Пять причин, по которым Юйцзинь боится офицера Ся Дун, и одна, по которой он перестал ее бояться.

— Давай, Цзин-эр! — вопила на все тренировочное поле офицер Ся. — Давай!.. Что ты тащишься, как беременная черепаха! Юйцзинь еще никогда не видел беременных черепах, но походить на любую из них решительно не желал, и прибавил ходу. Вернее, попытался это сделать, но неудачно хватанул ртом воздух и тут же остановился, потому что в боку закололо и бежать дальше стало совершенно невозможно. А ведь сначала он обрадовался, когда батюшка сказал, что упросил офицера Ся позаниматься с ним. И какой демон дернул Юйцзиня за язык, когда в разговоре с отцом он посетовал — мол, Цзинжуй гораздо лучше меня владеет мечом. В конце концов, члены второй семьи Цзинжуя были признанными мастерами боя. Неудивительно, что его друг как будто с клинком в руке родился. Юйцзиню страшно хотелось быть с ним на равных на ристалище, вот он и сделал такую глупость — рассказал отцу о своих мечтаниях. А тот в кои-то веки решил быть примерным родителем и, не теряя времени, привлек к обучению своего отпрыска госпожу Ся Дун. Хотя сама она предпочитала, чтобы ее называли офицер Ся. Но офицеров Ся в управлении Сюаньцзинь было пруд пруди, а вот Ся Дун такая одна. Смешливая, разговорчивая и очень-очень красивая — такой он ее запомнил с детства. Когда ему было пять, ей только минуло восемнадцать, и она вышла замуж за офицера Не. — Называй меня сестрица Ся, — требовала она и щекотала его под подбородком. А еще закармливала сладостями и тискала, приговаривая: ”Когда у меня родится сынок, я хочу, чтобы он был таким же очаровательным пухлым малышом, как и ты”. Но те времена давно прошли. Сейчас муж сестрицы Ся стал генералом, смеется она реже, хотя, когда смотрит на Не Фэна, всегда улыбается, а сам Юйцзинь давно уже перерос младенческую пухлость. Ему давно сравнялось одиннадцать, и он, как последний деревенский дурень, возмечтал о подвигах на поле боя. И теперь отдувается за дурацкие мечты, наворачивая круги в компании злющей, как лесная гадюка, Ся Дун. — Что встал, Цзинь-эр? — голос офицера Ся раздался совсем близко. Он немного заискивающе улыбнулся: — Сестрица Ся, в боку закололо. — Закололо, значит? — прищурилась Ся Дун. — Да, — попятился Юйцзинь. — Ах ты, ленивая задница, — взревела она вполне себе генеральским голосом. Нахваталась, наверное, у мужа казарменных манер. — А ну-ка, еще два круга вокруг поля! — и стеганула его по икрам кнутом, который вытащила из-за пояса. — Ты у меня еще войдешь в пятерку лучших бойцов Великой Лян! — закричала она ему вслед, но Юйцзинь, который от испуга помчался быстрее лани, уже ее не слышал. Ветер свистел у него в ушах, в голове шумело, а в глазах стояли злые слезы. Никогда-никогда он не назовет эту змею в человеческом обличье сестрицей. *** Юйцзинь потихоньку поправил вставшего дружка, но ветка под ним дрогнула, и он в испуге вцепился за шершавый ствол. Не хватало еще сверзиться прямо в кучу сплетничающих тетушек, сидящих в тени раскидистого дерева. Он так удобно устроился в развилке веток, в коричневом халате и штанах, в сапогах с мягкой подошвой, и волосы убрал под шапку из темного войлока. Если смотреть снизу, то в тени густой листвы его и не заметишь. Зато перед ним весь берег озера, как на ладони. Сюда часто привозили знатных девиц Цзиньлина, чтобы те, раздевшись до исподнего, могли искупаться в охраняемом месте, не боясь нескромных глаз или нападения. Управление Сюаньцзинь строго следовало императорскому наказу. Помимо полуодетых девиц, на которых так хотел поглазеть Юйцзинь, всегда приезжала целая свита: служанки, мамки, няньки. Обязательно заявлялась парочка свах — посмотреть на будущих невест. Короче говоря, окрестности озера так и кишели народом, а потому просто схорониться в кустах было решительно невозможно. Вот Юйцзинь и придумал замечательный план, и даже Цзинжуя с собой позвал, но тот сделал большие глаза и категорически отказался. Неблагонравно, мол, и неприлично. Ему хорошо говорить — господин Се, наверняка, отвел его в парчовый домик и выбрал самую лучшую девушку, чтобы та посвятила сына двух семейств в тайны весенних утех, а Юйцзиню уже сравнялось тринадцать, и он даже повоевать успел, а вот девицу ни разу не оприходовал. По обычаю, о таком должен был позаботиться отец, но хоу Янь после печальных событий прошлого года совсем замкнулся в себе и все больше времени проводил у даосов, бросив дом на сына. — Офицер Ся, офицер Ся, — заголосили внизу женщины, и Юйцзинь замер, постаравшись превратиться в ветку дерева. Тут уж не до разглядывания мокрых прелестей — с офицерами управления шутки плохи. Тем более, это наверняка Ся Дун, не станут же посылать на берег, полный невинных дев, Ся Чуня или этого, как его… впрочем, неважно. — Добрый день, почтеннейшие, — голос Ся Дун начисто утратил былую звонкость и живость, став глухим и невыразительным. — Все ли у вас в порядке? — Трудами наших охранителей только и спасаемся, — пропела одна из мамок, завзятая сплетница, как уже успел услышать Юйцзинь. — Долг офицера — выполнить повеление нашего императора, — ответила Ся Дун. — Мой командир прислал меня сюда узнать, нет ли в чем нужды? — Нужда всегда есть, как не быть, — не унималась мамка. Юйцзинь припомнил ее имя — Толстая Ли. — И чем я могу вам помочь? Ох, судя по всему, начальник управления Сюаньцзинь свою подчиненную после гибели мужа и в грош не ставил, раз прислал на растерзание женской своре. — Да вот, — толстая Ли ткнула пальцем в небо, — что-то наверху шебуршится. На нас листья сыплются и кора. Посмотри, офицер Ся, вдруг там змея или зверь какой ужасный. Юйцзинь и дышать перестал. Ох, вот он и попался. Стыда не оберешься, когда славное имя семьи Янь начнут полоскать на каждом углу. Ся Дун легко подпрыгнула, уцепилась за толстую ветку и взметнулась вверх. Вынырнула у самых ног Юйцзиня, посмотрела на него и улыбнулась. От этой улыбки у него мороз по коже прошел. — Тут белка-краснобрюшка гнездо строит, уважаемые, — сообщила она. — Вот листва вам на голову и падает. — А что, большая белка? — заволновались внизу. — Очень, — крикнула офицер Ся, продолжая нехорошо улыбаться. — И наглая, прямо рядом с моей рукой проскакала. Будто в подтверждение этих слов, из-под сапога Юйцзиня выпал приличный кусок коры и шмякнулся аккурат на прическу Толстой Ли. Ся Дун на прощание погрозила ему кулаком и легко спрыгнула вниз. — Убить белку или разорить ее гнездо — значит обречь себя на семь лет несчастья, уважаемые. Так что пусть живет. — Пусть живет, — согласились женщины. Много позже, когда караван с накупавшимися девами и сопровождающими исчез за поворотом дороги, а солнце коснулось краем воды, офицер Ся снова пришла под дерево. — Слезай, паршивец, — негромко велела она. — Не слезу, — так же тихо ответил ей Юйцзинь. — Что я, дурак? — Каждый фэнь промедления — это два лишних удара плетью, — скучающе сообщила Ся Дун. Юйцзинь вместо ответа кубарем скатился с дерева и взвыл, когда жесткие пальцы ухватили его за ухо так, что слезы из глаз брызнули. Убежать явно не получится. *** Юйцзинь, стоя на коленях, корчился под каким-то кустом. Его желудок успел уже извергнуть не только сегодняшний обед, но и, казалось, вчерашний завтрак. Демоны его за язык потянули, когда он окликнул сестрицу Ся. Та, с озабоченным и серьезным лицом, торопилась куда-то во главе маленького отряда. И пусть бы ехала мимо, но Юйцзинь, который в компании Цзинжуя был смелее обычного, не смог промолчать: — Сестрица Ся, — он отпустил поводья и развел руки, удерживая лошадь лишь коленями. Хорошо, что для прогулки по городу он взял послушного и спокойного мерина по кличке Медный лоб. Его не испугали ни крики уличных зазывал, ни грохот обрушившейся пирамиды из щитов и копий у сторожевого поста на Южных воротах. — Не нахальничай, — одернул его Цзинжуй и коротко поклонился. — Доброго дня вам, офицер Ся. Та ответила на поклон и подъехала поближе. — Янь Юйцзинь и Сяо Цзинжуй. Что вы тут делаете? — Прогуливаемся, — бодро отрапортовал Юйцзинь. — Ну, раз делом вы не заняты… — Ся Дун смерила их оценивающим взглядом, — тогда я привлеку вас помогать управлению Сюаньцзинь. Юйцзинь аж подпрыгнул от восторга. Когда еще ему выпадет такая удача — поучаствовать в чем-то столь захватывающем. — Основной состав весь в разъездах, здесь лишь горстка новичков, — сказала она, — а тут дело срочное. Ваши возможности как бойцов я знаю. А вот их… — она кивнула на следующих за ними полдесятка солдат, — еще нет. Я послала гонца к Ся Чуню, но когда они прибудут, неизвестно. На беду свою Юйцзинь вызвался идти на захват усадьбы “Безмятежное умиротворение” вместе с сестрой Ся. А новобранцами принялся командовать Цзинжуй. Не сказать, что дело было слишком сложным. Калитку им открыл один из евнухов и тут же упал ниц, обхватив голову руками. То ли боялся ареста, то ли наказания от хозяев, если они сумеют отговориться от обвинений. Десяток охранников в усадьбе не смогли оказать им сколько-нибудь серьезного сопротивления. Так что они вошли в главный дом и сразу же наткнулись на хозяйку, поджидавшую их в чжунтан, рядом с алтарем для поклонения предкам. — По какому праву, — начала госпожа Ли Лоу, но закончить не успела. Ся Дун рванула из рукава драконью бирку и сунула ее под нос высокомерной даме. — Я налагаю арест на вас и ваших домочадцев по повелению императора, — процедила она. Юйцзинь, все это время молча стоящий за ее плечом, открыл было рот, но тут же захлопнул, напоровшись на яростный взгляд госпожи Ли. — Меня оклеветали, — госпожа Ли отчаянно дернула шелковый платок, что держала в руках. — Наша семья всегда была верна императору. — Иногда одной верности недостаточно, — сказала ей Ся Дун, — нужно еще и благочестие. Госпожа Ли на это ничего не ответила, лишь продолжила терзать несчастный платок. — Присмотрите за ней, — велела Ся Дун двум новобранцам, что сопровождали ее, — а мы с господином Янем проведем обыск. — Дожили, — прошипела госпожа Ли, даже не стараясь сделать голос тише, — наследник почтенного семейства, свойственник императора на побегушках у безродной крысы. — Лучше быть крысой, чем опарышем, который только и знает, что жрать падаль, — Ся Дун даже не моргнула, когда выговаривала столь оскорбительные слова. И удивительное дело, госпожа Ли, не выдержав ее прямого взгляда, первой опустила глаза. А потом случилось то, что случилось. Они наткнулись на большое строение в глубине сада, откинули засов, и оттуда пахнуло кровью, дерьмом и еще чем-то неуловимо тошнотворным. Юйцзинь за свои шестнадцать лет такого никогда не видел и надеялся больше никогда не увидеть: ни несчастного, у которого из головы торчала палка (“хозяйка велела хорошенько перемешать ему мозги” — пояснил приведенный евнух); ни человека-краба, которому сломали руки и ноги и срастили их вывернутыми наоборот (этот хотя бы мог разговаривать); ни девицу, у которой был вырезан язык, а вместо груди зияли две багровые дыры. Дальше он просто не мог смотреть. Вылетел на улицу и скорчился под ближайшим кустом, выблевывая все выпитое и съеденное за обедом. Когда к нему подошла Ся Дун и протянула руку, всю в крови, он шарахнулся от нее и чуть не сел в лужу собственной желчи. — Зачем? — проговорил он. — Ты их всех? Да? — Оставила троих, — жестко сказала она и провела ладонью по лицу, забыла, наверное, что на ней кровь. — Тех, кто мог говорить. Остальным уже не помочь. Вставай, нечего сидеть на земле. — А госпожа Ли? Почему ты ей горло не перерезала? Ты же знала, что она делает! Знала! Иначе не разговаривала бы с ней так! — Юйцзинь взволнованно вскочил и кинулся к Ся Дун. — Госпожа Ли Лоу арестована и будет препровождена в тюрьму Управления. Ее судьбу решит Министерство наказаний. — Да за такое и казни тысячи порезов мало, — Юйцзиню казалось, что он сейчас расплачется прямо при всех, опозорив дом отца. — Да эту дрянь… Бац! Тяжелая оплеуха заставила его замолчать. — Не веди себя как испорченный мальчишка, — прошипела офицер Ся. — Правосудие должно идти заведенным порядком. Спустя две недели город взорвался слухами, что госпожа Ли Лоу, та, что своими деяниями ужаснула весь Цзиньлинь, сбежала из тюрьмы и была найдена мертвой за стенами города у живодерен, где жили стаи бродячих собак. То ли беглянка неосторожно приблизилась к ним, когда ее крови пришли, то ли получила ранение… Но ее растерзанное, полуобглоданное тело было обнаружено утром. — Говорят, что голова совсем не пострадала, — сказал Юйцзинь Цзинжую, когда они встретились на тренировочном поле. — А еще говорят, что она жила до последнего. — По деянию и кара, — Цзинжуй пожал плечами. Юйцзинь глубоко вздохнул и тихо буркнул себе под нос: — Все-таки сестрица Ся страшная женщина. *** Юйцзинь скучал. Цзинжуй отправился в гости к своей второй семье, отец опять подался к даосам, а он сидел в доме Хунсю-Чжао и с тоской смотрел, как новенькие девушки неумело изображают живые картины. До вечера, когда из своих комнат покажутся искусные музыкантши и опытные танцовщицы, было еще долго. Но дома становилось совсем тоскливо, и потому Юйцзинь мужественно терпел, прикрывая рукавом очередной зевок. — Дружище, — громкий вопль Ляо Тенцзе заставил вздрогнуть и вывел из подступившей дремоты. — Что тут делаешь? — Скучаю, — честно ответил Юйцзинь. — Совершенно незачем, — Ляо-эр так и лучился счастьем и довольством. — Это что? — Он сунул нос в полупустой кувшин и сморщился. — Сливовое вино. Да еще, судя по запаху, и перебродившее. — Сам ты перебродил, — огрызнулся Юйцзинь. — Хорошее вино. Только сладкое очень. Голова от него болит. — Сейчас твоя голова пройдет, — таинственным шепотом сообщил Ляо Тенцзе, — эй, там… — он щелкнул пальцами, и перед ним тотчас возникла одна из служанок. — Распорядитесь об отдельном кабинете. Накройте там стол и доску поставьте для игры в кости. — Что ты задумал? — Увидишь, — покачал головой Ляо и крикнул вслед служанке. — И курильницу принесите! С лучшим углем! Когда они устроились на новом месте, Ляо Тенцзе торжественно достал из кармана в рукаве небольшую коробочку, украшенную перламутром, вынул из нее маленький шарик, отливающий жирным блеском, и положил его в курильницу. — И что это? — немного разочарованно спросил Юйцзинь. — Погоди! От курильницы уже тянуло сладковатым дымком. — Это смола хашхаш, смешанная с благовониями, — торжественно объявил Ляо. — Каждый, кто вдохнет дым от ее воскурения, сможет в грезах унестись в небесную страну, где лучшие красавицы будут дарить ему свои ласки. — Ай, ерунда, — отмахнулся Юйцзинь, и хотел было встать, но не смог, ноги внезапно ослабели. В голову тут же полезли всякие мысли — и о девах, и о привлекательных юношах, и том, что у даосов не в чести усмирение плоти. Может, поэтому его отец предпочитает проводить время с ними, а не в столичной усадьбе. Когда одна из прекрасных дев возникла прямо перед ним, он даже не удивился. Протянул руку и схватил чудесное видение за бедро. Наверное, видение не знало о том, что должно всячески его ублажать, потому что крепко вцепилось Юйцзиню в ухо и сказало голосом сестры Ся: — Вот ведь мерзавец! Все-таки нанюхался дряни! Дальнейшее Юйцзинь вспоминать не любил. Кувшин теплого молока, перышко для щекотания нёба, чтобы вызвать рвоту, глиняные тазы, что постоянно уносили служанки, и распухшие уши, за которые так жестоко оттаскала его сестря Ся — не человек, а демон. Пришлось в разгар весны носить шапку, чтобы прикрыть то, что больше походило на цзяоцзы, слепленные неумелым поваренком, а не нормальные человеческие ушки. — Я ее боюсь, — пожаловался он Цзинжую. — Чуть уши мне не оторвала. — Ну не оторвала же, — резонно возразил тот. — Сестра Ся просто волнуется за тебя. Вместо ответа Юйцзинь закатил глаза. *** — К-к-какая свадьба? — прошептал Юйцзинь, глядя на Ся Дун, вольготно устроившуюся за его столом в чайной. — Самая обыкновенная, — спокойно ответила та. — Завтра отпишу твоему отцу. Где он сейчас? В монастыре Наньюэ Дамяо? Пошлю гонца. — Сестрица, ты что удумала? — У Юйцзиня даже голова перестала болеть после вчерашних возлияний. А она, словно не слыша, продолжила: — Девушка из хорошей семьи. Дочь генерала Чан Цзе. Воспитана в благонравии и почтении к старшим. — Да она же солдат в юбке, — схватился за голову Юйцзинь. — Все в столице знают, что генерал растил свою дочь вместе с сыновьями, и она полком командовать может. — Ну, сестра Нихуан тоже отважный воин, однако красотой и манерами известна на всю Поднебесную. — Сравнила! — последние остатки хмеля, что бродили в голове младшего Яня, улетучились, как будто он и не пил вчера. — Княжна Му такая одна. А девица Цзо Сяо — это… это… это… — он поискал слова, но ничего приличного в голову не приходило. — Да ей только усы отрастить — и будет вылитый папаша! Любого в бараний рог скрутит. — И правильно, — согласилась Ся Дун, огляделась по сторонам, щелчком пальцев подозвала слугу, отдала ему негромко какие-то распоряжения и снова развернулась к Юйцзиню. — Тебе как раз такая жена и нужна. Чтобы ходил строем под копьем с рассвета и до обеда. А с обеда до вечера с мечом упражнялся. Ну а ночью, сам понимаешь, дело такое… Молодую жену без внимания нельзя оставлять. — У меня для этого наложницы есть, — взвыл Юйцзинь. — Наложницы у тебя — девушки из незнатных семейств, а потому место свое знают. Разве могут они сравниться со знатностью девицы из семьи Чан? Уделишь им внимание раз в седмицу, как предписывает Канон, и хватит. А то и замуж выдашь за кого-нибудь из доверенных слуг. — Да я ноги протяну при таком распорядке! — Юйцзинь, не глядя, схватил чашку, принесенную слугой, выпил залпом и застыл, выпучив глаза и не решаясь вздохнуть. — Что это было? — наконец прошептал он. — Протрезвляющее зелье, — объявила сестрица Ся. — Хорошо прочищает мозги глупым юнцам, которые только-только восемнадцатую зиму разменяли, а из веселых домов и питейных заведений не вылезают. — Неправда, — пробурчал Юйцзинь, осторожно трогая голову руками. Та, как ни странно, от зелья не вспыхнула и вообще ощущалась подозрительно легко. — Забыл, что значит быть трезвым? — хмыкнула Ся Дун, сестра повелителя демонов. — Ничего, при такой жене живо вспомнишь. — А может, не надо, сестрица? — Юйцзинь состроил несчастное лицо. — Надо, — рявкнула та и, перегнувшись через стол, ухватила его за ухо железными пальцами. — Ты, мерзавец, себя в зеркале давно видел? Морда опухшая, руки с перепою дрожат, глаза красные, как у болотного духа. Сколько приемов ты мог против меня продержаться? Двадцать? Тридцать? Сейчас и пяти не выстоишь! Маленький мерзавец! Если отца дома нет, так и творить можно, что хочешь? — Сестрица Ся… — Вот женю тебя на хорошей девушке, пусть она тебе яшмовые небеса показывает. — Сестрица Ся… Клянусь! Ни ногой в кабак! И на тренировочное поле буду ходить! Только не девица Цзо! Умоляю! — и он распластался в глубоком поклоне прямо по столу. — Клянешься? — Честью семьи Янь клянусь! — Вот и хорошо, — удовлетворенно согласилась Ся Дун. — А теперь, когда мы все решили, встань и поешь. Вон слуга похмельный супчик несет, со свежей печенкой и травами. Юйцзинь осторожно выпрямился. — А как же сваты? Девица Цзо? — Ну, сватов собрать недолго. Так что будешь себя плохо вести — генерал Чан наготове и его дочь тоже. — Ся Дун подняла палочки и многозначительно произнесла: — Если опять в пьянство ударишься, то... — Ты страшная женщина, сестрица, — Юйцзинь пододвинул к себе миску с супом. — Я тебя боюсь. *** Он только кивнул развеселой компании во главе с Ляо Тенцзе и поехал дальше, осторожно лавируя между лавок на торговой улице. Еще два поворота направо, потом квартал прямо и он на месте. Сестрица Ся выбрала себе новый дом на самой границе торгового квартала. Говорила, что это позволяет ей первой узнавать все городские сплетни. Поместье семьи Не было закрыто, там жили лишь пара слуг, которые следили за порядком. Ся Дун наведывалась туда несколько раз в год: проверить счета, выплатить жалованье, да возжечь курильницу на семейном алтаре. Но сегодня, он знал это точно, сестра Ся была не там, а дома. С утра она наверняка съездила к могиле на горе Гу, а потом уединилась, как обычно делала в этот день. Юйцзинь был полон решимости разделить ее скорбь. Все-таки, скажем честно, сестра Ся его многому научила — настало время отдавать долги. К удивлению, Ся Дун не отправила его пинком на лестницу пересчитывать ступеньки, а молча посторонилась, приглашая пройти. Подступающие сумерки окрасили в серый цвет все вокруг. — Что же ты сидишь без огня, сестрица? — иногда маска улыбчивого дуралея очень его выручала. — Ни света, ни тепла. Она только махнула рукой и уселась, нахохлившись, около низенького чайного стола. Юйцзинь же принялся хлопотать: первым делом зажег свечи в светильнике, раздул угли в жаровне и пододвинул ее к сестрице. Из переметной сумы, что притащил с собой, выставил на стол коробку с холодными закусками и небольшой кувшинчик сладкого вина. — В день, когда поминают ушедших, в доме огонь не разжигают, — сказала ему Ся Дун, грея тонкие пальцы над жаровней. Юйцзинь просто пропустил ее слова мимо ушей. Спорить с ней сейчас — бесполезно. Лучше согреть. Он ловко пристроил открытый кувшинчик на жаровню, пусть вино немного подогреется, а сам уселся рядом с сестрицей Ся. Сунул ей в руку палочки и пододвинул поближе еду. — Ешь. Она даже не рассердилась на его нахальство, а покорно взяла кусочек тонко нарезанного мяса. Прожевала и снова замерла. — Ешь, — Юйцзинь легонько толкнул ее в бок, надеясь, что ему не прилетит ответная оплеуха. К его удивлению, сестра Ся опять послушалась, и на этот раз не остановилась, пока не съела все, что было в коробке. Он протянул руку к вину, стоящему на жаровне, взялся за него и взвыл — кувшинчик чрезмерно нагрелся. — Цзинь-эр? — подхватилась Ся Дун. — Сильно обжегся? Юйцзинь, по детской привычке засунувший обожженные пальцы в рот, только головой покачал. — Покажи! Он протянул ладонь: — Вот! — и как будто в детство вернулся, когда смешливая сестра Ся носилась по саду за малышом Юйцзинем. Только этим, наверное, и можно было объяснить то, что он выпалил, глядя на Ся Дун: — А ты поцелуй, сестрица, и все пройдет! — и даже не зажмурился в ожидании наказания за такую наглость. — Поцеловать? — глаза у Ся Дун светились, как у камышового кота в темноте, а может, это просто отражались в них огоньки свечей. — Да, — выдохнул он и, дурея от собственной наглости, провел пальцами по ее губам. Кто из них первым бросился к другому, Юйцзинь потом вспомнить не мог. Просто вдруг обнаружилось, что он, уже в одном исподнем халате, распахивает ее нижнее платье и смотрит-смотрит-смотрит на небольшую крепкую грудь с темно-коричневыми круглыми сосками, подрагивающий живот и длинные ноги, в устье которых разлилось темное облако коротких кудряшек. Девицы из веселых домов и его наложницы удаляли все волосы на теле с помощью густой пасты, но Ся Дун таким точно не заморачивалась. Наверное, просто было некогда. — Что? — она криво усмехнулась. — Не нравлюсь? — Нравишься, — Юйцзинь сглотнул пересохшим горлом. — Именно такая и нравишься. Внутри она была, как мед — сладкая влага с горчинкой. Он бы так вечность провел — лаская нежные лепестки. И кто бы мог подумать, что за суровой личиной офицера в Ся Дун скрывалась столь желанная суть. Наверное, ее покойный муж знал об этом, иначе бы она не горевала так долго и так сильно. Юйцзинь не пытался соперничать с тем, чьи кости давно истлели, но если у него был лишь сегодняшний вечер, он возьмет все и даже больше. Сколько раз за ночь они сходились в любовной схватке — Юйцзинь потом и сам не мог сказать. — Преимущество молодости, — улыбнулась Ся Дун, когда, отдохнув едва ли полстражи, он снова полез к ней. Невоспитанно, неприлично, но слишком уж она была желанной, и от ее объятий он сходил с ума посильнее, чем от дурмана травы хашхаш. Все свои умения в любовных утехах он пустил в ход, припомнил хитрости, которым обучили его в веселых домах, — и мог точно сказать — сестрица Ся взлетала сегодня на небеса с полдюжины раз. Когда Юйцзинь наконец излился на ее живот и откатился на край разоренного ложа — солнце уже почти встало, а на улицах загрохотали тележки водовозов и торговцев. Ся Дун нежно улыбнулась ему и мгновенно провалилась в сон, как в бездонный колодец. Он накрыл ее одеялом, а сам оделся, тщательно проверив, не измялось ли верхнее платье, и аккуратно переплел косу — никто не должен был заподозрить, что эту ночь он провел у офицера Ся. У порога Юйцзинь оглянулся: — Какая бессмысленная трата женской сути, — с тоской сказал он и охнул, когда в лицо ему прилетела подушка, брошенная крепкой рукой. — Иди уже, философ, — сонно пробормотала Ся Дун. — Приходи через три дня, я как раз вернусь из деревни Ситан. — А что там? — Не твое дело, любопытный юнец! — Как скажешь, сестрица Ся! — рассмеялся Юйцзинь и вылетел за дверь.