chapman red.

роберт чуть приближается к лицу напротив. его платиновые шелковистые волосы закрывают лоб и непослушно лезут в огромные прозрачные глаза. в нос гриши тут же ударяет запах сигарет с вишневым фильтром и его мятного шампуня. ляхов улыбается и разглядывает роберта: бледная кожа с россыпью родинок, полуприкрытые от удовольствия веки, чуть откинутая голова, открывающая вид на тонкую шею. не сдерживаясь горячо прижимается к губам напротив, затягивая в мокрый поцелуй, кладет свою ладонь с длинными пальцами на заднюю сторону шеи, притягивая парня ближе. берт сначала немного теряется, плавится под огненным языком гриши и только больше откидывает голову, отвечая на поцелуй. одной рукой обнимает за плечи, другой зарывается в его мягкие волосы на затылке, немного оттягивая и массируя. ляхов ещё больше смачивает чужой рот слюной, языком касается чужого языка. пошло и мокро отстраняется на пару сантиметров, не прерывая зрительный контакт. от губ платины тянется ниточка слюны, как в самых плохих фильмах. роберт облизывает губы, шумно сглатывая и сдержанно вздыхая. он видит в мутных глазах ляхова искры страсти и пошлости, тот лишь хищно и самодовольно улыбается, как умеет он один. плаудис от этого только смущается и отводит взгляд. – ты чего, малыш? – гриша замечает, как смутился плаудис и берет того за подбородок, заглядывая в искренние глаза. – тебе не понравилось? роб мотает головой, делая свою прическу ещё более растрепанной. гришаня переводит взгляд на мальчишечью шею, проводит по ней ладонями, плаудис от этого выгибается и судорожно вздыхает. гриша оттягивает сползающую с худого плеча его футболку, которую роберт напялил ещё вчера вечером. она ему явно велика, вырез оголяет такие влекущие острые тонкие косточки ключиц и татуировку на груди. у ляхова широкие плечи и накачанные трапецевидные мышцы, и гришины футболки явно велики берту, но кого это волнует? они ему идут, хоть роберт выглядит таким маленьким и худеньким, что хочется просто сжать его в теплых объятиях и никогда больше не отпускать. а ему очень нравятся эти широкие, висящие на нём футболки, пропитанные гришей от и до. ляхов пальцами оголяет плечо роберта и нежно припадает теплыми, чуть шершавыми губами к тонкой мраморной коже, потом ведёт мокрую дорожку из поцелуев по ключице, роберт громко дышит и прижимает голову гриши за отросшие волосы к своей шее. по выступающей венке ляхов добирается до линии челюсти, оставляет мокрый след, берёт в рот мочку плаудиса, лаская языком. не выдерживая, роберт отстраняется и шепчет: – мне охуеть, как понравилось. – и сам мягко припадает к припухшим губам гришани, кусая до крови, а потом зализывая. буда, не ожидавший такой инициативы слегка постанывает и берёт всё в свои руки: кладёт ладони на щёки роба, напористо двигает языком, сминая клубничные губы, чувствуя вкус chapman red, которые берт так любил. вечером роберт всегда курил на балконе немецкие сигареты с вишнёвым фильтром, смотря на огни шумного города. мороз бежал про жемчужной коже стадом мурашек. плаудис затянулся, выпуская дым, рассеивающийся в ночной мгле, когда сильные теплые руки овили его озябшее тело. – ты у меня какой-то замерзший и совсем худенький! – гриша с недовольством щупал рёбра роба. – может есть тебе побольше, м? ляхов уткнулся носом в шею, вдыхая запах своего мальчика, смешанный с вишневыми сигаретами, обнимает его ещё крепче. плаудис улыбается, подносит сигарету ко рту в последний раз и тушит бычок о перила балкона, скидывая окурок. – пошли в квартиру.

***

роб чувствует холодную стену, к которой прижимается спиной под гришиным напором. это дает ему хоть какое-то ощущение реальности рядом с парнем, если бы не его сильные поддерживающие руки, плаудис бы уже расплылся в лужицу на полу. зарываясь в мягкие волосы шатена, чувствуя его рядом, каждой клеточкой своего тела, вдыхая запах и просыпаясь вместе по утрам, чувствовать, как он ведёт языком во рту, как близко прижимает к себе, как целует каждый миллиметр лица только проснувшегося роберта, как искренне и нежно его любит. гриша отстраняется и победно чмокает роберта в уголок розовых, распухших от поцелуев губ. – ты у меня самый охуенный. – шепотом на ухо, прижимаясь к нему в самых ласковых объятиях.