Рай

Смерть, перед которой у него были лишь смутные опасения, наступила... спокойно. Было минутное облегчение от остатков тупой боли в сердце. А потом глупый орган забился с новой силой, заставив его открыть глаза. *** — Кто это? — Аомине с удивлением смотрел на светловолосого игрока, который пришел на тренировку раньше него. Момои слегка нахмурилась, явно вспоминая, а потом, видимо что-то вспомнив, ответила. — Кисе Рета, первогодка. Заявление подал вчера вечером... Идеальный трехочковый, парень приземляется на ноги, и оборачивается к ним. — Утра, — спокойно говорит он, и Аомине отмечает, что для того, кто только что рассекал зал с огромным (и явно тяжелым) рюкзаком на спине, данный экземпляр крайне... не выдохшийся. — Даров. Сыграем? Кисе равнодушно пожимает плечами, подходя и поднимая с пола мяч, и скидывая, куда-то в угол, рюкзак, который с глухим стуком ударяется о паркет. Момои вводит мяч в игру и... начинается. Аомине, впервые за много лет, проигрывает. Это раззадоривает, веселит. Игра была невероятно сложной, несмотря на то, что Кисе, походу, даже и не выкладывался на полную. *** Новая жизнь оказалась... яркой. «Жаль, Сашки тут нет», — мелькает, время от времени, лениво-тоскливая мысль. Зато есть сестры-погодки, к которым он испытывает крайнюю степень привязанности (для себя). В "его" мире тоже были сестрички, тоже погодки, разве что младше, и смерть которых, когда-то, больно ударила по нему и его отношению к жизни. Поэтому к своеобразному напоминанию о прошлой жизни Сергей отнесся с чувством. Новая жизнь началась восемнадцатого июня двухтысячного года. И, если вначале он всячески пытался найти пути вернуться на Родину, то чем дольше времени он проводил с семьей, тем больше это желание утихало. Первые десять лет были для него своеобразным отдыхом: новый, красочный мир неизвестной страны манил и отвлекал. Физическую форму он поддерживал, но впервые баскетбольный мяч он взял только в одиннадцать лет. И понял, как же все-таки соскучился по игре, которая прошла с ним через всю его жизнь. Еще больше он был рад, когда начав играть, не обнаружил надсадной боли в коленях, перебивающего все гула в ушах и рассыпных звезд перед глазами. С тех самых пор площадка возле дома видела его больше, чем родная семья. Как-то так снова получилось, что другие люди вновь отошли на второй план. «Давай запишемся в секцию?» — говорила мать, когда он возвращался вечером домой, на что он лишь пожимал плечами, отвечая, что не нужно. Одиночная игра доставляла куда большее удовольствие. Потому что если играть, то играть серьезно. С теми, кто сможет. Хотя, надо сказать, годы, что он работал тренером, даром не прошли: ребят, которые играли с ним на площадке, он, незаметно даже для себя, подстраивал и тренировал. Команды были разные: старшие ребята, связавшиеся с малолеткой из любопытства и чего-то еще (презрения?), мелочь, которая наслаждалась тем, что играет во "взрослый" спорт, ровесники, воспринимающие его как координатора, чтобы надавать другим ровесникам. Сестры, время от время следящие за ним, хихикая говорили матери, что «Кисе тренер не нужен — Кисе и сам, как тренер». Сергей лишь качал головой на их детские дурачества. Потом средняя школа. Месяц наблюдений. И острое желание играть в команде. Как когда-то, в далеком тысяча девятьсот семьдесят втором. Играть с Аомине было... сладко. Он напоминал ему Модестаса, в те годы, когда тот еще был молод и вспыльчиво горяч. — Вперед, назад, теперь проход, — немного насмешливо бормотал он, дразнясь и не давая Дайки забрать мяч. Три удара мяча — три попытки обхитрить его, — три провала. Дайки не злился — Дайки получал удовольствие. В отличии от всех, кого Сергей обыгрывал до этого времени, Аомине не воспринимал отечески-насмешливый взгляд на свой счет. Да и в целом на поражения не обижался, лишь фыркал смешно, и тренировался еще усерднее. С другими же игроками было сложно. Сергей ощущал себя тренером, своеобразным отцом для школьников-баскетболистов школы Тейко. Вот Акаши Сейджуро — все пытающийся заставить его подчиниться, безумно злящийся из-за игривой насмешки и равнодушия самого Белова. Вот Мидорима Шинтаро, серьезный и умный парень, во всем, кроме жажды власти, пытающийся быть похожим на Сейджуро. Вот Шого Хайзаки — ущемленный и самолюбивый подросток. Мурасакибара Атсуши, воспринимающий его в штыки неизвестно из-за чего. Куроко Тецуя, мальчик-невидимка с хорошим потенциалом, но слишком тихий и не инициативный. А еще Ниджимура Шузо, пытающийся воспитывать, помимо этого детсада, всю остальную команду. — Мидорима, — Сергей отдает ровный пас, который Шинтаро ловит и, через все поле, отправляет в корзину Акаши. Трехочковые "зеленого" заставляют Сергея умирать от зависти — так кидать через все поле. Это разве человечно по отношению к другим игрокам? Следующий момент: дуэль-диалог с Аомине. Удар мяча, красноречивый взгляд, легкая улыбка. Поддаться вперед и, ловким ударом, выбить у Дайки мяч. — Рета! Сергею нравится играть. Без надсадной боли, без тяжелого камня на душе из-за слов "должен", "обязан", "надо". Новая жизнь слишком легкая, слишком яркая, слишком счастливая. Он дурачится, позволяя команде гоняться за собой, отбирая мяч и, на время, давая его подержать. Подростки Тейко имеют чудовищный потенциал, раскрыть который ему охота до дрожи в руках. Привычная серьезность осталась лишь в отношении тренировок: все тот же груз, все те же часы, которые он проводит возле кольца. «Я в раю», — думает Сергей, щурясь из-за теплого весеннего солнца, что заглядывает в спортзал. В следующий миг Аомине его же приемом выбивает у него мяч. Дайки смотрит нахально, дерзко — прямо как Паулаускас, и Белов лишь хмыкает ему в ответ. *** С годами играть с Поколением Чудес становится все сложнее: они набираются опыта, силы и умений. Не без его помощи, конечно, но уже к концу третьего года средней школы Сергей тренируется и играет уже всерьез, заставляя себя "не отставать". После ухода Ниджимуры капитаном становится Дайки. Это больно бьет по самолюбию Акаши, который становится вице. Белов лишь усмехается, вновь и вновь видя в глазах Аомине старого друга. Модестас был хорошим капитаном. Аомине обещал стать на него чересчур похожим... разве что фундаментально ленивым. Куроко играл в основном составе в паре с Акаши. Эти двое давали самое большое количество пасов на площадке, "воруя" мячи у соперников с такой легкостью, что Сергей лишь удивлялся. Акаши видели все, его все боялись — аура у парня была "страшная". Если бы не Аомине и он сам, то Сейджуро непременно был бы на площадке самым настоящим королем. Куроко не замечал никто... до тех самых пор, пока он не забирал мяч у игроков прямо из рук. Мидорима играл под их собственным кольцом в связке с Мурасакибарой. Атсуши не давал забить, выбивая мяч у соперника и кидая его сразу шутеру, а Шинтаро кидал трехочковые, не тратя силы на то, чтобы снова пробежать через все поле. А Дайки с Сергеем, попеременно чередуясь, занимались деморализацией соперника, забивая мячи. Самое большее количество попаданий, самые невероятные трюки, самые сложные финты. Они постоянно соревновались: кто больше набьет мячей в корзину соперника и из какого положения это будет сделано. Впервые за все две жизни у Белова был равный соперник, крепкое здоровье и никаких поблажек. *** — Куда решил? — Академия Тоо, — Дайки зевает, чешет нос и смешно щурится. — Ты? — Кайджо. — Тогда до встречи на соревах, — Аомине хлопает его по плечу, широко ухмыляясь. — Готовься проиграть. Сергей, в ответ, серьезно кивает. Последние полгода он только и пытается, что "не проиграть".