Чувства цветочного сада

      Весь день шел дождь. Весь. Словно не юный граф наблюдал за могучим ливнем, а этот не переставающий ливень за ним. Нет, так сказать неверно. Юноша, сидя на своем излюбленном кресле, вглядывался гораздо, гораздо куда дальше…       На окнах размером в пол в одно мгновение пробегали невообразимые мириады капелек, оставляя за самой едва различимые дорожки. Это завораживало. Он мог утверждать, что небо дарит ему кусочек туманного очищения, когда ты начинаешь забываться в жизни, которая отобрала тебя от всего мира черствой реальности, подготовленной для графа с рождения.       Комната изнутри манила какой-то взрывной темнотой, которая расползалась, развевалась, словно мчалась в противоположные концы, но резко останавливалась возле юноши, словно не желая показывать ему себя. Это темнота была его спасением и силой, хоть и не собственной и он привык к ней. Он знал, что является ее жутким источником, переходившим иногда все границы дозволенного. Хотя, есть ли для демона дозволенное?       Сиэль наблюдал за своим любимым садом, который был так прекрасен в хрустальных каплях дождя. Несколько тяжелых бутонов роз мягко коснулись стекла, словно желая хотя бы на мгновение стать ближе. Их нежный розовый цвет польщал его своей нежностью, кружева лепестков были такими прекасными и по-девичьи невинными, что они всегда напоминали ему Элизабет, ту, которая слишком неприятно взвенчивала поместье мнимой теплотой при своих приездах.       Он не любил ее. Он не задумывался о таких чувствах к той, что не хотела слышать мольбу его души в покое, лишь нагнетая потаенные желания графа о мести. Сиэль ловил наслаждение туманного одиночества, поэтому так и любил эти непрекращающиеся дожди. Нет, он не ненавидел ее, не испытывал испорченной ненависти, просто хотел, чтобы она не была его ответственностью, какой-то деталькой совершенно другого паззла. Она просто не его.        — Себастьян, тебе не кажется, что нам пора немного изменить сад? — с легкой ухмылкой поинтересовался граф у демона, стоявшего в дальнем углу зала.        — Неужто юный господин желает засадить все лазурными колокольчиками? — поинтересовался Себастьян с надеждой почувствовать эту приятную скорбь раненой души.       Он знал, на что давит демон, поэтому старался как можно более глубоко запрятать все внутри себя, лишь предательски печально улыбнушись. Эти ничем не выделяющиеся цветы были символом его родственной души, такой живой, но живой словно каким-то утренним успокающим светом нового дня. Да он и сам был когда-то таким.        Себастьян терпеть не мог это чувство маленького графа, оно просто было слишком настоящим. Он знал, что это не любовь, это нечто, граничащее с зыбким спокойствием уныния. Сам же демон — это страсть роковых действий, совершенных в порывах неблагородных и мучительных. Он желал всплеска давней боли, что воспевало его суть как таковую, но никак не блеклого спокойствия. Себастьян был по природе наделен галантным обаянием, на которое были так падки все девушки Англии. Она тоже была такой, но демон помнил ее отдельно.        Эта девушка запомнилась ему как наваждение среди белого дня. Они встретились как-то совершенно случайно, как казалось на первый взгляд, ведь тогда еще Сиэль не знал, что с ним так долго искали встречи. Он сейчас глядит в прошлое с доброй ухмылкой, видя снова и снова, как она нарочито неловко проливает на него липкий медовый чай на одном из званых вечеров.        «Терпеть не могу этот приторный вкус» — с отвращением подумал граф.        Потом он сразу понял, что она была в душе одинока. Обожая свою дорогую жизнь, она знала и себе цену. Общение началось так внезапно, что ему верилось с трудом. Этот интерес в чем-то другом, таком несвойственном для графини его времени, подсказывал, что она может пригодиться. Он часто видел в ней себя, но себя в той жизни, которой у него уже никогда не будет после контракта, о котором он и не жалел.        Сиэлю нравился ее внутренняя синева, она так хорошо отражала этот цвет своей какой-то океанной глубиной, который еще чуть-чуть и перейдет в черный. Это захватывало. Каждый раз, встречаясь на балах, она как-то забавно улыбалась ему, но с ноткой явно проскальзывающей гордости.        На рождественский бал он уже подарил ей танец. Они выделялись среди других пар своей внешней непохожестью, которая поглощала всеобщее внимание. Ее светлые, слегка бежевые одежды, украшенные россыпью мелких камушков, словно поглощали освещение, когда темно-синие одежды юноши будто впитывали всю тьму.        — Кто вас учил танцевать? Вы прекрасны! — явно с издевкой заметила она, когда немного отвлеченный юноша наступил ей на подол платья.        — Хочу задать тот же вопрос и вам. Вы мне сейчас сжимаете руку так, что наверянка останутся следы! — с такой же интонацией наигранно ответил Сиэль.        — Позвольте мне узнать, где же можно заполучить такого дьявольски красивого дорецкого? — с немного хищным интересом спросила девушка, не зная, насколько же верно она выбрала слова в своем вопросе.        — В аду, как пологаю.        — Замечательно! Могу ли я посчитать это приглашением к вам в поместье, господин Фантомхайв?        — И для чего же? — он явно не понимал, что творится у нее в голове.        — Ох… Знаете, вы вполне можете пригласить вашего очаровательного дворецкого ко мне. Сомневаюсь, что вы не знаете из какой я семьи.        — Знаю, и боюсь, что очень в ней разочаровался.        Он даже и сам не знал, были ли эти слова ложью. Неужто же ее схожая с ним душа всего лишь видение? А может попробовать поиграть по ее правилам? Граф то и сам не понимал зачем, это лишь казалось какой-то милой забавой.        — Извините.       Она резко изменилась, потеряв за одно мгновение всю дерзость, став молчаливой. По окончанию танца девушка откланялась и, смешавшись с многолюдной толпой, исчезла. Сиэль явно не ошибся.        Граф, опомнившись, сделал пару глотков терпкого травяного чая. Ливень уже закончился, поэтому природа выглядела такой свежей и невероятно притягивающей по сравнению с немного душноватым мрачным залом поместья. Через несколько часов он уже должен будет отправляться на очередное задание, которое довольно интригует своей нерешимостью. Ему довольно льстило, что пока нет миссии, с которой бы он не смог справится в качестве цепного пса, имея в арсенале силы существа совсем невиданного.       Однако послевкусие воспоминаний напомнило ему еще о кое чем. Сиэль не любил давать волю каким-то эмоциям в ненужных ситуациях, но в голове уже начала явно проявляться картинка с одной из их встреч.       Это было довольно спонтанно с ее стороны. Приехав на очередной праздный вечер в поместье Фантомхайв, девушка ни разу не показалась в танцевальном зале. Для Сиэля же такие вечера стали обыденностью, где очень часто можно успеть выяснить что-то интересное, ведь где, как не там, собираются все высокопоставленные сливки общества и их семьи.       Пообщавшись с несколькими новыми знакомыми, он подметил, что на удивление, они довольно приятные люди, с которыми позже вполне удачно можно посотрудничать.       — Юный господин, одна ваша знакомая сейчас не в зале. Вы же уже заметили, мой лорд? — не выражая никаких эмоций подметил дворецкий.       Нет, он не заметил. Имея невероятно большой круг общения среди приглашенных, где он знал почти каждого, было не так уж и просто заметить чье-то отсутствие. Лишь поняв, о ком идет речь, он чуть раздраженно хмыкнув, прошептал:       — С каких это пор ты спрашиваешь у меня разрешение? Не в первой же тебе проводить с ней ночь.       — Вам должно быть понравится то, что вы сможете увидеть, спустившись в сад. Не желаете взглянуть? — спросил Себастьян, указывая ладонью направление. — А я пока разберусь с нашими гостями и позову их оттведать моего замечательного нового десерта.        Выйдя через веранду на улицу, юноша глубоко вдохнул этот легкий летний запах цветущего сада. Финниан постарался на славу. Он мог гордиться его садом, хоть он и достался ему в наследство, но в порядок привели это место уже при нем. Он не хотел редкости цветов и не жаловал их праздности, лишь выбирая всегда классические пышные розы. Расстилаясь этим цветущим покрывалом, они создавали совершенно другой настрой, более непринужденный и немного романтический.        Сейчас у Сиэля была возможность отдохнуть от поиска безграничных преступников, от борьбы с внутренним собой в какой-то мере. Вообще, балы, выезды, пикники, вечера были тем, что могло вызывать раздражение, так как он посещал их для поддержания статусности. Мир делился надвое: внутри поместья и за ним. Он действительно считал это место своим домом и знал каждое местечко, оно даже в какой-то мере отражало графа.        Сиэль ненадолго задумался, что здесь было такого удивительного по мнению демона. Себастьян за свою долгую, длиной в бесконечность, жизнь, видел предельно роскошные, дивные вещи, встречал людей, изнутри которых был виден огонь жизненной страсти — те были могучими творцами своих эпох. Юноша никогда не думал, что демон является воплощением зла, напротив же, Сиэль был уверен, что тот лишь наблюдая, вобрал в себя беспощадные и жесткие черты характера.        Будучи полностью в своих размышлениях, он не сразу смог заметить девушку, сидящую на скамейке, сложив ладони возле лица. Она словно плакала. Словно почувствовав присутствие молодого графа, она, вскочив, уставилась на него.       — Это ведь он вам все рассказал?! — в ее глазах появился этот знакомый дьявольско-красный блеск.       — Нет, я только что понял сам… — пробормотал несколько удивленный граф. — Везет же мне на демонов!       Ему было неинтересно. Девушка как будто портила собой его прекрасный сад. Но все же, невольно сравнивая ее с Себастьяном, ее природа была какой-то противоестественной для демона, даже сам Сиэль мог уловить печаль.       — Вы же не пригласите меня поиграть теперь в шахматы?       — Моя душа уже продана, убирайся. — с нетерпением процедил граф.       — Ваш дворецкий мне уже все… рассказал. Зачем же вы продали ему душу граф? Для чего? За вами не чувствуется уверенности, никогда не чувствовалось. А что он вам еще сможет дать? Сила порождает уверенность.       — Ты хочешь сказать, что я слаб?        Он не понимал сути этого пустого разговора. Он не понимал ее сути. Уже, когда становилось темно, сад стал выглядеть еще более таинственно, он казался пропитанным древностью и магией. Атмосферу настраивали живописно раскинувшиеся розовые кусты, выбранные Элизабет, они создавали какую-то таинственную ало-бордовую дымку.       — Знаете, вам не подходят эти розы, граф. Они слишком могущественны для вас. Ваш внутренний страх потеряться не оставляет вас, вы желаете мести. Вы никогда не мыслили, что запутались?       — Нет, ты совсем не знаешь меня. — с уже нескрываем раздражением выговорил Сиэль.       — Вам бы подошли колокольчики, их невинная синева… Вообще, я была так одинока все это время. Мне чуждо забирать чью-то суть, когда, как вы поняли у меня нет своей. Я существую в каком-то непонятном пространстве, что сложно назвать миром. Находив радость в разговорах с живыми, я понимала, что не одна из них, уже обречена. Не вам ли это не знать?        Уже ночь вошла во свои владения. Сиэль понимал ее, но они были разные. Та наверняка жалела о содеянном, думала найти упокой в таком же, как она. Он понимал ее, знал, что в такое ведет жалость. Она же и была это жалостью, была отображением его сожаления в кои-то мере о содеянном. Он забывался в танцах на балах, выставляя свою гордость, конкурировал с лучшими детективами, но это не изменяло последующую судьбу. Граф видел, как она мимолетно растворилась — он наконец-то смирился. Смирился с жизнью, которая была выложена ему по контракту.        В ту ночь на старой деревянной скамейке, куда попали ее слезы, лежали разбросанные цветки колокольчика.        Время отправляться на очередное задание. Подойдя в плотную ко стеклу, он разглядел ту часть сада, где благоухали лазурные цветы.       — Себастьян, изабавься от них.       — Будет сделано, мой лорд.