отстанешь, верно? — Стэнли подходит ближе, из-за чего я уже щурю глаза. Хочет забрать все содержимое из моих карманов, в том числе и ключей, или же, наконец, продать то, что мне нужно? — Не отстану, — киваю я, на что он вздыхает. Даже как-то тяжело, что ли. — Давай ты лучше зайдешь завтра после школы, и мы это обсудим. Я буду свободен, а ты не будешь выглядеть как не-знаю-кто. Адекватно, то есть, — Стэн толкает меня к зеркалу, но я в упор не смотрю. Собственного отражения, что ли, не видел? Видел, и еще как, поэтому мне дурно стало, — Может и мыслить адекватно будешь. — Это комплимент или оскорбление? — Скорее и то, и то. А теперь отдавай всё, что у тебя есть.       Я отдал ему всю травку, и мы сошлись на том, что он подойдет ко мне в школе на перемене. Затея глупая, конечно, но ждать до вечера жутко не хочется. Вроде как, он должен будет подойти до урока биологии, точнее, мы должны встретиться в школьном туалете во второй кабинке. Все строго запланировано, но от этого мне только смешнее.       Я бы мог украсть у него травку, просто уйти без слов, быстрыми шагами направляясь к своему дому, но не сумел бы. Он бы смог меня догнать, узнав о пропаже, или убить меня. Его я знаю относительно недавно, всего месяц, и отношения у нас тоже довольно странные: иногда мы общаемся, но я покупаю у него траву. За все это время этот раз был третий, именно поэтому он так переживает. Наверное боится, что я подсяду на эту дрянь. А я этого не отрицаю.       Но чего бояться за незнакомого человека? Это тоже довольно странно, но мне даже думать лень, не то чтобы говорить. На прощание оставляю ему только запах своего немытого целые сутки тела, выходя на улицу. От меня действительно дерьмого пахнет, самому даже мерзко, но что еще поделать — самое главное успеть дойти до дома до того, как моя мать заглянет в полицию, заявив о пропаже. Так иронично было бы, серьезно, особенно когда я сам чуть ли не сел за решетку. Хочется спать.       Дорога длинная и монотонная, по дороге пинаю камешки от нечего делать, будто жду, что меня кто-нибудь до дома на руках донесет. И ведь донес же, только этот человек — я, который погряз во тьме непроглядной. А может просто смотреть надо было лучше под ноги, когда спотыкаешься в очередной раз и ловишь шишку на макушке, пытаясь буквально доползти до кровати. О, моя любимая кровать.       Удобно плюхаюсь на неё звездой. Никогда еще так не любил собственную кровать, как в этот раз — удобно, приятно, тепло и мягко. Не то что на чужих кроватях… Наверное, на то они и чужие, раз неудобные. Гадкие, иногда даже вонючие попадались: я был удивлен, когда завалился на кровать Хоуп, а там… Под ней были тараканы! Я слишком много думаю. Нужно спать.