Текля Казимировна не просто смотрела угрожающе. Она угрожала буквально самим своим присутствием в этом мире. Поэтому, а ещё потому что вид нескольких трупов нанёс бы непоправимый урон психике её детей, с ней старались не спорить. Наверное. Юре иногда казалось, что никаких свиней у них в хозяйстве не было, а мясо… мясо-то было. Логично было предположить, что перечить маньяку — идея очень неудачная. А Юра очень хотел долгую и счастливую жизнь, так что когда Текля, энергичным движением откинув за спину косы и удивлённо посмотрев на зажатый в руке нож, сказала, что им с Исидором нужно сходить за яблоками, у Юры едва голова не отвалилась, так усердно он закивал.
Основных вариантов оставалось два: либо сходить обобрать чей-нибудь сад и получить по ушам, либо сходить в рощу, где росли тонкие яблоньки-дикарки с кислыми до сведённых намертво челюстей, но оказывавшимися в пироге слаще мёда, мелкими яблочками. От первой идеи, обещавшей быструю и богатую добычу, пришлось отказаться даже просто потому, что с ним был Исидор, не разделявший Юриной тяги к мародёрству. Быть пойманным он не боялся, потому что в окрестных садах его и так уже знали. Если сразу не погонят, то трогать не станут вовсе. Вот только идти одному было скучно, а заставлять того, кто чего-то делать не хочет это делать — попросту дурно. Оставалось смиренно топать через лес до ближайшей рощи и от души трясти ломящиеся под тяжестью созревших яблок ветки. Юре радости это особой не сулило, но он шёл, потому что уже обещался. Исидор же никогда не был против просто так куда-нибудь сходить и что-нибудь сделать.
В итоге они оказались в роще в самый жаркий час, когда солнце стоит почти над самой головой и тени коротки. От земли разве что пар не шёл, поэтому Юра без зазрения совести потянул с головы зазвеневший колпак, бросил его в одну из берестяных котомок, которые Текля выдала для сбора «урожая». Исидор сочувственно-насмешливо глянул на него и подошёл к ближайшей яблоньке. Он сам был как она — тонкий и изящный, с длинными пальцами, подушечки которых были чуть приплюснуты и оттого казались шире
Юра представил себе яблоньку-Исидора, у которого на каждом пальце по яблочку и засмеялся. Тут же ему почти ровно в лоб прилетело. Исидор сказал, что он не специально, но весёлым глазам верилось слабо. Затевать свару только из-за того, что у какой-то яблоньки оказались слишком длинные веточки было делом поглупее походов «Олеговцев», и Юра не стал. Вместо этого они собирали яблоки, периодически прерываясь, чтобы съесть парочку.
Оказалось, что обтрясать яблони невысокому человеку удобнее. Даже Юра уже не мог прижаться к стволу так, чтобы в него ничего не попадало, так что Исидор тем паче заработал несколько круглых отметин. Поэтому, пока первый наслаждался чистым стуком, легко заменившим привычный звон бубенчиков, второй обошёл рощу и нашёл прохладный ключ. Когда они наполнили доверху первую котомку и голову совсем напекло, пошли к воде, захватив пару яблок. Исидор, попытавшись напиться, вымочил половину косы, в которую стал убирать волосы, как только жара стала совсем уж невыносимой. Юре было смешно. Душа не то, чтобы пела, но точно что-то насвистывала себе под нос. И когда Исидор стал перебирать косу, не прекращая улыбаться, свист стал чуть более переливчатым. Пришлось сунуть свою собственную голову в ручей, чтобы горящие щёки и дурацкая счастливая улыбка хоть на секунду сошла. Вынырнув, он обнаружил, что не у него одного с волос стекает и глаза горят.
— Ты что, утопнуть решил? — нервно дёрнул губами Юра, прямо рассматривая чуть смущённую улыбку напротив, — По пояс в воде уже.
— А сам-то! — выпрямившись, почти возмущённо воскликнул Исидор.
Юра засмеялся, затряс головой, честно пытаясь хоть на секунду вернуть ту серьёзность, которой ещё недавно дышало каждое его слово, но не мог. В следующий момент он уже сидел посреди ручья, мокрый до нитки. Теперь душа и правда пела, несмотря на то, что вёл он себя откровенно глупо и по-детски. Исидор улыбнулся в ответ, чуть подумав, перекинул мокрые волосы на одну сторону и протянул Юре ладонь. Тот, не долго думая, схватился за неё и дернул. Мокрая одежда прилипла к телу и чуть холодила. Вылезать из студёного ключа откровенно не хотелось, но было нужно. У Юры был богатейший опыт того, как легко можно слечь на пару недель, если жарким летним днём выкупаться в прохладной речке.
Исидору полулежать частью на камнях дна, частью — на угловатом теле Юры было явно неудобно. Пришлось расцеплять сами собой сжавшиеся вокруг чужой шеи руки и выбираться на берег. Они в тот момент оба мало что действительно ощущали себя скоморохами и не в том, привычном и родном Юре смысле, а в том, который вкладывают в него такие как Никон, так Исидору волосы ещё пришлось отжимать, будто рубаху после стирки. Рубахи тоже на них сохнуть даже и не думали, и пришлось спешно раздеваться, скидывая одежду на нагретые солнцем камни так, чтобы её не снесло быстрое течение.
Юре до дрожи хотелось повернуть голову и подглядеть за тем, как на светлой спине, с россыпью родинок по основанию шеи и чуть-чуть ниже, сходятся и расходятся крылья лопаток. Он это и сделал пару раз. А потом они столкнулись взглядами, да так и застыли с мокрыми тряпками в руках. На Юре под рубахой оставалось тонкое исподнее, которое снимать не хотелось даже сейчас, когда оно было мокрое и облепило покрывшиеся гусиной кожей руки.
Исидор залился краской от ушей до середины груди, так что стал виден тонкий шрам на подбородке, но взгляда не отвёл. Наоборот, неряшливо бросил рубашку у ног и шагнул к Юре. Подцепил пальцами край исподнего и потянул вверх
— Ты что делаешь? — лихорадочно зашептал Юра, заглядывая в зелёные глаза.
— От будущей простуды тебя избавляю, — так же шёпотом ответил Исидор, явно не до конца уверенный в том, что собирался сделать. Тем не менее, тонкие пальцы потянули край ткани выше, — Можно?
Когда в ворот рубахи пролезла голова, чуть задев горящие Юрины уши, и тонкая рубашка осталась в руках Исидора, повисло молчание. Но потом он, покраснев ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда уж, уронил рубашку на траву и обхватил ладонями такое же смущённое лицо. Юра дёрнулся, но на поцелуй ответил. Поднял руки и вплёл их в мокрые светлые волосы, судорожно дотронулся до часто вздымающейся груди, потом обхватил за талию и с силой провёл по спине. Дышать стало жарко, будто баню перетопили и не заметили этого.
— Ч-что ты делаешь? — краснея, невнятно пробормотал Исидор, когда Юра потянул его за руку глубже в рощу, а потом уселся на траву, не выпуская чужую ладонь.
— А на что похоже? — ответил Юра резче, чем следовало бы, но по тому, как он прятал глаза и алел щеками, несложно было догадаться, что и ему тоже неловко.
Исидор спрятал лицо в свободной ладони, но послушно сел подле Юры. На тонкой коже коленей отпечатался каждый камушек дна, и теперь покрасневшая кожа представляла жалкое зрелище. Юре стало стыдно, вот только сказать что-то было так страшно, что язык во рту едва ворочался. Он поднял чужую кисть к лицу, расцеловал мозолистые пальцы со множеством шрамиков и широкое запястье с выступающими венами. Хотелось попросить, потребовать Исидора поднять глаза, но совестно было, стоило глянуть на то, как светлая кожа всё сильнее розовела. Оторвавшись от Исидоровой руки, Юра протянул свою к его груди и легко погладил горячую кожу. Грудная клетка под ладонью разошлась широко, и Юра случайно задел твёрдый сосок.
Исидор вздохнул судорожно, будто всхлипнул, и опустил голову, попытавшись завеситься волосами. Вот только мокрые пряди не рассыпались по плечам, а прилипли к коже. Во второй раз Юра трогал уже намеренно, отпустив чужую ладонь и обхватив бок пытавшегося закрыться освобождёнными руками Исидора. На третий раз в голове мелькнула совсем уж шальная мысль, но гнать её было выше его сил. Он наклонился и быстро, чтобы не дать себе времени передумать, поцеловал под рёбрами, туда, где сильно билось сердце, а потом нашёл губами красный сосок. Исидор застонал коротко, но тут же закусил пальцы, и звук вышел неровный, звонкий в начале и задушенный глухой в конце.
— Тише, — только и смог выдохнуть Юра, поднимая голову и встречаясь с округлёнными зелёными глазами.
В груди поселилось странное, неловкое и одновременно безумно приятное чувство, которое начало распирать изнутри. Исидор только неловко кивнул, опустив ладони от лица. В глазах отражались вопрос и страх. Но кому могло вздуматься прийти в яблоневую рощу, где кроны деревьев давали очень мало тени, в полдень? Юра тряхнул головой, отвечая на незаданный вопрос и продолжил гладить мягкую кожу, на которой в паре мест уже расцвели следы от пальцев. Сперва он гладил только грудь и спину, потом, когда разомлевший Исидор едва не свалился на него, неловко провёл по животу.
Юра дурашливо и нервно хихикнул, запустил пальцы в чужие волосы и поцеловал в висок. Исидор упёрся горящим будто в лихорадке лбом ему в плечо. Стыдно было так, что хотелось вернуться к ручью и тихонечко утопиться, лишь бы больше никогда не смотреть друг другу в глаза. Крепко целовать кожу у шеи было страшно, а от лёгких поцелуев Юра уворачивался, шипя, фыркая и сжимая в пальцах спутавшиеся светлые пряди. Потом, когда они чуть съехали по траве и камешкам, на спине остались болезненно ноющие ссадины, которых в тот момент будто не было вовсе.
Они оказались как-то сразу и слишком близко — кожа к коже, и дыхание выбило. Юра чуть пошевелился и стало понятно, что немного им обоим уже надо. Пальцы поджались, спину выгнуло так, будто сейчас пополам сломается, живот свело судорогой. Когда совсем отпустило, стало заметно, что у Исидора даже под волосами кожа покраснела. Пришлось расплетать руки, всё так же пряча взгляд, и идти к ручью У самого берега Исидор поймал Юру за руку и крепко поцеловал. Руки, которыми тот его обнял, оказались в крови. Сначала захотелось истерично заорать, но потом выяснилось, что по лопаткам шли глубокие царапины.
— Ну как ты мог не почувствовать? — возмущался Юра, промакивая смоченным рукавом рубашки чужую спину и не переставая думать, что это он сам Исидора на камни уложил.
— Ты был очень красивый, — смущённо улыбнулись ему, тут же скривив губы от лёгкого жжения.
— Ой, да иди ты к чёрту — вспыхнул Юра и спрятался за чужую спину.
Тихому переливчатому смеху вторили танцующие в ветках и на боках поспевающих яблок солнечные лучи. И понятно было, что ни солнце, ни яблоньки-дикарки никому ничего не расскажут.
тем временем:
Блаженную тишину утра прорезало всего-то довольно громкое матерное бурчание, но соседи всё равно собрались вызывать ментов. Кошка состроила то самое выражение мордочки, которое как бы намекает на то, что ты дурак, но ещё не совсем открыто. Потерев глаза с такой силой, будто хотела выдавить их из орбит, она спустила ноги с кровати, подобрала телефон с зарядки и пробормотала:
— Нахуй, нахуй, всех забанить. Ещё один такой сон и…
На громкий надрывный кашель никто не пришёл. Но, честное слово, лучше бы реально задохнуться.
Телефон насмешливо горел оповещениями:
марья «У НАС ОЧЕНЬ ВАЖНЫЙ СРОЧНЫЙ ВОПРОС»
марья «У кого больше у Исидора или Юры?»
марья «Опыт в сборе яблок (нет, конечно)»
марья «я про гениталии»
