Как металл сияющий

У Макса семь жен и, что странно, совсем ни одного мужа. У Артура — серебряные волосы, теплые губы и по-детски наивные глаза. Макс смотрит и чувствует, как ему остро хочется потрогать — губы, щеки, непослушные волосы. Посмотреть вблизи в карие глаза, ощутить на себе его взгляд. Макс, глядя на Артура, в первый раз задумывается, почему у него семь жен, но ни одного мужа. Макс смотрит и не трогает — Селения явно заявляет на мальчишку свои права. Но в глаза вблизи он все-таки смог посмотреть. В следующий раз Артур заявляется без Селении — снова глядит этими своими карими глазами, большими и теплыми, на вкус как мед, ни капельки не изменился — не вырос, не стал ниже, не похудел и не превратился в толстяка или крепыша. Макс пользуется тем, что на много часов остается с ним наедине — иногда трогает его за руки и плечи, ощущает, какова кожа под его пальцами. Кожа, кстати, мягкая, гладкая и теплая. Он трет пальцами собственную ладонь с тихим шуршанием и равнодушно замечает про себя: его кожа сухая, грубая, горячая от постоянной работы, а кончики пальцев раздражающе отсечены под прямым углом, словно не нужные. Чувствительность у Макса все та же, наверное, но бесит то, каким на его фоне кажется идеальным Артур. Маленький, наивный, помолвленный с не любящей ждать принцессой Артур. Меньше нее знающий, но способный держать в руках меч. И если на второе способна и Селения, то достать меч из камня она уже не может. Макс чувствует обиду, когда Артур с грузом в виде юного принца спешно уезжает из города. Обида странная — ни на кого конкретно не направленная. И это ощущение висит над ним тяжелым, не дающим свободно дышать туманом цвета нечищеного металла, который порой приобретает игла на их машине подачи музыки в баре. Его семь жен остаются без внимания еще на цикл. А потом еще. И еще. Макс ждет получше Селении — его не целуют и не обнимают при каждой новой встрече и в прошлые разы он с Артуром толком даже не прощался. Он пьет в баре, перебрасывается новостями с многочисленными знакомыми и родственниками, бесконечно спрашивает Изи-Лоу, как мать, как сестра. У Артура, если он все правильно помнил, сестер и братьев не было — только мать, отец и дед с бабулей. О, Арчибальд — Макс помнил его, да. Когда он закрывает глаза, то видит перед собой медового цвета огромные глаза, наполненные чистым, по-детски незамутненным любопытством. Артур вообще такой невообразимо живой, слепяще-яркий — словно капля росы на солнце, и ужасно, до дрожи противно недосягаемый. Артур — жених принцессы Первого королевства минипутов. Артур — глупый мальчишка. Артур возвращается в его бар спустя много лун — ставший выше, тише и печальнее. Макс догадывается почему — помнит со скоростью искры разнесшуюся по миру минипутов новость о скоропостижной смерти принцессы Селении. Смерти от болезни, забирающей жизни даже таких нежных цветков, как она. Артур садится за первый же свободный столик и выпивает огненный джек в один глоток, как только ядовито-зеленая жидкость наполняет стукнувшийся дном о столешницу стакан. Затем еще раз. И еще. Макс находит его после, должно быть, по меньшей мере десяти полных стаканов огненного пойла и падает на стул напротив юного принца-вдовца. Или не такого уж юного? Прогоняет Джека и смотрит с легкой полуулыбкой в сощуренные карие глаза. Он не чувствует в его взгляде детскости, не видит, чтобы Артур вновь сиял, как и прежде, — сегодня Артур напоминает заросший зеленью металл, будто туман, перекрывающий Максу легкие, когда Артур уходит, но хуже. В глазах Артура читается желание забыться и гнев за то, что ему не позволили этого сделать. — Сколько тебе уже лун, малыш? — спрашивает легкоязыкий Макс и Артур сильнее хмурит брови, будто они наливаются свинцом, а лоб его вдруг как будто и вовсе сереет. Забытый, одинокий, когда-то чистый и яркий металл. Да. — Две тысячи, — обрубает — раньше никогда так не делал. Гремит пустым стаканом по столу и Макс флегматично замечает: — Джек не вернется, пока я его не позову. Карие глаза снова сощуриваются зло — не тяжело, не мрачно. Просто зло. Простые чувства в случае Артура теперь Макса даже радуют, пусть первое время он смотрел на его появление задумчиво. — Тебе, значит, много человеческих лет, да, малыш? Уже успел попробовать женщину? — продолжает он расспрос, так и не услышав высказанных вслух претензий — Артур молчал, не говоря лишнего, будто поклялся словами больше эмоций не выражать. Будто хотел казаться бесчувственным, будто чувствовал, что стал таким пустым, что даже лишнего бранного слова не достоин. — Нет, — он раздраженно цыкает и отодвигает от себя с силой пустой стакан, отрывая от него некогда сжатую крепко ладонь — не большую и могучую, а тонкую, все еще изящную ладонь. Пожалуй, руки этого Артура так и не изменились спустя столько лун. Артур прячет в кулак кончики бледных, Макс надеялся — все еще мягких и теплых, пальцев, — я был верен Селении. — Верен? — поддевает насмешливо Макс и хмыкает, отодвигая пустой стакан еще дальше, чем его отставил Артур. Тот следит за его движениями напряженным взглядом. — Зачем ты здесь, малыш? Не лучше ли кутить в своем мире, чтобы вообще в него потом попасть? Медовые глаза наливаются чем-то странным, тяжелым, непроглядным — Артур вдруг становится одного с Максом роста, выпрямляясь и скрещивая на груди руки. Все еще щурит глаза. — Я не собираюсь возвращаться. И не тебе, Макс, меня учить. Макс медленно кивает пару раз — мелко, незначительно, вполне согласно, а после переводит на Артура взгляд — исподлобья. Пугающе всезнающий. Вдыхает окружающий воздух с видимым удовольствием. — Чую запах мальчишки, который хочет за одну ночь прокутить всю жизнь и красоту, что ему подарила сама принцесса… — Селения мертва. — Голос Артура разрезает воздух, словно меч Власти — чьи-нибудь доспехи, и Макс умолкает, вслушиваясь, как говорит Артур. Он полон не горя — обиды. Не такой, как у Макса — не ни на кого, а на всех и сразу. И на судьбу, и на болезнь, и на мир. А он уже было подумал, что Артур вырос… — Какую она передала мне жизнь, когда сама умерла от болезни и даже весточки об этом не послала? Артур весь скукоживается, слабеет, уменьшается будто на глазах — локтями опускается на стол и чуть съезжает всем телом вниз, а плечи сдвигает ближе и будто защищается ими. Макс зовет Джека — легко, таким же тоном и голосом, как обычно, и даже если тот что и думает по поводу увядшего принца за столом его бара — так быстро закрывает эту тему мыслью о том, что босс разберется. Макс мрачно смотрит на явно ничуть не повзрослевшего, все такого же ребенка, такого же наивного, как и тысячу лун назад, Артура. Протягивает ему через стол полный стакан огненного джека и тот выливает его в себя тут же — парой глотков осушает, будто не погулять хочет, а сдохнуть от отравления. Макс качает головой и встает, чтобы подойти к Артуру с другой стороны и взять его пальцами за подбородок. — Малыш-малыш, умереть и пострадать можно в любой момент жизни, но в первый раз попробовать секс — не-ет. — Он усмехается, глядя, как в глубине чужих глаз заискрилось чутко сдерживаемое смущение, и отпускает подбородок, отметив про себя только: он был прав — кожа у Артура все такая же мягкая и теплая. — Только давай сразу договоримся: я тебе девушку, а ты с ней не заключишь тут же брак, идет? Артур молчит, смотрит прищуренными в непонятной на этот раз эмоции глазами и вдруг подается вперед, вставая в полный рост — оказываясь все же ниже Макса. Тот смотрит снисходительно, а Артур, кажется, в глубине души недоволен, но показывать не хочет. — Я хочу тебя, — говорит нечитаемо, но Макс видит в его глазах почти детский каприз — попытку ввести в такое же смущение, попытку поставить на место, заткнуть за пояс, показать, что он круче. Авторитетнее. Принц, о да. Макс усмехается громче, растягивает губы шире и легко соглашается: — Идет. Его голос звучит мягко, ни капли стресса, ни капли лишних мыслей — он опытнее Артура во много раз, старше на много сотен лун и гораздо лучше себя контролирует. Не показывает, что ждет отказа, испуганного шага назад юного принца со сковывающим сердце или что там у него вместо него страхом. Верит в глупость Артура — в его детскую, детскую, потрясающую наивность и самоуверенность. Оказывается, когда рядом нет Селении, Артур способен принимать идиотские решения с самым уверенным видом. Это пойдет Максу на пользу: он уже устал ждать. Устал не притрагиваться. Устал запрещать себе этого мальчишку. Артур напрягает лицо, думает, очень громко думает — так, что все по одним морщинкам на лбу понятно, но вдруг вскидывает на Макса взгляд, полный решимости. У Макса внутри сердце — или что там — в живот падает и слов больше не надо — и так понятно, куда Артур решимость направить хочет. Макс отворачивается и ладонью манит идти за собой — и Артур идет. Сегодня Макс не намерен себя сдерживать: глупый мальчишка сам напросился. Предложил, согласился, пошел следом. Глупый… Который в свете утреннего солнца выглядит, словно упавшая звезда — с серебряными непослушными волосами и такой же серебряной, светлой кожей. Мягкий, теплый, невообразимо отзывчивый, как оказалось. Артур просыпается первым и просто сидит, свесив с кровати тощие ноги, выпрямив спину — будто сегодняшняя ночь смыла смертельную тоску по Селении, страх неведомого, страх одиночества. Он не оборачивается и думает, почему все именно так. Из мира минипутов он не уходит, как и собирался. Да и из Королевства Кроба — тоже. И из постели и сердца — или чего там, боги, Макс устал думать об этом — Макса также.