"Хорошо, что он не контрабандист, симпатичный мужик. Зачем же я так напился?". Семён буквально чувствовал, как с каждой, казалось бы, безобидной порцией пива засматривался на мужчин «Плакучей Ивы» все дольше и пристальнее. Даже такой громила, как Евгений не был страшен, а казался милым. Он уже просто не знал, куда себя деть. Втискивая себя в рамки советского общества и ломая этим жизнь, всё таки женился, всё таки стал отцом и старался жить, как живут все. Его маска правильная. Она такая же, как у Степы из второго подъезда или у Гали, которая гуляет со своими тремя детьми каждый день возле дома. Горбунков такой, как они, он нормальный. Эти мысли успокаивали Семёна, но вот даже сам факт существования 121-ой статьи не очень. Всё таки, ему еще никогда не было так все равно, как сейчас. Разумеется, чересчур напиваться давно не приходилось. Точнее, его никогда так ещё не поили. К тому же недавняя поездка за границу слегка расслабила. Советский человек за границей, это как домашнее животное, оказавшееся вдруг на свободе. Тем более рядом с таким молодым человеком, как Геша. О, с ним Семён Семёнович окончательно осознал как, все-таки, устал от этой бессмыслицы, этой серой, искуственной жизни и, главное, брака. Посмотреть в сторону какой-то барышни, имея рядом этого горячого жиголо, было просто невозможно. К сожалению, эти все дела с бриллиантами наложились так невовремя, что даже сидя здесь он должен был быть начеку, ведь милиция на него положилась. Но сконцентрироваться было крайне тяжело. Он старался не смотреть на Гену. Старался, но тот подсел так близко, как только можно и битва была моментально проиграна. Разгоряченное от алкоголя лицо Козодоева, его голубые глаза, которые выжигали изнутри и джаз на фоне кружили голову. Кружили так, что бедный Семён даже не мог удержать свою бриллиантовую руку на столе.
***
Голос Геши лишь на мгновение вернул к реальности.
— Сеня, ты уже дошел до кондиции?
"Кондиция... Что еще за кондиция... Может он о возбуждении? Какое к черту возбуждение, господи, что я несу?! Это должно быть физико-химические показатели... вина или какая-то... радиоэкология".
Из всех этих мыслей вышло лишь одно:
— До какой?
— До нужной, — не медля проговорил Гена.
Это меня сконфузило, но последовавшее алкогольное предложение расставило всё по своим местам. Вывод: он точно хочет меня напоить. Хотя он сам же пьян. И я пьян в стельку тоже. Мы оба пьяны. Было очевидно одно: если продолжу пить, то не сдержусь. Возьмусь свободной рукой за этот подбородок и впьюсь в эти прекрасные уста, которые манили к себе своей ухмылкой слишком долго. Расцелую его всего, а потом... Но я не мог себе позволить воплотить в реальность подобные фантазии от которых уже ерзал на стуле, ведь мы в
Советском Союзе общественном месте.
— Не, не, не, не, больше... больше не буду! — я собрал все силы для протеста.
— Должен!
— Всё!
— Сеня..., — Гена положил руку на мои плечи и, не находя слов дабы меня убедить, посмотрел прямо в глаза. — Ты меня уважаешь?
—
Люблю Уважаю, но пить не буду! — уже хотелось поддаться и посмотреть для чего же он так сильно хочет меня напоить, но советская закалка давала о себе знать.
— Тогда я тебя укушу! — безысходно пытаясь запугать, сказал Гена.
— Кусай.
И он укусил. Но не руку, которую я, с какого-то перепугу подставил ему, а мочку левого уха. Легко прикусил, вызывая мурашки по всему телу и, не дав сориентироваться, спросил:
— А теперь будешь пить?
— Нет! — это превратилось уже в некое подобие игры, что забавляло.
— Тогда я тебя поцелую, — без тени смущения пригрозил он.
— Целуй.
И он поцеловал. Прильнул к моим губам, выдыхая остатки дыма. Все мысли исчезли, тяжесть бриллиантов пропала и сам я был, будто пушинка. Спустя, казалось, целую вечность, я резко очнулся, понимая, что все вокруг то и дело начинают на нас смотреть с неподдельным любопытством. В особенности на нас посматривал официант, которого зовут, вроде, Федя. Он, как я успел заметить, подошел к телефону и, набрав номер, что-то неразборчиво говорил.
"Это Федя. Алло, Лелик, я считаю, что в сложившейся ситуации лучше покинуть пост. Детали сообщу позже, всё под контролем".
— Геша, кругом народ, — дрожащим голосом я пытался взять себя в руки.
— Тогда давай пойдём туда, где народ, так сказать, отсутствует, — заплетающимся языком сказал он.
Часом раньше меня бы тот факт, что у Гены на уме такие же мысли, как и у меня, повергли бы в приятный шок, но сейчас, почему-то, всё воспринималось, как что-то само собой разумеещеся. И без того непослушными ногами мы кое-как дошли до маленького сада, который находился уже за территорей ресторана. Ночной ветер приятно скользил по горячей коже. От пьяных, откровенно пошлых мыслей и близости Гены прелюдия оказалась абсолютно ненужной. Сознанием и эмоциями я хотел взять инициативу в свои руки, но, впрочем, как и в жизни, этому не суждено было случиться. Тело не подчинялось своему хозяину. Геша грубо стал предо мной на колени и приспустил мои штаны вместе с нижним бельем. Я полностью забылся, как только почувствовал мягкий, скользящий по стволу язык и волосы, которые касались моего живота. Его светлые, всегда ухоженные волосы взаправду были прекрасны.
***
— После возвращения
оттуда Ваш муж стал другим! Тлетворное влияние Запада! Элементы сладкой жизни! И Вы знаете, я не удивлюсь, если завтра выяснится, что Ваш муж — тайно — посещает любовницу! — говорила Варвара Сергеевна, пренебрежительно посматривая то на Надежду Ивановну, то на Семёна Семёновича, который лежал, как говорится, без задних ног на кровати.
После этой пугающей речи, оставшись наедине с мужем, Надежда, не теряя ни секунды, насилу разбудила его. Выглядел он, конечно, паршиво.
— Геша..., — тихо промымрил Семён.
— Нет здесь никакого Геши. Что с тобой?
— Надя? — его голос резко сменился, стал напуганным.
— Надя, Надя. А ты, кстати, когда уже успел руку свою залечить?
Он спохватился, чуть не упав с кровати. Поняв, что находится в собственной квартире, взглянул на самое ценное, что у него сейчас было — руку. Но она уже была без бинта и без гипса. Обычная рука. И тут в голове Семёна как-будто что-то щелкнуло. Он всё понял.
— О, горе мне, Надя, горе!
***
Геннадий не помнил уже, как сумел дойти до своего места жительства с бриллиантами в карманах, но главное, что это сделал и, закрыв за собой дверь, тут же повалился на кровать. Он проснулся от громкого голоса Лелика.
— Поехали к шефу, расскажешь как в одиночку усех там порешал.
— Кого порешал? Где? — в глазах на долю секунды помутнело.
— Идиот! А бриллианты кто достал, а?
— Ну, это... да.
Гена знал, что всё получилось случайно. Он не помнил вчерашний вечер так хорошо, как хотелось бы, но отсосать Горбункову в его планы не входило. Или входило? Черт его знает. Главное, что бриллианты уже на руках, а это успех. Значит можно уверенно сказать, что это был план-импровизация. Вуаля! Вдобавок, Семён, по его подсчетам, не должен ничего помнить. "И как только такой наивный, правильный Семён пошел на это? Значит, был абсолютно пьян", — сделал вывод контрабандист, не зная, что внутри этот семьянин является абсолютно другим человеком.
— Получается, что с Горбунковым покончено? — спросил Геша.
— Усё. Покончено. Шеф может тебя в Америку на задание отправить за проделанную работу. А меня ты за компанию возьмёшь, понял? — шутливо (шутливо ли?) пригрозил Лелик.
Ещё одно задание выполнено! Ещё одна победа криминального мира! Оба расплылись в мечтательных улыбках. Приключения только начинаются...
