Леся и котенок

Серый и скучный переход к станции метро на синей ветке никак не изобиловал ничем интересным, и Леся, подгоняемая усталой после рабочего дня мамой, совсем заскучала. Да и погода, словно с цепи сорвавшись, поливала город из серых и скучных туч уже который день отменным ливнем. Питер, что с него взять? Таджик, продававший очередную списанную из ближайшей «Евросети» партию симок, зябко поежился, подкуривая сигаретку на парапете у серо-зеленой мусорки. Затянувшись, он проводил взглядом Лесю с мамой, мельком подумав о своих дочке и жене, хмуро пожал плечами и снова отправился к своей стойке. Поскребя мозолистыми пальцами бороду, он перевернул мятое цинковое ведро, на котором сидел и отправился к ливнестоку за водой. — Мама-мам! — вдруг сказала Леся, потянув понурую мать за рукав. Мать устало подняла взгляд. — Что случилось? — негромко спросила мама. Вдохнув серую промозглую сырость, она потерла глаза и закрыла зонт. — Мам, смотри! — Леся с загоревшимися глазками тыкала куда-то в сторону безобидного вида бабуси-одуванчика в старом потертом пальто, что разместилась в переходе напротив серо-зеленого магазина цветов. — Что там? — незаинтересованно сказала она, замечая что-то яркое в плетеной корзинке, которая стояла перед бабушкой. — О, внученька! — улыбнулась беззубым ртом бабуся, приподнимаясь со своего раскладного стульчика. — Котенка хочешь? — Ох, нет, — едва слышно простонала мама. Леся высвободила свою маленькую ручку и уже подбежала к корзинке с жалобно пищащими котятами и плюхнулась перед ней в лужу. — Ну Леся, колготки-то новые, встань с колен, прямо в лужу же!.. — уже громче сказала мама, стараясь прибавить своему голосу строгости. — Ну мама! — призывно позвала Леся, оборачиваясь. — Нет, Леся, — решительно сказала мама, подходя вплотную к бабусе, скрестив руки на груди. Леся громко чихнула. — Возьми, доча, возьми, — прошамкала бабушка, оправляя белый платок в красную крапинку. — Радости-то, смотри, сколько радости у внучки-то, ну! — Мама-мам, мам, смотри! — Леся уже держала одного, рыжего, потрепанного котенка, который отчаянно пищал, вращая грязным, кривым хвостиком. — Ох, — только выдохнула мама, прикрыв глаза. — Леся, у тебя же аллергия. — И что? — беззаботно сказала Леся, глянув на маму своими большими глазищами. — Ну мам, давай возьмем! — Ну что, Петровна? — внезапно раздался из-за спины нерусский мужской голос, заставив маму вздрогнуть. — Я воды принес, — она обернулась и увидела таджика, который стоял с ведром, наполненным серой мутной водой. Он недвусмысленно посмотрел на корзинку, а после перевел взгляд своих черных глаз на застывшую мать. — Мам, давай его возьмем? — вновь спросила Леся. Уголки ее глазищ начали наполняться слезами. — Ну мам… — Давай. Давай его возьмем, — деревянным голосом сказала мать, поджав губы. — Ура! — радостно выкрикнула Леся, принимаясь прыгать на одной ножке. — Опять эти твои безумные пляски, — покачала головой мама. — Сколько? — Тыща, — радостно проворковала бабуля. — Тыща, дочка. — Тысяча — за это? — изогнув бровь, хмыкнула мама. Она недоверчиво посмотрела на ухмыляющуюся бабулю, что протягивала потрепанного малыша ей. Тот жалобно пискнул. — Не хочешь — не бери, — чуть грубее, чем следовало буркнула бабуля, подвигая корзинку с котятами таджику. — Держи, Ойбек. — она протянула котенка таджику. — Ох… Ну, Леся! — строго сказала мама, вытаскивая бумажник из сумки.