Кубинское солнце

      Кэти сидит возле бара и пьет. В этот раз даже ее спасательный круг Лэнс где-то пропадает. Она его не винит. Свадьба — это весело. Это торжество любви. Кто знает, может, и Макклейн решил сбросить со своих плеч груз печали и сейчас развлекается с кем-нибудь.       Возле бара шумно и многолюдно. Все что-то хотят, и бармены снуют туда-сюда, крутят шейкеры и то и дело подливают в бокалы спиртное. Кэти медленно потягивает «Маргариту». Ей хочется, чтобы алкоголь снова, в который раз за последние два месяца, затуманил ее разум, так, чтобы боль в сердце притупилась.       Сегодня праздничный вечер, весь Гарнизон веселится и поздравляет Широ и Кертиса. Им желают счастья. Они оба так и сияют, как до неприличия хорошо отдраенная обшивка новехонького беспилотника. Кэти тихо ненавидит их обоих за их счастье и радость. Широ — за то, что растоптал ее чувства, Кертиса — просто за то, что он есть.       «Если бы я поехала с ним в ту поездку, он выбрал бы меня? Если бы я поняла раньше, что люблю, он бы тоже меня любил? Если бы Кертиса убил кто-нибудь из галра, Широ все равно нашел бы себе кого-нибудь? Кого угодно, только не меня? Если бы…»       Этих бесконечных «если» было великое множество в голове Кэти. Она отчаянно пытается понять, в какой момент прокололась. Когда именно ее дружба стала любовью, а у Широ появился жених. Но ответов не было и, наверно, быть не могло.       Коктейль приятно горячит, и Кэти предается не самым правильным мечтам, как Кертис гибнет в войне, а ей достается Широ. Устыдившись своих мыслей, она закрывает лицо руками, осторожно, чтобы не испортить макияж, с которым так старательно помогал ей Лэнс. «Я не желаю ему смерти. Не желаю. Но это так несправедливо, что Широ с ним!»       Кэти неуютно в вечернем наряде. Хотя платье ее довольно простое, классика: маленькое и черное — ей все равно непривычно. Хочется поскорее уйти и снять с себя все это, смыть макияж, укутаться в необъятную толстовку, распустить волосы. Лэнс так долго возился с ее прической… И она правда чудесно выглядит сегодня. Но тот, о ком ее мечты, не может этого оценить. Он видит лишь Кертиса.       С ней разговаривает Кит. Предупреждает ее о Лэнсе. И Пидж это злит, потому что Кит говорит это не от себя, а от Широ, который, видите ли, волнуется о ней. Кэти грубит Киту, и ей становится от этого неловко.       Когда они идут танцевать, то больше не разговаривают. Они и так-то были не особо близки. А уж теперь, когда Кит не живет в Гарнизоне и бывает здесь наездами, тем более. Да и не надо Кэти, чтобы все ее опекали и волновались. От разбитого сердца нет лекарства. А от панических атак — есть Лэнс. Ее личное солнце, щит и точка опоры.       После танца к Киту и Кэти подходит Акша. Она перекидывается парой вежливых фраз с Пидж, а потом уводит своего мужчину за собой. И Кэти, неловко замерев чуть ли не в центре зала, смотрит, как они танцуют в свете прожекторов. Счастливые и влюбленные.       Кэти не может смотреть на счастливые парочки. Ей от них дурно. Даже улыбающиеся мама и папа не вызывают прежней радости. Ханк и Шей, Кит и Акша, Широ и Кертис… и лишь она одна.       На талию опускает теплая ладонь, и над ухом звучит голос Лэнса.       — Куда пропала, красотка? — он поворачивает ее к себе и увлекает в медленный танец. Вот кто еще несчастен на этом празднике жизни. Кто похоронил себя вместе с любовью, своей принцессой.       Они находятся друг к другу ближе, чем это нужно для танца. И Кэти нравится, как ее обнаженные до середины бедра ноги касаются его брюк. Между ними почти смыты все границы и условности. Сегодня Кэти на каблуках, и разница в росте не так сильно бросается в глаза.       — Да так, выслушивала дружеские советы от Кита, — бурчит Холт и прячет лицо на плече у Лэнса, вдыхая едва уловимый запах туалетной воды и еще чего-то теплого и родного. Ее спасательный круг здесь. Теперь можно не бояться утонуть, можно дышать и ни о чем не волноваться.       Лэнс ведет ее по залу, маленькими шажочками двигаясь в такт музыке, подальше от причины печали Кэти. Но Холт, словно чувствует Широ на расстоянии. Она вдруг вскидывает голову, видит, как Такаши целует своего теперь мужа, и ей становится дурно. К горлу подкатывает комок. Кэти начинает подозревать в себе гомофоба. Какая ирония! Она-то думала, что ей надо только не допустить, чтобы за Широ ухлестывали другие женщины, а про мужчин она и позабыла.       Поцелуй новобрачных долгий, тягучий и страстный, и Кэти все ждет, не в силах отвести от них глаз, когда же они расцепятся. Лэнс пытается отвернуть ее, но она упорно находит взглядом Широ. Макклейн сейчас бы с удовольствием запустил чем-нибудь в Такаши. Но под рукой у него ничего нет. Да и глупо это: свадьба Широгане, и тот не виноват, что Кэти влюбилась в него. Но Лэнс чувствует горе крошки Пидж, как свое собственное, и делает все возможное, чтобы защитить ее от еще большей боли.       Кэти, глядя на Широ и Кертиса, представляет, как эти двое оказываются в своей квартире для офицеров, начинают стягивать друг с друга бабочки, фраки и рубашки, продолжая целоваться. Представляет, как они будут бормотать друг другу слова, которые всегда крутятся на языке у влюбленных, и ей становится плохо чуть ли не до приступа рвоты.       Пальцы Холт сжимают рукав пиджака Лэнса, она делает судорожный вдох, и Макклейн с тревогой смотрит на нее. Ему хочется увести ее отсюда, спрятать, укрыть. Кэти поднимает на него глаза. Лэнс. Милый, замечательный и такой же одинокий, как она. Похоже, только они и остались вдвоем на этом свете без тех, кого любят. Кэти вспоминает, как они целовались пару дней назад после мальчишника Широ. Как Лэнс держал ее лицо в ладонях, скользя губами по ее губам, отдавая нерастраченное тепло своего тела. Ей было хорошо с ним. Во всех смыслах.       Кэти смотрит на своего друга не отрываясь, и он почти тонет в ее потемневших карих глазах.       — Кэти-Кэт? — тихо зовет ее он. Это прозвище так ей нравится, оно интимное и только их. Только он так ее называет. И только ему так можно.       Кэти приходит в голову безумная идея: сегодня первая ночь будет не только у Широ, но и у нее. Где-то глубоко в сознании копошится слабая мысль, насколько это честно по отношению к Лэнсу. Но потом мозг выдает воспоминания о том, что Макклейн первый перешел некие границы дружбы, утешая ее поцелуями. А может, и не перешел, а просто их дружба трансформировалась в нечто большее.       Еще тише говор другой мысли, что как-то неправильно ложиться в постель в качестве отместки возлюбленному, который отверг и выбрал другого. Но ее Кэти отшвыривает еще быстрее, чем предыдущую. Что же ей теперь навсегда в девках остаться и страдать по навеки потерянному Такаши? Или надеяться, что тот разведется и сразу прибежит к ней за утешением? Так ведь и вся жизнь может пройти. А Лэнс… Лэнс — он то, что надо. Теплое кубинское солнце, которое согреет и растопит холод, в которое заковалось ее сердце.       Кэти тянется к нему, обвивая шею руками. Лэнса не надо просить дважды. Кэти — его новый источник силы. Три года он оплакивал свою любовь. Три года он жил, как тень. Но маленькая Кэти за прошедшие два месяца вдруг разожгла в нем крошечный огонек надежды, что еще, возможно, не все потеряно. Что, возможно, когда-нибудь он снова захочет жить и любить.       В голове у Лэнса тоже есть ворох мыслей, которые так или иначе повторяют думы Кэти, но он легко отбивает их, как теннисные мячики. Ему холодно и одиноко в этом мире без Аллуры. Кэти холодно и одиноко в этом мире без Широ. Они кусочки разных пазлов и никогда не встанут в одну картинку. Но почему бы не попробовать? Может, небо из мозаики «Шидж» и небо из мозаики «Аллурэнс» хотя бы внешне будут напоминать единое целое?       Лэнс склоняется и целует Кэти в ответ на ее молчаливую просьбу. Его губы сначала осторожно, а потом все настойчивее прикасаются к ее. И вскоре поцелуй набирает опасные обороты. Кто-то рядом откашливается. Пидж и Лэнс открывают глаза, отрываясь друг от друга, — на них смотрит Айверсон. Они хихикают, как дети, и поскорее сбегают от него. Лэнс задерживается у бара, он жестом подзывает одного из работников, пальцем тычет в бутылку, и тот передает ему «Бакарди» с вежливым кивком — быть пладином, пусть и бывшим, очень выгодно.       — Прихвати лед, Кэти-Кэт, у нас частная вечеринка.       Они торопливо идут в комнату Лэнса по пустым коридорам Гарнизона, держась за руки. Из-за Айверсона их то и дело пробирает смех, и они ускоряются, чтобы побыстрее скрыться от посторонних глаз в месте, которое стало убежищем для них обоих. Стук каблуков Кэти эхом отскакивает от стен.       Лэнс блокирует дверь своей комнаты, чтобы никто им не помешал.       — Теперь ты моя заложница, — улыбается он, Кэти не против. А он рад, что увел ее оттуда, потому что, кажется, влюбленный Такаши потерял всякую выдержку.       Выпитое в баре туманит разум Кэти и делает все происходящее немного нереальным. И от этого Пидж становится легче, она расслабляется.       Лэнс включает музыку и протягивает руку Кэти. Она подходит к нему, обхватывает его шею руками. Они оба знают, зачем они здесь. И ей хочется, чтобы все скорее случилось. Она боится передумать.       — Поцелуй меня, — просит Кэти, запрокидывая голову назад.       Но Лэнс качает головой:       — Нам некуда спешить, Кэти-Кэт.       Ее охватывает разочарование, которое постепенно сходит на нет, когда Лэнс прижимает ее к себе, положив руку на талию. И его горячая ладонь даже сквозь ткань платья обжигает. Правую руку Кэти он снимает со своей шеи, подносит к губам и выводит на ее запястье одному ему ведомые символы. Они неспешно двигаются в такт музыке.       Нетерпение Пидж сменяется истомой. Пусть Лэнс ведет ее. У него наверняка больше опыта. Конечно, было бы неплохо знать примерный план действий. Но иногда стоит довериться и просто расслабиться. Кэти не знает, что это время нужно Лэнсу даже больше, чем ей. Потому что сейчас он не просто будет глушить боль от потери любимой. Сейчас вторая по важности в его жизни девушка собирается перейти черту, за которой или разочарование, или неизбежная привязанность.       А еще Лэнс волнуется, что может сделать больно, неприятно, плохо. Вдруг Кэти потом больше не посмотрит в его сторону. Одно дело — пара случайных девушек в первые месяцы после гибели Аллуры, спьяну и с целью все перечеркнуть. Другое — та, что всегда была и будет рядом. Ему просыпаться с ней утром. Ее видеть каждый день в Гарнизоне. Последние две недели она ночует у него каждую ночь, ища защиты и поддержки. Он и пальцем до нее не дотронулся, не считая дружеских объятий. И сейчас они оба делают следующий шаг. Пока еще не поздно отступиться. Но Лэнс не чувствует в себе сил сделать это.       Поэтому, танцуя с Кэти, Макклейн просто набирается смелости и решимости. Он медленно ведет ее по своей комнате — их общем убежище. Захватывает со стола бутылку и делает глоток из горла. Потом склоняется к Кэти и целует ее, опьяняя вкусом рома на губах. Холт нравятся его поцелуи. Те, что были до этой ночи, дарили успокоение, обволакивали нежностью, заставляли верить в собственную нужность и разжигали пламя.       Ей хочется быть еще ближе к нему, потому что Кэти отчаянно нужно человеческое тепло. Такаши пошатнул ее веру в любовь. А Лэнс, наверно, и вовсе в разочаровался в этом чувстве. Его любовь принесла ему только боль и страдание.       Мелодия заканчивается, и Лэнс выпускает Кэти. Она уже даже не уверена, что у них что-то будет сегодня. Потому что представляла себе что-то дикое и горячее сразу, как они окажутся за спасительными дверями его комнаты. Но Лэнс своей нежностью, контрастирующей с его прежним поведением, совершенно сбил все. Кэти вспоминает, что в кино обычно двое страстно целуются, стаскивая на ходу друг с друга одежду, а на утро просыпаются голые и в обнимку. Но что-то в их с Лэнсом сценарии пошло не так.       Кэти плюхается на диван и стягивает туфли. Каблуки утомили ее. Она подгибает под себя босые ступни и тянется к приставке, которая всегда лежит на тумбочке возле. Наверно, поэтому Кэти так быстро сошлась с Лэнсом, их любовь к видеоиграм временами напоминала маниакальную, и никто из их прежней команды не разделял этого увлечения.       Макклейн садится рядом, он стянул с себя пиджак, галстук и расстегнул верхние пуговицы рубашки. Лэнс протягивает Кэти стакан с ромом со льдом и откидывается на спинку дивана. Они пьют. Потом играют в «Киллбот Фантазм». Опять пьют. Ром обжигает горло, а лед немного смягчает эффект. Кэти все больше пьянеет и все больше теряет терпение. Она хотела забыться в объятиях друга, чтобы не вспоминать о Широ. Но Лэнс не предпринимает никаких действий. Он только пьет и играет с ней в видеоигру.       — Ты снова выиграла, — вздыхает Лэнс, откладывая приставку. Он опять наливает им, и Кэти пьет залпом. Вечер перестает ей нравится. Зачем она здесь? Чего она хотела добиться? Зачем она Лэнсу? У него своих проблем хватает, чтобы еще и с ее чувствами разбираться.       Кэти хочет прямо спросить, будет ли Макклейн заниматься с ней любовью или ей лучше уйти, но язык не поворачивается, и она задает другой вопрос.       — У тебя был кто-нибудь… после Аллуры?       — Пару раз. Плохо помню, — честно отвечает Макклейн. — У тебя?       — Смеешься, что ли?       — Уточняю.       Лэнс чувствует настроение Кэти, и думает, что наверно лучше всего сейчас было бы разойтись по своим углам. Но он не хочет спать один. Не хочет оставаться больше один. Ему нужен рядом хотя бы друг. Но по иронии все друзья разбились по парам, вот кто-то даже женился, а кто-то, по слухам, собирается. Остался только он и Кэти.       Она потягивает ром из стакана и смотрит куда-то в пустоту, в полумрак комнаты, освещенной лишь слабой подсветкой вдоль потолка. Она думает о Широ, представляет его с Кертисом и запивает ужасное видение новой порцией рома.       Лэнс выводит ее из задумчивости, осторожно дотронувшись пальцами до ее волос, которые он так старательно укладывал сегодня. Он вынимает заколку Аллуры из прически Кэти. Осторожно выпутывает рыжие пряди, так что они спадают волнами на ее плечи. Подушечками пальцев очерчивает овал ее лица, проводит костяшками по шее и плечам. Кэти смотрит на него и прислушивается к своим ощущениям. Ей нравится интимность этого момента. Лэнс не делает ничего такого, но Кэти чувствует себя особенной. Она прикрывает глаза и наблюдает за ним. Ей не совсем понятно его выражение лица. То ли нежность, то ли жалость, то ли предвкушение, то ли борьба с желанием. А может быть все вместе. В голову лезут глупые мысли по поводу длительности его воздержания.       Кэти ловит рукой его руку и прижимает ее к своей щеке, целует ладонь и прямо смотрит на Лэнса. Он наверняка знает, что она хотела бы видеть сейчас перед собой другого мужчину, как и ему хотелось бы прикасаться к Аллуре. Но одна умерла, а другой женился, то есть для Кэти тоже в какой-то мере — умер.       — Поцелуй меня, — говорит она, и в этот раз он не собирается ей отказывать. Лэнс рвет в клочья все сомнения и приближается к Кэти. Легонько прихватывает губами губы, проводит по ним языком, углубляет поцелуй ровно до того момента, как дыхание девушки сбивается, и потом вдруг немного ослабляет напор, чуть отстраняется, всего на волосок, еле заметно. Но Кэти чувствует это и протестующе стонет, подаваясь к нему навстречу. У Лэнса отказывают тормоза.       Он горячо целует ее, путаясь пальцами в волосах, водя ими по обнаженному плечу, телу, скрытому платьем, к ногам и обратно. Дыхание сбилось и стало одним на двоих. Лэнсу становится мало ее и хочется большего. Кэти подается к нему, держит его голову, боясь, что он снова отстранится. Сердце в ее груди отплясывает какой-то свой дикий танец. Алкоголь и Лэнс стирают из памяти образ Широ. И Кэти зажмуривается крепче, льнет к мужскому телу, неумело водит руками по его плечам, груди…       Лэнс снова наливает им выпить. Кэти, не отрывая взгляд от синих глаз Макклейна, пьет. Он захватывает маленький кубик льда из своего стакана и зажимает его между зубами. Приближается к Кэти и прячет лед во рту, игриво изгибая бровь. Кэти улыбается и обхватывает шею кубинца руками, целует, пытаясь найти этот кусочек льда. Она старается подцепить кончиком языка кубик, но Лэнс, играясь, не дает ей этого сделать. Он иногда слегка отстраняется, дразня Кэти и каждый раз сходя понемногу с ума от ее протестующих стонов, пока она не требует возмущенно: «Отдай!» Его прохладный язык скользит по ее горячим губам, и Кэти хочет большего. Желание растет с каждым прикосновением, наполняя ее всю нетерпением. Метки на скулах Лэнса мерцают в полумраке комнаты. И Холт вдруг приходит на ум, что наверно, ему хорошо с ней так же, как и ей — с ним. И эта мысль возбуждает ее еще сильнее.       — Лэнс… — выдыхает она ему в губы и взбирается ему на колени. Узкое платье мешает, и она поднимает юбку так, что та едва прикрывает белье.       Лэнс впервые за долгое время чувствует нечто подобное. Желание, страсть, жажда любви, жажда прикасаться к женскому телу, целовать каждую его клеточку, чувствуя, как оно отзывается на ласки.       — Кэти-Кэт, — шепчет он ей на ухо, прихватывая слегка губами мочку. Он целует ее шею, легонько покусывая, вырывая из Кэти тихие стоны. Лэнс напрочь забыл, каким горячим может быть женское тело, податливое в его руках, как мягкий воск. И осознание, что он может вызывать у кого-то желание, пьянит похлеще любого рома. Брюки уже давно стали ему тесны. Но он не хочет прерывать этой сладкой муки, не хочет торопиться. Он готов насладиться каждой секундой сегодняшней ночи. Ему хочется чувствовать себя нужным, а не просто использованным ради забвения.       Лэнс не может удержаться от искушения и ведет рукой вдоль ее тела, накрывая ладонью грудь, спускается ниже, гладит по ноге, разворачивает ладонь и поднимается вверх по внутренней стороне бедра туда, где чувствует ее жар. Кончики пальцев лишь слегка задевают чувствительную область, прикрытую бельем. Кэти слегка дергается от неожиданности прикосновения, но потом сама подается тазом ему навстречу. Лэнс задыхается, потому что ощущает себя по-настоящему желанным. Он тяжело дышит, сдерживая порыв наброситься на нее, содрать к чертям тонкую полоску ткани, которая закрывает ее от него, и взять ее сейчас же. «Да сам Такаши моей выдержке позавидует!» — про себя хмыкает Лэнс, выводя языком дорожку от ее плеча к шее.       Кэти страстно целует его, путаясь пальцами в его волосах. Она непроизвольно двигает бедрами, инстинктивно пытаясь слиться с ним воедино. Она повторяет его движение рукой: сверху, вдоль груди и живота, еще ниже. Задерживается всего на мгновение, когда касается пальцами брюк, а потом спускается ниже, явственно ощущая его эрекцию. Наверно, ему приятно то, что она делает, решает Кэти, потому что Лэнс тихо стонет ей в губы. А когда она смотрит в его глаза, то в них горит дикий огонь. Она улыбается, прислоняясь лбом к его лбу. Кажется, ее тормоза тоже напрочь отказали. Как хорошо быть на одной волне с кем-то. Нет стеснения, нет смущения. Есть только он и она.       Кэти легонько толкает его, и он послушно отклоняется назад, давая ей пространство для маневра. Она начинает расстегивать его рубашку.       — Это уже давно лишнее, Макклейн, — бормочет она. — Ты ужасно скромный для парня с таким телом. Не замечала за тобой раньше…       — Кто бы говорил, Холт, — он кладет руки ей под мышки и проводит ладонями вниз, вдоль груди, задевая ее, спрятанную за тканью, большими пальцами, затем спускается к талии и бедрам, слегка сжимает ягодицы. — Сколько тебя помню, ты или в форме, или каких-то нелепых мальчишеских нарядах.       Кэти фыркает, стягивая с Лэнса рубашку, любуясь его смуглой кожей. И как ему удается так хорошо выглядеть, словно он не вылезает из салона красоты?       — Если бы ты была моей девушкой, я бы серьезно занялся твоим гардеробом.       — А разве не надо принимать человека таким, какой он есть?       — Надо. Я и принимаю, — шепчет он. — Но с твоими бесформенными толстовками надо срочно что-то делать.       — Замолчи, — говорит она с улыбкой.       Кэти водит руками по его высеченным мышцам плеч, груди и живота, поражаясь гладкости его кожи. Лэнс приближается, ища губами ее губы, и одновременно расстегивая молнию платья на спине Кэти. Пальцы проводят линию вдоль позвоночника, распахивая створки одеяния, а потом мягко стягивая тонкие бретели.        Лэнс прижимает руки к ее горячим бедрам, подхватывает из-под низа подол платья и тянет его наверх, стаскивая его через голову.       Она остается в черном белье, простом и изящном одновременно. Лиф без бретелей скрывает ее неровно вздымающуюся грудь. Лэнс целует Кэти, обхватывая руками. Кэти даже не почувствовала, как расстегнулась застежка, поняла только когда ее обнаженная грудь коснулась его горячей кожи. И это было приятное ощущение.       Лэнс переворачивается, подхватывая Кэти, и укладывает ее на спину. Она машинально хочет прикрыть грудь руками, но он не дает, покрывая поцелуями каждый сантиметр ее бледной кожи. Подхватывает губами нежный бугорок соска, слегка прикусывая и потягивая, и Кэти стонет громче, изгибаясь под руками Лэнса. Его ласки, то нежные и медленные, то вдруг порывистые и нетерпеливые, как будто он больше не в силах держать себя в руках, сводят ее с ума. Его горячие ладони повсюду, так что она даже не успевает понять, где он трогает ее. Кэти не в силах терпеть. Тяжесть мужского тела, ощущение давления на промежность даже сквозь брюки заставляют ее подаваться к нему еще больше.       Лэнс не в силах отвести от нее глаз. Кэти такая маленькая, хрупкая, нежная голубка, которая доверяет ему. Где-то далеко в подсознании снова начинает копошиться неприятная мысль, что он не имеет на нее права. Она должна принадлежать тому, кого любит. Но парадокс жизни в том, что Широ любит Кертиса. Или думает, что любит Кертиса. А Лэнс слишком долго один, так долго, что можно сойти с ума.       — Лэнс… — бормочет она, когда он останавливается на мгновение.       — Что?       — Снимай уже штаны, хватит стесняться! — требует она.       — Кто-то тут очень нетерпелив, — улыбается он и встает. Стягивает брюки и белье. В полутьме Кэти не особо удается рассмотреть его, да она и не на уроке анатомии, чтобы изучать каждую прожилку. Ей достаточно того, что даже на ее беглый и неопытный взгляд он выглядит весьма привлекательно.       Лэнс поддевает тонкую ткань ее трусиков и стягивает их.       — Думаю, это тоже лишнее. Что скажешь, Кэти-Кэт?       Она сглатывает, вдруг осознавая, что осталась совершенно обнаженной перед ним. На языке у нее крутятся разные пошлости, но она стесняется произнести это вслух, поэтому просто тянет к нему руки. Лэнс укладывается сверху. Каждый их поцелуй грозит перерасти в пожар. Макклейн, голодный, одинокий, не хочет больше ни о чем думать, он хочет чувствовать себя нужным. И плевать, что они с Кэти лишь замена друг у друга другим. Его сводит с ума жар между ее ног, и он снова поражается своей собственной выдержке. Но чем дольше пытка, тем слаще будет потом освобождение.       Кэти тяжело дышит, привыкая к новым ощущениям обнаженного мужского тела, которое пахнет немного терпко потом со смесью туалетной воды. Она с наслаждением вдыхает полной грудью этот аромат. Приподнимает и сгибает ноги в коленях, ожидая, когда они с Лэнсом станут больше, чем просто друзьями. Он в каком-то полубеспамятстве бормочет ей что-то на ухо из смеси английского и испанского. Кэти стирает рукой пот с его лба и шепчет его имя, робко и тихо добавляя к нему: «Я хочу тебя…»       — Кэти-Кэт, ты уверена? — Лэнс в последний раз взывает к голосу разума, впрочем, тот уже стал песчинкой. И вряд ли один из них сейчас пойдет на попятный.       — Хватать болтать, Макклейн. Не видишь, девушка изнемогает, — полушутя отвечает Кэти.       Но внутри живота у нее все сжимается от страха и неизвестности. Как бы она ни была сейчас опьянена ромом и Лэнсом, где-то на подкорке записано: будет неприятно. Это то, о чем шепчутся девочки, обсуждая своих парней, делясь опытом во время посиделок. То, что логично вытекает из разницы анатомии мужского и женского тела. Уж Пидж-то понимает это головой. Но пути назад нет. Да она и не хочет.       Лэнс не дурак, он знает, что ей будет больно, и есть не так уж много способов немного сгладить это. Главный из них — добавить эндорфинов. Или алкоголя. А можно и того, и другого. Он знает, как сделать все правильно.       Лэнс берет кубик льда и держа его губами, начинает выписывать им узоры по разгоряченному телу Кэти. Ведет его по плечу вниз к груди. Обводит вокруг одного соска, затем — другого, вырывая изо рта Пидж сладкие для уха стоны, он ведет линию к животу. Лед холодит горячую кожу, мурашки бегают там, где осталась влажная дорожка. Кэти тонет в новых ощущениях, которые дарит ей этот мужчина. Он обжигающе горяч, и этот кубик льда, который стремительно тает на ее коже, создает столь резкий контраст, что у Кэти путаются мысли и чувства. Она уже не понимает, кто она и где она. Ей только хочется, чтобы Лэнс не останавливался. Пусть делает все, что посчитает нужным, все, что хочет — она только за. Больше нет запретов, осталось только желание обжечься о Лэнса и его неумную страсть. Лед окончательно тает в районе пупка, и мужчина целует нежную кожу. Между ног у Кэти все ноет и жаждет продолжения. Она закрывает глаза и, изгибаясь, отдается во власть теплых рук и прохладных губ.       Но как только Лэнс проводит языком по чувствительной области в паху, Кэти распахивает глаза и пытается вырваться.       — Лэнс?..       — Куда это ты? — тихо спрашивает он, покусывая внутреннюю сторону ее бедер. — Я только начал.       Кэти отчаянно краснеет, но ей некуда бежать. Она не ожидала, что он будет это делать. Почему-то ей не приходило в голову, что он будет так целовать ее. Она смущается, но вырваться ей не удается.       — Расслабься, тебе понравится, — Лэнс снова прикусывает ее за бедро.       О да, в этом Кэти не сомневается ни секунды. Потому что ей сложно описать весь спектр эмоций в ту секунду, когда он снова проводит языком по клитору, все они уложатся в пару нецензурных ругательств.       — Черт возьми, Лэнс…       Он ласкает ее, наслаждаясь тем, как она неровно дышит и произносит его имя. Лэнс осторожно вводит средний палец внутрь ее лона, вызывая новый полустон-полукрик. Он легко скользит по влажной коже. Кэти мешается, она не понимает, приятно ей или нет, ощущения двойственные. Но Лэнс не делает рукой больше никаких действий, ожидая, пока она привыкнет, выцеловывая каждый миллиметр на ее губах. И Кэти снова расслабляется, решая, что, наверно, ей все же приятно.       Когда она успокаивается, Лэнс добавляет к движению языком руку, осторожно водя им внутрь и обратно, мягко растягивая стенки влагалища, исследуя и находя самые чувствительные участки. Эта девушка перед ним — настоящий подарок любому мужчине. Она неопытна, но вместе с тем так податлива, так отзывается на каждое прикосновение, что Лэнсу хочется дарить ей еще больше наслаждения. А еще ему хочется показать Широ средний палец за то, что он упустил это сокровище. Он не испытывает никаких мук совести, что забирает ее сейчас. Такаши сам облажался по полной.       Кэти стонет и вся так и вьется по дивану, беспорядочно хватая руками ткань обивки, за которую просто невозможно зацепиться. Она вся взмокла, волосы разметались. Она чувствует, как внизу живота все разрастается пожар. Изо рта Кэти вырываются хриплые звуки из имени Лэнса и незнакомых ему итальянских ругательств. Видя ее такой, он сам изнемогает от желания, и в последний раз проводит языком по мягким складкам, чтобы услышать ее сдавленный крик.       Оргазм накрывает Кэти мощной, как цунами, волной. Это похоже на взрыв сверхновой. Ей даже кажется, что она на мгновение отключилась. Кэти мечется, хватая ртом воздух и пытаясь вернуться на грешную землю с тех небес, куда ее зашвырнул Лэнс. Она даже не сразу понимает, что он вошел в нее. Только когда открывает глаза, вдруг видит его нависающим над ней. А потом накрывает волной и боль, но она, смешавшись с отхлынывающим оргазмом, не сильно тревожит Кэти. Она впивается короткими ноготочками в его плечи, привыкая к новым ощущениям переполненности. Но ради того, что только сейчас было, можно и потерпеть.       Кэти смотрит Лэнсу в глаза, пока он медленно двигается в ней, очевидно, сдерживая себя из последних сил и давая ей возможность привыкнуть. Неужели три года у него никого не было? Совсем?       Лэнс снова покрывает ее поцелуями. Беспорядочно и хаотично рассеивает их по глазам, лбу, щекам, губам. Он покусывает ее шею, но на этот раз сильнее, втягивая кожу, оставляя следы от зубов. Шепчет ей на ухо что-то на смеси испанского и английского, двигаясь все быстрее, и уже после, вспоминая это, Кэти будет смешно, насколько они интернациональная пара. Она сгибает колени еще больше, приподнимая таз, на инстинкте двигаясь ему навстречу, скользит пальцами по его взмокшей коже. Его глаза горят и ни на секунду не отрываются от нее.       Мокрое тело Лэнса, капля пота, которая стекает по его виску, и алтеанские метки, которые горят неестественно ярко, — Кэти все видится каким-то обрывками. Утомленная, изможденная, опьяненная, она плохо понимает, что с ней, и она смотрит на Лэнса, потому что он — ее спасательный круг, ее оплот надежности, ее друг. Ласковое кубинское солнце, крепкое и пьянящее, как ром. Ее Лэнс, такой чуткий к ее потребностям и такой голодный до любви.       Становится неважно, кто и кого на самом деле любит. Кто такой Широ, чего она от него хотела? Почему Лэнс, такой прекрасный, такой чувствительный, веселый и открытый, один? Почему справедливости в этом мире нет? И они двое, потерявшиеся в пространстве, но нашедшие друг друга, не могут влюбиться?       Кэти догадывается по тому, как меняется лицо Лэнса, что близок финал, и она крепко целует его в губы, потому что хочет, чтобы ему было хорошо, подается бедрами вперед, к нему. Он дрожит всем телом, и Кэти кажется, что он упадет, и даже странно, когда этого не происходит. Ее накрывает волна нежности к Лэнсу. Она гладит его вспотевшее лицо, покрывает его поцелуями. Ей не жалко отдать часть себя ради него. Он ее друг и опора. Ее лекарство от простреленного насквозь сердца.       Лэнс, закрыв глаза и прислонившись лбом к ее лбу, тяжело дышит. Ему нужно время, чтобы прийти в себя. Кэти гладит его по волосам и тоже закрывает глаза.       Стало ли ей легче? Она не знает. Жалеет ли она о произошедшем? Нет.       Лэнс встает, его стройное тело блестит от пота, грудь неравномерно вздымается и опадает. Кэти садится, прижимая колени к груди, скрещивая ступни. Она кладет подбородок на колени и любуется им. Он стоит к ней спиной, наливая им из бутылки остатки рома. Ей нравятся его длинные стройные ноги, узкая талия и широкие плечи. Впервые она замечает татуировку у него на лопатке, но не может рассмотреть, что на ней изображено.       Тело Кэти хранит память о его руках и губах, и она против воли чувствует, что ей было его мало. Если он голодал три года, то она — всю жизнь.       Лэнс протягивает ей стакан с «Бакарди». Она держит его в руках, рассматривая профиль мужчины, и тихо зовет:       — Макклейн?       — М?       — Я хочу еще.       Лэнс смеется, целует ее в губы.       — Дай мне буквально пару минут… и завтра ты не встанешь с постели, Кэти-Кэт…