Так было

— Серьёзные обвинения предъявлены Вам, мастер Кот. Платформа с тихим щелчком замирает, выдвинувшись вверх до конца, и ты остаёшься один на один с одиннадцатью членами Высшего Совета, занявшими свои места по периметру круглого судебного зала. С твоими когда-то дорогими коллегами, братьями и сёстрами, с которыми ты прожил бок о бок не один десяток лет. Последнее, двенадцатое место за твоей спиной пустует, но ты знаешь, что сегодня его уже никто не займет. Потому что это твоё место. — Я стою пред Вашим судом, мастера. Ты обводишь глазами знакомые, но вместе с тем вдруг ставшие какими-то чужими, отстранёнными лица. Прямо перед тобой тяжело опирается на свою узловатую трость гранд-мастер Йода. Его длинные кожистые уши поникли, опустившись параллельно полу — ещё бы, он ведь был одним из тех, кто голосовал «за» твоё принятие в Орден когда-то. Интересно, сожалеет ли он теперь о своём решении… Слева от него — мастер Кун. Дыхательная маска скрывает его эмоции, но ты знаешь Пло достаточно хорошо, чтобы по одному ритму глухого дыхания сквозь фильтр понимать, что кел-дор вспоминает. Вспоминает прошлые совместные миссии, гадая, как это могло случиться. Справа ты ловишь на себе вежливо-непроницаемый взгляд мастера Кеноби. «Прости, Оби-Ван, — думаешь ты. — Мы знаем друг друга не так хорошо, но я правда благодарен тебе и мастеру Галлии за своё спасение из плена Гривуса». Сама Ади тоже здесь. Ты чувствуешь её присутствие, и, хотя лицо толотианки скрыто в тени, ты легко догадываешься, что она до сих пор не может поверить в случившееся. Что ж, ты бы тоже не поверил, будь ты на её месте. Но что заставляет тебя невольно вздрогнуть и отвести взгляд от собравшихся обратно в пол — так это то, как на тебя смотрит мастер Мунди. «Мне очень, очень жаль», — так сильно хочется сказать тебе. Ки-Ади всегда был самым близким твоим другом в Храме. Именно он настаивал на том, чтобы тебе разрешили отправиться на Татуин, на поиски Шарада Хетта. Именно он потом отправился туда сам, когда понял, что споры с Йодой ни к чему не приведут. Именно он привел в Храм А’Шарада, сына твоего бывшего ученика, и стал его учителем. А ты подвёл и его, и А’Шарада. И даже сейчас ты не думаешь, что сможешь объясниться с ним правильно. Ты знаешь, что ты оставишь его в неведении. Так же, как и всех остальных. Иногда настоящая правда может оказаться хуже, чем то, во что другие хотят верить. Молчание затягивается, поэтому ты слегка киваешь, извиняясь, и заканчиваешь заготовленную фразу: — И я с покорностью отдаю свою судьбу на Ваше решение. Йода хмурится. Ты знаешь, что сейчас будет. За долгие годы членства в Высшем Совете ты изучил процесс подобных собраний слишком хорошо, и поэтому смиренно ждёшь, пока мастер Фисто открывает голозапись с камер видеонаблюдения, на которую так опрометчиво попали свидетельства того, что ты скрывал очень, очень долго. Дольше, чем могут себе представить остальные — но для протокола ты назвал другую дату. Совсем немного, пару месяцев или около того. Назвал наугад, потому что знал — это никак не повлияет на твою участь. Такое не прощают никогда, и ты можешь судить об этом не понаслышке. В конце концов, ты присутствовал, когда из Совета исключали мастера Брейлон. Тогда ты не понимал, почему эта женщина стояла с таким пустым, помертвевшим взглядом, пока ей зачитывали обвинения. Теперь ты сам стоишь на её месте — и думаешь, что это даже в какой-то степени иронично. — Включите запись, — раздаётся сухой голос Ки-Ади. Тебе даже не нужно смотреть на картинку, но ты всё равно смотришь, потому что этого предполагает формальность. Ты чувствуешь общее удивление, граничащее с недоумением, которое расползается плотным облаком в Силе. Мастера Высшего Совета тоже знают, что происходит на голозаписи — они уже видели её раньше, когда назначали этот суд — но происходящее на ней выглядит для них настолько неестественным, что ты не можешь винить их в подобной реакции. Ты всегда хорошо умел скрываться. Ты уже был несколько раз на грани провала — но ты блестяще выкручивался каждый раз из всех щекотливых ситуаций. Как тогда, когда тебя чуть было не поймали в пустом отсеке во время возвращения из системы Йинчорр. Или тогда, когда ты позволил себе чуть больше после завершения обряда Верности. И именно поэтому ты тоже в растерянности — как такое могло произойти? Ты помнишь, как ты обрадовался, когда получил известие о том, что магистр Винду возвращается в Храм Ордена после своей длительной миссии на Внешнем Кольце. Ты помнишь, как ты второпях, даже не накинув плащ, бросился в Храм — встречать, встречать, сбивчиво шепча о том, как сильно ты скучал, как сильно тебе его не хватало. Обычно вы делали это уже вне стен Ордена, на квартире, не важно, твоей или его, где нет лишних ушей и посторонних глаз — долго обнимались, молча слушая удары сердец друг друга. А потом ты приподнимался на цыпочки — ты всегда жаловался на свой низкий рост, но Мейс лишь ласково фыркал сквозь зубы, наклоняя голову, — и вы целовались. Целовались так, будто своими нежными горячими поцелуями пытались забрать всю ту горечь и усталость, что накапливались всё больше с каждым новым днем этой криффовой войны. Но в этот раз ты не выдержал. В одном из коридоров, понадеявшись на защиту всегда любившей тебя Силы, ты просто остановился и прижал коруна к стенке, обвивая его шею жаждущими, дрожащими руками. И именно этот момент оказался запечатлён на так по-дурацки забытой тобой камере наблюдения. Голозапись прервалась, замерев на финальном кадре, на котором твоя собственная голубеющая фигурка — ты подмечаешь и свои неаккуратно убранные волосы, и свои такие наивно-счастливые, ещё ничего не подозревающие глаза — доверчиво прижалась к другой, чьего лица было не видно из-за накинутого сверху капюшона. Ты закрываешь глаза и благодаришь Силу за то, что она хотя бы уберегла твоего возлюбленного от твоей собственной глупости. Ты готов принять своё наказание, ты сам виноват, и ты это не отрицаешь. Но ты не смог бы простить себя, если бы пострадал ещё и он. — В попрании принципов Кодекса нашего Вы были уличены. Тяжкий проступок это. Есть что ответить Вам, мастер Кот? По-старчески хриплый голос Йоды обвиняюще впивается в уши. Ты стараешься держаться спокойно, настолько спокойно, насколько это позволяют десять пар обращённых на тебя с неприкрытым осуждением глаз. Но ещё один из присутствующих смотрит на тебя по-другому. Поднять взгляд на него ты не смеешь, потому что боишься, боишься, что твои и без того истончившиеся за два последних года ментальные щиты не выдержат той бури эмоций, которую ты сейчас старательно подавляешь. Вы уже говорили об этом накануне. Ты виновато стоял перед Мейсом, пока он снова и снова молча прокручивал эту злосчастную запись на своём датападе. «Что мы будем делать?» — наконец тихо спросил он, обращаясь даже не столько к тебе, сколько куда-то в пустоту. О, ты слишком хорошо знал этот тон. Тон, который означал, что корун готов совершить ради тебя непоправимую ошибку. И поэтому ты опустился перед ним на колени и твердо произнёс: «Нет». Ты знал, что никакие «мы» здесь уже не помогут. Война с Конфедерацией потихоньку, но неотвратимо подтачивала силы Ордена. И сейчас все его члены волей-неволей искали любую отдушину, чтобы выпустить пар всех несправедливостей, обид, утрат, что тяжёлым крестом легли на плечи почти что каждого джедая, хоть раз побывавшего в пылу битвы. Сила и медитации уже не справлялись с перенапряжением тех, кто хотел очистить свой измождённый разум. И поэтому ты, твоё неожиданное падение, твоё преступление против запрета привязанностей — ты должен был стать такой необходимой им разрядкой от собственных проблем. Вердикт Совета был ясен с самого начала. Ты так и сказал Мейсу, снизу вверх глядя в его тут же потемневшие глаза. «Я приму на себя всю вину, — добавил ты. — Мне придется уйти, но я сам ответственен за свою оплошность». Ты видел, что корун против такого решения, но ты уверенно перехватил его руку, утешающе опустившуюся было на твою макушку. «Я уйду один, Мейс, — твои глаза сверкнули тем самым хвалёным забрачьим упрямством, что всегда давало тебе победу в спорах. — Они не знают, что на записи был ты. Я не скажу об этом ни слова. Ты нужен Ордену. Ты нужен Республике. Без тебя все жертвы джедаев окажутся напрасными. Без тебя нам не одержать победы». Выпалив эту яростную тираду на одном дыхании, ты шмыгнул носом, чувствуя, как постепенно накатывает предательская слабость, но нашёл в себе силы закончить. «Моя судьба не важна. Я всего лишь консул, которому быстро найдут замену. Меня ведь, по правде, списали со счетов ещё после Салукемая. Разбитый, сломленный, ненужный генерал… — ты горько усмехнулся. — Ты должен привести нас к победе, Мейс. А я буду ждать тебя. Ждать после всего». — Я… виновен, гранд-мастер. Да, ты можешь это признать. И оба твоих сердца невольно сжимаются, когда ты ощущаешь, как воздух вокруг похолодел ещё на несколько градусов. «Простите!» — так и подмывает крикнуть, чтобы хоть немного сгладить это напряжённое молчание. Обычно обвиняемые отрицают свои грехи, пытаются как-то защитить себя, в конце-концов просто отчаянно бросаются с кулаками вперед — световые мечи у подсудимых отбирают стражи, сейчас стоящие внизу, по бокам платформы. Тот же Дибс поднял целую истерику, когда Совет признал его виновным. И то, что ты так просто принимаешь свой проступок, не делает тебя героем — наоборот, безмолвное «ты виноват», исходящее от Совета, будто бы становится осязаемым, огромными яркими буквами расцветая над головами твоих обвинителей. — Хотите ли Вы сказать что-то в своё оправдание? Мастер Мунди всё ещё пытается как-то тебе помочь. Буквально подталкивает к спасательному кругу, говоря «Хватайся, болван! Ещё не поздно что-то исправить!». Но ты уже сделал окончательный выбор, и даже старый друг не может поколебать твоё решение. Поэтому ты гордо отталкиваешь протянутую руку, бросаясь в этот чёрный омут с головой. — Нет, мастер. Я могу лишь подтвердить, что чувства мои были искренними. Я действительно поддался преступной слабости, недостойной истинного джедая. — Вы окажете Совету услугу, если назовете имя Вашего… любовника. Последнее слово мастер Тийн практически выплёвывает, словно оно ему жжётся хуже какого-то яда, и ты плотнее захлопываешь свои щиты, памятуя о телепатических способностях иктотчи. С Сэси вы всегда были в немного натянутых отношениях, но раньше никогда не позволяли себе так открыто выказывать свою неприязнь. Хотя сейчас ты уже ничему не удивляешься — всё это закономерные последствия перенесённых за время войны лишений. Ты заранее позаботился о том, чтобы ничто не могло выдать твоих отношений с Мейсом. Вы в гробовом молчании опустились на ковер, на котором когда-то так легко и беззаботно отдавались друг другу после успешных заданий. Связь обряда Верности до этого момента оставалась крепкой — вы постоянно подпитывали её всё новыми и новыми впечатлениями. Но ты мужественно закусил губу и сдержал готовые вырваться из груди всхлипы, когда почувствовал, как одна за одной рвутся десятки тонких нитей, тянущихся сквозь Силу от тебя к коруну. Было больно. Больно, больнее, чем разряды электропосоха на корабле Гривуса. Но ради Мейса ты бы вытерпел и не такое. — Нет. Ты отрезаешь с такой яростью, что замечаешь, как неодобрительно закачал головой гранд-мастер. Эмоции переполняют, но ты, на самом деле, уже и не особо возражаешь. Злость, унижение, боязнь потери, — всё это сплетается в один тугой кокон, спасительно обволакивающий твои другие чувства. Ты набираешься решимости и наконец пересекаешься взглядами с тем, кто должен огласить твой последний приговор. Магистр Винду как всегда ни одним мускулом не выдаёт своих настоящих мыслей, но ты знаешь, с каким трудом ему даётся каждое слово. Вы всю ночь готовились к этим ролям подсудимого и его судьи, чтобы ни малейший тёплый отголосок не проскользнул сквозь формальный лёд. — По мнению нашего Совета, Иит Кот подлежит исключению из Ордена джедаев. Статус мастера с Вас будет снят. Вы также лишаетесь всех привилегий, полученных во время Вашей службы в Великой Армии Республики. Вот и всё. Ты покорно преклоняешь колено. С этого момента джедая по имени мастер Кот больше не будет существовать. Но останешься ты — Иит Кот, простой забрак, хранящий в сердце надежду, что эта жертва — ради общей высшей цели.