Серьги с перьями

Чёрный металл заткнутого за пояс пистолета тяжело холодил поясницу. Елизар не мог поверить, что делает это. Всё же, прав был Малыш, когда говорил, что человек, взявший однажды в руки пистолет будет должен из него выстрелить. Время выстрела для Елизара ещё не пришло. Но парень чувствует, знает, что оно совсем скоро наступит. Его пропускают в отель без лишних вопросов. Елизар ненавидит себя за то, что, заходя в кабинет Саши, он думает не о том, что он собирается сделать, а о том, какие необычные у секретарши серьги. Аккуратные золотые кольца, на которых висели разноцветные перья. Короткие жёлтые и длинные бирюзовые. Длинные перья немного распушились на концах, от того, что постоянно касаются плеча или шеи девушки. Перья не голубые, как волосы Электры, а именно бирюзовые. Елизару кажется, что это невероятно красивый цвет. Как минимум в тот конкретный момент. Потому что потом он заходит в Сашин кабинет и все его мысли концентрируются на чужой фигуре. Даже не на окружении или каких-то деталях. Нет. Только на фигуре Александра, стоявшего к нему спиной. Чужие чуть растрёпанные волосы. Сползшая ниже резинка для волос. Причёску явно прийдётся переделывать перед вече. Елизар отстранённо думает о том, что впервые замечает, что резинка не серая, а грязно-голубая. Имеет ли это значение? Елизар не знает. Чужие плечи одним движением выпрямляются, стоит Елизару только войти. Но парень замечает, что они были устало опущены. Как и замечает, что чужие руки быстро прячут белый пузырёк таблеток в ящик стола. Что это были за таблетки? Елизар думает о том, что никогда этого не узнает.  — Я рад, что ты решил остаться со мной, — говорит Саша, поворачиваясь. Привычное, насколько оно может быть таковым для человека, который живёт меньше недели, лицо, на котором Елизар впервые замечает слабую тень усталости. Так непривычно понимать, что Саша умеет уставать. И яркие зелёные глаза, в которые Елизар не хотел бы смотреть сейчас. Но он смотрит. И видит эту искреннюю радость. От которой всё его существо болезненно сжимается. Зачем он вернулся? Ему нужно было вывернутся и любым способом избежать похода сюда. Саша любил его. Это один из немногих фактов, в которых Елизар был уверен. Не смог бы усомниться. Ни тогда, ни сейчас. Искреннее, чистое чувство. От которого сейчас было до противного больно. Елизар прячет руки за спиной, опуская одну под плащ. Электра ждёт его через квартал отсюда. Если он не вернётся через двадцать минут, то явно произойдёт что-то плохое. Елизар не хочет думать, что именно. Ему удивительно без разницы. Скорее всего, пострадает его репутация, о которой он ничего не знает. Ему нет никакого дела до этого. Потому что единственное, за что он мог держаться скоро перестанет существовать. Как он вообще согласился? Лучше бы они его убили, как и хотели с самого начала. Его руки удивительно не дрожат, когда он сжимает пистолет под плащом. Но пальцы такие же холодные, как и оружие. Так не должно быть. Елизар просто знает это.  — Я не сомневался в тебе, — улыбается ему Саша, делая шаг вперёд и отходя наконец от своего стола. Елизар пытается улыбнуться. Но на лице будто застыла маска. Неприятная, восковая маска. Будто лицо покойника.  — Елизар? Что-то случилось? — взволнованно спрашивает Саша и по щеке Елизара катится слеза. А потом раздаётся выстрел. Елизару кажется, будто это делает не он. Слишком быстро и точно. Слишком быстро. Настолько, что с чужого лица не успевает сойти выражение беспокойства и какого-то, почти дикого для восприятия Елизара, желания защитить. В медленно стекленеющих глазах всё ещё стоит немой вопрос. Губы застыли в ободрящей полуулыбке. Елизар не даёт телу упасть на пол. Он подхватывает его, как только мужчина перед ним начинает заваливаться на бок. Одна рука на талии, вторая на затылке. Будто он собирается поцеловать его. Руку, что лежала на затылке, заливает горячей кровью. Елизар отмечает это каким-то краем сознания. Елизар думал, что его будет трясти. Но нет. Он почти абсолютно спокоен, когда аккуратно кладёт тело, которое только пару секунд назад было единственным любящим его человеком, на спину. Прямо около стола. Глаза Елизара, кажется, полностью закрывает слезами. Он не видит почти ничего перед собой, когда наклоняется, чтобы всё же запечатлеть на чужих, неживых, губах короткий поцелуй. Горький и искренний. Последний. Но руки не дрожат, когда он одним движением закрывает чужие глаза чистой рукой. Оставить лишние следы крови на этом прекрасном лице было бы большим преступлением, чем то, что он уже сделал. Елизар не может сдержаться от того, чтобы в последний раз коснуться чужой щеки. Слёзы, кажется, капают на чужую рубашку. Елизар не знает. Не видит. И не хочет видеть. Руки не дрожат даже тогда, когда он достаёт из внутреннего кармана плаща наспех написанную записку. Чудо, как он умудрился написать её на ходу, пока шёл от Электры до отеля, ставшего штаб квартирой Омниса. Записка ложится рядом с телом. Аккуратный, но чуть смятый кусок бумаги с немного скачущими буквами. Сам Елизар садится на пол тут же. Облокачивается спиной на ножку стола. Нет времени. Секретарша, о которой Елизар запомнил только её необычные серьги, наверняка слышала выстрел. Он не слышал ничего, что происходило за дверью. Сейчас там тоже тихо. Елизар судорожно вдыхает, быстро перезарядив пистолет. Движение выходит чужим. Слишком отточенным и лёгким. Он поднимает руку с оружием. Рот кривится от тихого рыдания, которое он уже плохо сдерживает. Он только что убил человека, который любил его. И которого он сам, кажется, любил. Так же искренне. И, он знает, впервые в жизни, по-настоящему. Елизар слышит торопливые и тяжёлые шаги нескольких человек за дверью. Елизару не нужно брать себя в руки, чтобы выстрелить снова. Не теперь. В этот раз, вложив пистолет в собственный рот, он абсолютно спокоен. Его поза будет некрасивым признанием, по сравнению с аккуратно лежащим рядом Сашей. Некрасивым признанием того, насколько он был ужасен. Раздаётся второй выстрел. Уже неживая рука безвольно падает вниз. Ровно за секунды до того, как дверь распахивается.