Loud

       Скорей всего Минхо платили за это позорно мало. — Вести студенческое радиошоу, — сказал Сынмин, — это будет весело. — заверил Сынмин.        Минхо еще никогда так не сожалел о своем решении, а это уже что-то означало. Ради всего святого, да он даже был другом Ли Феликса.        По правде говоря, в то время это была гениальная идея. SM, YG, Big Hit, Cube, JYP буквально все крупные развлекательные компании отклонили его заявки, так что его друзья, благослови их боженька, сделали все, чтобы подтереть ему сопли. Сынмин и Феликс утешали его, когда он в первую ночь рыдал в свою чашку с мороженым. Они были понимающими и сочувствующими. На второй день отвлекли его дерьмовыми фильмами про Барби и рубиловом в Марио. Когда наступила шестая ночь, ребята, понятное дело, уже устали от его нытья. — Минхо, я понимаю, что тебе грустно и все такое, но, пожалуйста, ты можешь хотя бы попытаться выйти из дома? Для меня? Это не нормально так тратить свои подростковые годы, — сказал Феликс. — Вставай, придурок, у тебя будет своя жизнь, — отрезал Сынмин.        Когда его насильно вышвырнули на улицу (фу) из общаги, он решил, что совсем немного побудет жалким, плача весь день.        Совсем немного.        В конце концов, он решил, что будет снова на коне, если найдет работу. Поначалу, место радио-ведущего он даже не рассматривал. А после одной плачевной недели тяжелого труда в местной хипстерской кофейне, он понял, что лучше бросится с утеса, чем будет болтать со студентами, которые без шуток ходят в эти хипстерские кофейни. Затем он попытался устроиться в маленькую милую библиотеку, но «желание встретить симпатичного парня-ботана, который на самом деле окажется вампиром и заставит вынашивать своих милых вампирских детей, как во всех тупых любовных романах», не было веской причиной работать там. Потом был музыкальный магазин, жлобский Бургер-Кинг и розничная торговля (конечно же). Но как бы он не старался, ни одна работа не подходила ему.        Короче говоря, Сынмин, любимый всеми ведущий утренней программы, пронюхал о его страданиях. После ночи безрассудного пьянства и по-настоящему ужасного эгье, он все-таки согласился на эту работу.        Большая, огромная ошибка.        Он работал уже около месяца и, на удивление, все шло хорошо. По своим словам, Минхо был весьма обаятелен, даже имел небольшую группу фанаток, которые глазели на него во время танцев. Все шло прекрасно. Пока не позвонил он.        Большую часть шоу он говорил с людьми, делающими звонки в студию. Ли готов был говорить на любые темы, лишь бы это не были разговоры с жутко сексуальным подтекстом (и да, это уже случалось). Было несколько людей, которые звонили ему постоянно: Бан Чан, который любил поболтать, работая над своей музыкой, Хван Хенджин, говорящий о танцах и периодически жалующийся на одно парня, что был похож на белку и всегда раздражал его. И, конечно же, Ли Феликс, приносящий немного радости в его шоу.        Проблема Минхо сделала звоночек около полуночи и даже не удосужилась назвать свое имя.        Голос, слишком громкий для такого позднего часа почти кричал: — Чувак, я музыкой занимаюсь и должен сказать, что твои треки — это ж звездец какой-то. — Что? — это был весьма разумный ответ Минхо. — Ты сказал, что песни, которые включал — твои любимые, и ты врубил Twice? Серьезно, что ли? Только мелкие девятилетки и старики-извращенцы это слушают.        Единственное объяснение происходящему, которое пришло в голову Минхо, было то, что он сейчас умер или переживает какой-то сюрреалистический бредовый сон. Снобы, вроде этого, не могли существовать в реальной жизни и они не тратили бы свое время, крича на невинных радиоведущих в двенадцать часов ночи. Но вот, он здесь, и этот громкий засранец кричит на него. — Я уверен, что только девятилетний ребенок мог найти время, чтобы сказать кому-то, что его музыка отстой, — это должно было заставить захлопнуть его варежку, верно? — Бро, — начал голос, а Минхо почувствовал, как сердце упало в желудок. Этот парень был точно тупицей уровня фильмов Нетфликс, — я просто помогаю тебе, как парень парню. Если ты хочешь стать крутой шишкой, то тебе нужно разобраться со своей музыкой. Девушки не поведутся на парня, который слушает Twice.        Уже не в первый раз он пожалел, что в Корее в основном гомофобное население, иначе он бы мог заявить этому Громкому Засранцу о своей крайней гомосексуальности. — Сейчас я не особо интересуюсь девушками, так что твои советы мне не нужны. — Ты знаешь, этим заявлением распугаешь только всех девчонок, — если бы Минхо слушал внимательно, но уловил бы колебания в голосе Громкого Засранца и болезненное сдавленное рыдание на заднем фоне.        Но его разум был слишком занят, крича ему: «будь милым, будь милым и тебя не уволят, будь милым и тебя не уволят». — Ну, ладушки, Моцарт, а какую музыку я должен слушать? — сорвался Минхо. — Эмм-м… — Да ладно, у тебя же невероятный музыкальный вкус, верно? Ни одна песня, которую ты слушаешь, не может быть отстоем, потому что ты разбираешься в этом, — его голос сочился сарказмом, — так что скажи мне твою любимую песню, и я ее включу. — Вруби-ка мне «Get'cha Head In The Game» из «Классного мюзикла»*.        Минхо бросил трубку.

***

       Так оно и продолжалось.        На следующий вечер Минхо вновь общался с постоянными и новыми звонившими, включал несколько песен и просто наслаждался собой. Так что, конечно же, позвонил Громкий Засранец. — Бро, Day6 были еще более менее, но NCT это же срань господня! — Вот дерьмо, это опять ты. — А тебе можно матюкаться в прямом эфире?        Если из-за этого парня Минхо потеряет работу, то выследит его и заставит страдать от медленной и мучительной смерти. — И почему ты бросил трубку в прошлый раз? Ты сказал, что включишь мою песню, но все-таки не сделал это, — ничего лучше не зная, Минхо бы подумал, что услышал хныканье на другом конце провода.        «Мило», — подумал он, и тут же внутренне заорал на себя. — То есть ты серьезно думаешь, что песни из «Классного мюзикла» намного лучше, чем Twice и NCT? Разве ты не музыкальный сноб? — Минхо был явно озадачен. Не было никакой причины, чтобы Громкий Засранец так хорошо думал о «Классном мюзикле». Но эти песни, определенно, были культовыми. — Конечно, я так думаю! Ты мне еще должен включить эту песню, потому что вчера ты меня продинамил.        «Черт побери, — подумал Минхо, — да он же серьезно». — Включи мне сегодня «Breaking Free», будь другом, — Громкий Засранец продолжил, не дожидаясь ответа Минхо. — Ты что, знаешь песни только из первых фильмов? Так значит, мы тут не настоящие фанаты? — Громкий Засранец был, безусловно, самым смешным человеком, которого он когда-либо встречал (не совсем), и парень собирался повеселиться с ним. — Ты смотришь «Классный мюзикл»? — голос внезапно стал намного выше, как у ребенка.        Неужели… громкий мудак… использовал крутой бро-голос*?        Чтобы поговорить с Минхо.        Он был одновременно слегка оскорблен и горд.        Громкий Засранец кашлянул несколько раз, прежде чем заговорить своим обычным грубым тоном (бро-голосом, в восторге подумал Минхо): — Я смотрел все фильмы, просто мне кажется, что в первых песни звучат намного лучше, вот и все.        Минхо не мог с этим поспорить.

***

       Громкий Засранец звонил каждую ночь.        Хотя, он не часто распространялся о своей личной жизни, они с Минхо становились все ближе и ближе. Они рассказывали друг другу про свои совместные дни, разные истории и шутейки. У них даже было соревнование: кто заставит рассмеяться другого, после чего Громкий Засранец заявил, что он был холоден, как камень без эмоций. Минхо очень надеялся, что на самом деле он разговаривает не с каким-нибудь злобным двенадцатилетним мальчишкой.        Только после месяца разговоров, его чувства дали о себе знать. Громкий Засранец позвонил, но в его голосе было что-то необычное. Он даже не поздоровался.        Но отправной точкой для его беспокойства было отсутствие песен из «Классного мюзикла» по радио. — Можешь включить что-нибудь веселое, пожалуйста, — он всхлипнул, а его голос казался хриплым. Беспокойство молнией пронзило сердце Минхо. Он посмотрел на время. Час ночи. — Эй, ты в порядке? — он старался звучать не слишком обеспокоенно. — Все нормально, просто… — его голос надломился, — что-нибудь веселое. Пожалуйста.        Минхо включил «Adore U» группы Seventeen. А потом написал на номер Громкого Засранца, нарушая все правила радиохостинга и общего светского этикета.

[01:21]Студенческое радио: эй, серьезно, ты в порядке? Я волнуюсь. [01:24]08*** *****: все хорошо, правда, не беспркойся об этом. 08*** *****: беспокойся* [01:24]Студенческое радио: ты всегда можешь положиться на меня, да? [02:03]08*** *****: я знаю, не волнуйся, Минхо.

       Он ничуть не успокоился, когда получил сообщение. Громкий Засранец всегда был таким, ну, громким, да и он все время казался в целом счастливым человеком. Минхо хотелось найти его, крепко стиснуть в руках до треска костей и сказать, что все будет хорошо. Он не должен быть грустным, он должен быть здесь: на связи с Минхо, и взволнованно кричать о своем дне и-        Ой.        О нет.        Он влюбился в Громкого Засранца, он втюрился в Громкого Засранца. Из всех людей, которые звонили. Ему мог бы понравиться Бан Чан с этой чрезвычайной любезностью или Хван Хенджин с его милым маленьким хихиканьем. Но нет.        (Маленькая часть его мозга шептала, что это потому, что они не были тупицами одержимыми «Классным мюзиклом).        Он не знал, как зовут этого парня, ради всего святого, он обозвал его Громким Засранцем у себя в голове. Но он заставлял Минхо смеяться, был совершенно очарователен и так страстно любил свою музыку. Еще он заботился о людях вокруг себя, это было так очевидно, когда тот рассказывал о своем дне.        Боже, Минхо очень надеялся, что на самом деле этот парень не был злым двенадцатилеткой.

***

       Это был совершенно обычный день, когда они встретились. — Эй, Минхо, — Феликс подошел к нему после тренировки. — Один мой хороший друг делает реально неплохие треки, я думаю, что они могут идеально подойти для хореографии.        Ли был заинтригован. До этого он работал лишь с исполнителем из университета. Со Чанбин был невероятным продюсером и сделал идеальный трек для их маленькой команды, что впоследствии помогло создать прекрасную хореографию. — Он хорош? — Я слышал парочку треков, и они были очень даже неплохи. И он дружит с Яном Чонином, так что он может быть в той ассоциации вместе с ним.        На лице Минхо растянулась улыбка. Это была прекрасная возможность. Если и Феликс и Ян Чонин могли поручиться за того парня, то он может быть чертовски талантлив. Маленькая часть его мозга, как всегда спрашивала, а мог ли это быть тот самый Громкий Засранец? Но эта маленькая часть была послана куда подальше, как и полагалось. — Когда я могу встретиться с этим мистером-загадкой? — О, я вообще-то сказал ему прийти к пол пятому, так что он скоро будет тут. Его зовут Хан Джисон, — глаза Феликса блуждали по округе, в поисках, и наконец, остановились на маленькой фигурке, приближающейся к ним.        Это был один из самых очаровательных парней, которых Минхо когда-либо видел.        У Хана Джисона были милые беличьи щеки и в сочетании с его большой розовой улыбкой и непомерной одеждой, Минхо знал — ему крышка. Или, по крайней мере, так бы было, если бы он не написал Громкому Засранцу. — Привет Феликс, Минхо, — он протянул руку, — Я Хан Джисон, надеюсь, вы подумаете, чтобы работать со мной.        Пожимая руку, Минхо невольно задумался: в Джисоне было что-то ему знакомое. Вероятно, это был его громкий голос, напоминавший Феликса, когда тот в состоянии восторга. А может он думал о том времени, когда в парке на него чуть не напала белка. — Возьми Минхо с собой в студию, он послушает кое-что из твоих творений! — Ну, да, конечно, — Джисон покраснел? Ли поймал его взгляд, но тот быстро отвел его в сторону. О нет, о нет, о нет. Его сердце бешено колотилось в груди. Этот парень был слишком мил, чтобы оставить его в живых. Этот румянец! А его щеки! Эти маленькие звездочки в глазах! — Тогда, идемте за мной, — а эта тонкая талия! И его милый нос-кнопочка! — Минхо, все нормально? — обеспокоенно спросил Феликс.        Теперь настала его очередь смущаться: — Все супер, просто немного устал от танцев. Джисон, показывай дорогу.        Феликс решил остаться и помочь кому-то, оставив его наедине с этим маленьким парнем. Они шли вдоль полей с прекрасными цветами, распускающимися под палящим солнцем, в неловком молчании. Легкий ветерок заставлял листья высокого дуба, стоявшего рядом с ними, тихо шелестеть. Разные пары лежали на зеленой траве, наслаждаясь каждой секундой, проведенной вместе. Маленькая прогулка с Джисоном все больше напоминала свидание.        Говоря (скорее думая) о Джисоне, он обернулся, словно хотел что-то сказать ему, когда случайно врезался в кого-то, и чужие бумаги полетели из рук на землю. Минхо быстро отступил назад, когда Джисон бросился помочь парню подняться и собрать его бумаги. Минхо чувствовал себя, как в зоопарке: бурого медведя случайно сбила взволнованная белочка. — Прости, я был неосмотрителен, — мелодичным голосом произнес парень, — большое спасибо, что помогли мне. — Да, чувак, не парься, — ответил Джисон совсем другим голосом.        Более низкий, грубый голос.        Бро-голос.        Очень знакомый бро-голос.        Парень поспешил уйти, когда Джисон вновь двинулся вперед, но тут же понял что Минхо остался стоять, как вкопанный. — Это ты! — он, наконец, выдохнул. — Громкий Засранец! — Громкий Засранец? — его уши начали краснеть, и он старался избегать взгляда Ли. — И что это значит? — Ты звонишь каждый раз, чтобы оскорбить мою музыку и просишь включить «Классный мюзикл»! Ого, не могу поверить, что действительно вижу тебя, после сколького времени, какого черта вообще.        Джисон перестал прикидываться тупицей и заговорил: — Прости, мне, правда, жаль. Я целую вечность был влюблен в тебя, а Чонин угрожал сломать все мои зарядники для телефона, если я не поговорю с тобой, и я запаниковал и начал оскорблять твою музыку, пожалуйста, не сердись, прости! — он практически закричал, выпалив все на одном дыхании.        Громкий Засранец, нет, Хан Джисон был влюблен в него.        Мило. Действительно мило. Невероятно мило. На этот раз он даже не пытался остановить свои мысли. — Знаешь, было довольно обидно, когда ты оскорбил мою музыку, — Джисон выглядел, будто вот-вот расплачется. — Но ты можешь легко загладить свою вину.        Его красивые глаза просияли, глянув на Минхо. Сейчас или никогда. — Сходи со мной на свидание.