***
Локи, едва увидев слугу боковым зрением, собрался и, как ни в чём ни бывало, взял в руки книгу. А вплоть до этого момента он лишь сидел на холодном белом полу, пяля взгляд в того же тона стену. Мысли его собирались в нескладные строчки, а пальцы дёргано перестукивали ритм. Несколько часов уже было слишком тихо. Бросив на лакея надменный, но нескрываемо заинтересованный взор, Бог замер, от правды поджимая губы. Слуга, скорбно опустив голову, удалился прочь. Нефритовые глаза вновь опустились на белый пол, что имел свойство создавать невнятное отражение. Взмахом руки йотун вновь создал «занавес», создающий иллюзию нетронутой, целой комнаты. Медленно опустившись на колени, Лафейсон сжал кулаки до той степени, что короткие ногти впились в тонкую, бледную кожу, а затем – резко разжал, отчего вся несчастная мебель разлетелась об стены. В миг йотуну стало дурно: кровь ударила в виски, пульсирующей болью расходясь по всей голове, заставляя схватиться за волосы, едва не выдирая их, и закричать – так громко и истошно, что если б Локи хотел этого, то слышал бы весь Асгард. А так – лишь стены его клетки. -Локи, мальчик мой, отчего ты плачешь?- Фригг своими нежными, тёплыми руками охватывает лицо сына, поднимая на себя.- я никому не скажу.- подмигивает она и так солнечно улыбается. Локи никогда не устраивал истерик. Не лил навзрыд слёзы, даже будучи один в целой зале. Всегда, как выдержка его доходила до точки кипения, он запирался в своей комнате, садился на пол, напротив окна, и смотрел в бескрайнее небо. Очертания облаков тогда сбивались и размывались от снова и снова набегающих слёз. И так было куда спокойней, так было лучше - никто не знал о его слабости, все знали его лишь крайне умным, сдержанным и.. жестоким в своих многочисленных шутках. Йотун посмотрел на матушку и грустно улыбнулся, ничего не говоря. Она ведь и сама всё прекрасно знала, понимала, чувствовала. Фригг стёрла тонкими пальцами слезинки с лица мальчика и поцеловала того в лоб, после пристраиваясь рядом с ним. Не сказать, что Локи нравилось, что мама видит его таким - слабым, хрупким, по-девичьи выплакивающим свои обиды в едва освещённой комнате, но богиня была единственной, перед кем ему не стыдно было так предстать. Так, бывало, Фригг оставалась с трикстером до глубокой ночи, и только когда тот засыпал, уходила в царские покои. Со временем Локи плакал всё реже, и в глазах его блестели уже отнюдь не слёзы - лишь гнев и горечь накопленных обид. Однако, Лафейсон проклял бы сам себя, если б отказался от этих визитов матушки. Сколько бы времени ни прошло, какую бы глупость он ни совершил, как бы ни было ему стыдно - он всегда ждал Фригг. Но сегодня она не пришла. И не придёт уже никогда: ни в проекции, никак. Фригг мертва. В отчаянии и ярости Локи метался по комнате, кричал, доламывал мебель, рвал свои чёрные кудри, некогда вьющиеся по плечам. Мир рухнул. Рухнул его собственный мир. а вместе с ним и он сам. Напоровшись ступнёй на осколок зеркала, мужчина вскрикнул от боли, а после, не в силах сдерживать поток слёз, медленно сполз по стене на пол. Но Локи знал, что скоро он погибнет и лишь это ему давало хоть толику спокойствия. Два года он пробыл здесь. Проклятых два года в стенах, ставших ему ненавистными, в мире, осточертевшем ему. Каждый новый день был будто бы пыткой, невыносимой, долгой, с одним лишь моментом, десятью крошечными минутами, когда к нему приходила мать. Так сложно было поднять утром голову с подушки, и так тяжело было заснуть, оставшись в совершенной пустоте, гнетущем и вязком одиночестве. А после кошмар за кошмаром, он которых уже надоело в ужасе распахивать глаза. Локи ненавидел себя все больше, ненавидел Тора и его проклятую Джейн Фостер, ненавидел Одина, вечно счастливую прислугу, громких "соседей" в тюрьме. А теперь не стало единственной, кто не ненавидел его, и на дно этих чугунных не переворачиваемых часов упала последняя песчинка. Локи хотел свободы. От своего собственного образа, тела, от себя. Однако он был до того труслив и жалок - убивший тысячи, он не мог избавиться от одного единственного.***
К рассвету наведался Тор. Глаза его может и видели только лишь спокойно читающего братца, но сознание понимало, дело тут нечисто. -Тор. - лукаво протягивает бог.- В кои-то веки явился с визитом. Чего ради?- Локи цедит это через зубы, выдавливая из себя каждое следующее слово через боль.- Чтобы злорадствовать. Глумиться. - сам себе отвечает он, выдыхая. Но Тор чувствует. И теперь он видит то, что хочет видеть и что есть на самом деле. Его гордый и самоуверенный младший братец, сидящий сейчас сокрушённый и разбитый. Заплаканный и растрёпанный, будто после драки с не в меру сильным старшим. Весь в ранах и ссадинах, которые сам на себе оставил. Будто после нестерпимых обид, насмешек и прямых оскорблений, услышанных от коренных асгардцев. -она страдала? - хрипит Локи, глядя на брата с отчаянием в покрасневших, воспалённых глазах. А ещё с надеждой. Но в глазах Громовержца он не видит совершенно ничего. Понял. Заслужил. -я пришёл не разделить с тобой скорбь.- сухо фыркает бог, и с жалостью, какую испытывают мидгардские правители к простому населению, оглядывает младшего. Локи на это лишь опускает взгляд. Нефриты его глаз, что некогда сияли и блестели смесью озорства и гнева, теперь вовсе потухли. Конечно, Локи, как и все остальные, боготворил брата. Он радовался его победам, с интересом слушал истории, которые Тор сам услышал от воинов, после вечера в таверне. Со временем эта братская любовь уже едва ли была только братской. Бог обмана смотрел на Громовержца с обожанием и ещё с пониманием, что тот никогда уже не обернётся на него. Ведь Локи всегда был для него лишь тенью и заменой, в случае чего. С этим он смирился уже давно, но вот то, что бог был до жути ревнивым, никто не отменял. Однажды, когда на очередной пирушке рекой лился эль и мёд, а Тор всячески ухлёстывал за неземной красоты Сиф, Локи, забавы ради, решил проверить, насколько брат пьян и так ли сильно он влюблён в богиню. Бог обмана обернулся прекрасной дамой, и привлёк внимание Тора, лишь "нечаянно" задев его рукой. А то, что было дальше, Локи каждый раз вспоминает с упоением. Как опьянённый красотой и вином, Тор горячо шептал имя незнакомки, которая представилась Хульдой¹. Локи хоть и придумал имя на ходу, он явно попал в десятку. Он с завидной чёткостью помнил каждое движение, каждый вздох - всю ту ночь во всех красках. После этого прошла ещё неделя, и тогда Локи на некоторое время пропал из Асгарда. Вернулся он целый и невредимый, только отчего-то печальный, что тоже вскоре сошло на нет. В тот же день женщине, самой заурядной жительнице Мидгарда, которой было не дано стать матерью, подкинули на порог корзинку с младенцем. Малышку женщина нарекла Хульдой, потому как даже не могла предположить, кто послал ей это счастье, с глазами, в которых слились две драгоценности - нефрит и топаз. Локи после этого жалел лишь об одном - Тор так ни о чём никогда и не догадался. Вскоре Тор озвучил то, зачем он пришёл. При упоминании матери, долго не препираясь, Локи попытался встать, но ноги его предательски задрожали, и он рухнул на колени, грязно выругнувшись. Брат лишь только напряжённо выдохнул. Совсем слаб. Впрочем, стоило трикстеру выйти из камеры, он почти тут же вдохнул полной грудью. Стены его клетки имели свойство сдерживать и ограничивать магию, которая была едва ли не жизненно необходима Локи, который, к слову, использовал свои последние силы, чтобы скрыть свою горечь. Бог обмана был первоклассным актёром, и вот снова приходилось отыгрывать осточертевшую роль, которую он сам для себя и прописал.***
-она доверила тебе свою жизнь, и что же?! Теперь её нет!- кричал Бог на брата, сжимая до боли кулаки. -и что ж ты не помог? Сидел.- на не менее низких тонах отвечает ему Одинсон, готовый вжать братца в борт корабля. -так, а кто меня посадил? кто посадил?!- уже гортанным криком вырвалось у Локи. -а то ты не знаешь!- и всё же придавливает, готовый ударить со всей силой, и вовремя останавливается, увидев мольбу в глазах брата. - она бы этого не желала..- рычит Громовержец, делая шаг назад. -..но вряд ли бы удивилась.- с печальной улыбкой кивает йотун, судорожно выдыхая. -жаль, что я тебе не верю.- той же улыбкой отвечает ему Тор и отворачивается, ещё раз окинув тело братца, ещё более худого, чем обычно, странным взглядом. Локи на время замолкает, а потом тихо, почти не слышно говорит: -она наверняка предвидела свою смерть. Тор на это лишь скептически выгибает бровь, а после возвращается к ненаглядной Джейн Фостер. Бог обмана, в свою очередь, прогнав из головы все, но в основном только хорошие мысли, коих было меньшее количество, вернулся к штурвалу. Локи всегда знал эти "тропы" наизусть, а потому руки его машинально управляли кораблём. Сам же он был поглощён тем, как в свете звёзд переливаются волосы братца. Он всегда с упоением смотрел на них, они были для Локи дороже злата, и если б кто, - не считаяя самого Тора, разумеется, - посмел бы их отрезать - он перерезал бы глотку. Но вот они уже приближались в Свартальхейму, из-за чего пришлось забыть о красоте Громовержца и сосредоточиться на деле. На мести. План Тора был несомненно гениальным и, благодаря Локи, возможным. Суртур бы его побрал, если б Бог обмана не смог провернуть подобное - несколько иллюзий и громких фраз, введших Малекита и его сподвижников в заблуждение, и вот, Джейн Фостер спасена, в то время как Локи едва не затягивает в Коллапсор. Но брат его спасает.***
Курс надвигается на Громовержца, а Лафейсон окружён тёмными эльфами, вооружённый лишь кинжалом и своим умом. И вот, расправившись с беспощадными существами, Локи видит, что братцу совсем худо. Ни секунды не думая, он бросается к нему. Вонзив в грудь существа оружие, Бог обмана уже внутренне ликует, празднует победу, но тут Курс притягивает его к себе, нанизывая, словно шмат мяса, на торчащее лезвие, после чего сразу откидывает трикстера. -встретимся в Преисподней.- с безумием в глазах чётко и ясно произносит Локи. Он успел в последний миг активировать гранату на поясе монстра. Когда последняя опасность минует, бог уже не может сдерживать стон от нестерпимой боли - той же, что и вчера днём. Ещё не отошедший от шока, Тор кидается к нему, судорожно поднимая на руки холодеющее тело и убирая чёрные прядки с вспотевшего лба. -ну что ж ты не послушался, глупый!- отчаянно шепчет Громовержец, смотря в тусклые глаза. -верно.. я был глуп.- хрипит трикстер, соглашаясь с братом, хоть и зная, что он имеет ввиду совершенно другое. -не умирай, эй!- у самого Тора дрожит голос, он не знает, как помочь, хоть и понимает, что может. -прости меня, прости..- его лицо медленно становится серо-зелёным и будто бы сейчас рассыплется, покрывшись многочисленными извилистыми кракелюрами. -тише, тише. Всё хорошо. Тише..- Одинсон пытается хоть как-то успокоить брата, но не верит и сам себе.- Отец всё узнает, поверь. Он простит. Но Локи всё равно на отца. Как и ему было когда-то на него. Сглотнув, он смаргивает набегающие слёзы. По его взгляду, такому меланхолично-прекрасному и болезненному, Тор понимает - уже ничего не будет хорошо. Никогда. -Я сделал это для тебя.- шепчет Локи и уже не слышит крик брата. Не слышит, как тот сокрушается над ним. Вот она - Свобода.