die at 4 a.m.

Это был поминальный бал тех кто погиб в девятнадцатом веке. Тогда охотникам за вампирами показалось, что они распрощались со всеми вурдалаками. Но все же они кого-то упустили. И род вампиров продолжился. Всё началось с Намджуна. Неизвестный спас того, когда Кима жестоко избили собственные друзья. Потом Чонгук, который сам наложил на себя руки, из-за травли со стороны окружающих. Следующим стал Тэхён. С каждым годом вампиров становилось все больше. И тогда три друга: Чонгук, Намджун и Тэхён объединились, упорно начали изучать литературу, а после создали клан, за пределами всего человеческого. Первые годы все продвигалось отлично. Замок вампиров процветал и находился в полной идиллии. Но со временем между друзями появились разголасия. Последней каплей стала коронация Намджуна в единственного главу клана. Потому что именно его выбрало «сердце вампира». Что на самом деле являлось фальшем. Так как оно было утрачено много лет назад. Чонгук не смог смериться с тем, что теперь он на втором плане, а его указом больше ни кто не подаётся. После этого они с Тэхен стали обычными головорезами. Что за каждый промах вампиров лишали их головы. Но Чонгук все еще не может смириться с проигравшем держит обиду на Намджуна. Исход из этого один: настоящей главой клана — не должен быть Намджун. Это по праву не его место. Кто знает, может он находиться совсем близко. Большой зал мерцал тысячами яркими огоньками, но им точно не переплюнуть блеск в глазах Суджи. Слух ласкала гармоничная мелодия живой скрипки, что исполняли музыканты. А разум уже давно бы затуманен стаканчиком пряного виски. Под мелодичные звуки музыки вампиры кружились в вальсе как в последний раз. Дорогая ткань облагало роскошное тело Чонгука. Костюм Dior ему явно к лицу. Идеально уложенные волосы на зад и дорогой французский парфюм, прибавлял ему еще больше уверенности. — У меня есть у тебе разговор, — как неоткуда берется Тэхён. — Прошу, хоть сегодня не попадайся мне на глаза, — цедит брюнет сквозь наигранную улыбку. — Ты хоть раз можешь меня послушать? Это по истине важно, — Ким хватается за воротник шелкового пиджака Чонгука и тянет его на себя. — Так пусть Намджун тебя слушает. Может должность в очередной раз повысит, — Чон сталкивается лбом к лбу противного вампира. Нас роение испорчено дальше некуда. — Это как раз таки касательно Намджуна, — Тэхён пытаться держать все под контролем, ведь на них сейчас смотрят сотни вампиров. А всем давно известно, если Чонгук не в настроении — то исход из этого плачевный. — Слушай, уберись по-хорошему, пока я делов не натворил. Ты знаешь я могу, — брюнет отталкивает от себя старого друга. Ему сейчас уж точно не до проблем, особенно если эти проблемы — Тэхёна. На лестничной площадке появляется «она». И весь мир в глазах Чонгука будто замирает. А на лице появляться дурная ухмылка. Одета молодая была в платье из шёлкового чёрного бархата. Лиф на корсете с красивым глубоким декольте, украшенным белым кружевом. Образ дополняли рубиновые серёжки и колье, что находилось в полной гармонии с её огненными глазами. Ненастоящими конечно, но Джин и об этом позаботился. Благодаря правильному макияжу её кожа казалось белоснежной, а ещё больше белённые прибавляла матовая красная помада на губах. Несомненно, она королева сегодняшнего вечера. Аккуратные шаги по ступеньках заставили Пак показать изящные туфельки, что делали её ногу ещё утонченней. Чон не растерялся и подойдя к лестничной площадке, подал руку своей пассии и девушка воспользовавшись возможностью взяла ту. — Станцуем? — Чонгук неуверенно смотрит на Суджи и неловко прижимается к ней ближе, затягивая в танец. Пока виски выветривается, а музыка продолжает играть — другое не имеет значения. Внутри неописуемо притягательное: свобода, чувство бесконечности, смелость в объятиях, открытое сердце. Всё что сейчас хотелось Чону просто быть рядом. Стараться понимать и ощущать с каждым днём сильнее в то время, как одежда впитывает аромат её волос. Влюбится сильнее прежнего и не расставаться с этим божественным чувством — любовью к новому дню. Его мысли выходили за границы своего разума, когда их ладони едва ли касались друг друга и это было то самое, что принято называть — умением жить мелочами. — Что ты сейчас чувствуешь? — поступает неожиданный вопрос от брюнета. Пак молчит. Она правда не может понять, что сейчас с ней происходит. Почему его бархатный голос так ласкательно её слух, его запах заставляет её, уносится на другую планету. Она желала коснуться его сексуального тела. Правда ли она сейчас что-то чувствует, или он просто загипнотизировал её? Может он не настолько и слаб в своих способностях каких хочет казаться? И верит ли Су в судьбу? — Пустоту, — голос Суджи сводит с ума, постепенно накрывая своей волной так, что невольно хочется закрыть глаза и слушать его вечность. — Не ври мне, — надменное и слегка грубо, летит со стороны Чона. Он чертовски прав, но девушка этого не признаёт, даже под дулом пистолета. Она отмахивает дурные мысли, и набравшись уверенности отвечает: — Правда. Я не понимаю к чему это. На что ты надеешься? — слова молодой задевают брюнета только он этого не покажет. Никто не знает какой на самом деле ранимый Чон. Никто вообще не знает какой он на самом деле. Даже сам он. Вампир не знает ответа, они просто кружляет девушку под мелодичный трек. — Просто, Су… — Набравшись сил он решается рассказать все, что так жалко таил в себе. Впервые в жизни. Но с уст Пак вылетает ненавистное: — Верни меня домой, — она сама не уверена хочет ли этого. Ведь темная комната брюнета ей не кажется такое темницей, Джин не таким уж придурком, а сам Чон не монстром. Разве можно назвать человека монстром, если он просто хочет любви? — Ты уверена.? — голос дрожит. — Да, три дня прошло. Я ничего не чувствую. Ты обещал, — шатенка уверено отстаивает до последнего. Ведь единственный вариант избежать чувства — это больше не пересекаться с этим человеком. Отложить их в дальний ящик сосредоточившись на более практичных вещах. — Я не хочу чтоб ты больше появлялся в моей жизни. — Если ты нечестива из-за меня то будь счастлива без меня, Пак Суджи. Тайком покидая огромный дворец, они навсегда прощаются. — Как ты думаешь, сколько живёт любовь? — напоследок спрашивает Чонгук. Вопрос из одной полки с «быть или не быть». Не требует ответа, но почему-то на бессвязные речи отзываются. — Три года, как говорил Бегбедер, — тяжело выдыхает Суджи, стараясь не смотреть больше в глаза вампиру. — Нет, а что думаешь ты? — Любви не существует. Это — иллюзия. *** В коридоре Чонгук сталкивается с навязчивым ребёнком, по имени Сана. Она как всегда с улыбкой до ушей, яркая. Именно её Чон хочется видеть сейчас меньше всего. Минотозаки подбегает к своему объекту воздыхания, на крыльях любви, решается признаться Чону. — Оппа, а где ты был? — сперва заедает вопрос она, ведь волнуется. — Какая разница, — старается как можно мягче ответить, но получается не очень. Хочется бросать все что стоит на пути, как тогда это делала Су. — Нам нужно с тобой поговорить, — мнётся она нервно перебирая пальцами. Момент на который Сана решалась долгих тридцать лет настал. Она заметила, что брюнет начал угасать и отдалятся от неё, по этому нельзя терять времени. Чонгук кидает на младшую взгляд полон безразличия. Он знает, что с её уст сейчас выплывет абсолютно ненужная информация, которую он даже в голову не возьмёт. Так было всегда. Начинался разговор с серьёзных слов, а потом скатывался до обсуждения одежды для домашних животных. — Оппа, я давно хотела тебя сказать. Я тебя люблю! — выкрикнула она зажмурив глаза. Словно не камень, а целая гора Джомолунгма упала с души. Она моментально ощутила легкость и засверкала яркой улыбкой. Чонгук вздымает брови. Явно не это он ожидал услышать, да ещё в такой день. Он оборачивается спиной к Сане пытаясь подобрать слова, но в голове только она, дама его сердца. «Я ничего не чувствую» Как можно было после влажных поцелует под дождём, сладких касаний в библиотеке и приборных рассуждений о любви говорить, что ничего не чувствуешь. Почему Чонгук ещё тогда не учуял ложь, а на столько глупо поверил искоркам в ее карамельных глазах. — Оппа! — японка напоминает вампиру о своём присутствии. Её высокий голос, как вилкой по стеклу, раздражает. Чон будто одичал. Он отталкивает младшую и та с громким грохотом ударяется об стенку, до хруста в рёбрах. И подходит в плотную сжимая в руках хрупкую белую шею, вымещая всю свою злость и агрессию на младшей. — Когда же ты поймёшь, своей маленькой глупой головкой, что ты мне противна, — шипит вампир. Готов выплеснуть все чувства на Сане, что копил столько лет. От страха у японки дергается носик, она послушно подчиняется каждому действию вампира и искренне не понимает, почему он так себе ведёт. Ведь ей всегда казалось, что у них не что большое чем дружба. — Нет никакой любви, глупая! Брюнет ослабевает хватку, а после того как по девичьим щекам начали стекать слёзы и вовсе отпустил Сану. Чонгук осознаёт какой он монстр, понимает, что за свои действия эму будет очень стыдно и он будет винить себя не один день. Но на извинения ему просто сейчас не хват гордости, по этому он уходит, скрываясь за дверь Суджиновой комнаты. Оставив девушку на одну с градом слез. *** В тот день грудную клетку сжимало так, будто это действительно последний раз, когда я смогу вздохнуть. В тот день твои глаза полны пустоты, а слова вскрывали мне вены. В тот день все было похоже на иллюзию обмана, но являлось самой настоящей реальностью. В тот день я последний раз с тобой говорил. В тот день все полетело к черту. Ты уходил так, как это подобает тем, кто не разглагольствует, не льёт воды, не красноречиво кричит, а тихо уходит — спокойно, безмятежно. Если бы ты знала, как приторно горько ощущать вкус воспоминаний и несбывшихся планов, где мы тонули в омуте из чувств и сладких надежд, то непременно бы захотел захлебнуться, добровольно наглотавшись воды, лишь бы перестать ощущать гнетущее разочарование действительности, в то время как шанс вернуть все до мелочей вновь соприкоснувшись не только телом, но и душой, врывается в твою обитель. *** Чон заливаю в себя третий бокал мартини и разбавляю его водкой в ночи пока город спит. Садится на пол, выкуриваю одну и отрубаюсь на секунду, потому что внутри все смешалось и губительная эйфория наполняла с горечью. Жалок в своих же глазах. Её запах въелся в одежду, кажется, им пропитан даже сам брюнет, пальцы помнят длинные пряди волос. Чон влюбился в неё как проваливаются в сон: сначала медленно, а потом одним разом, запечатлел в себе каждый изгиб стройного тела. Он заклялся себе научиться отпускать, но сейчас распят чувствами. После неё абсолютно плевать на все, счастье не кажется таким глубоким. Выкуривает уже десятую, глушит свет и вновь тонет. Выверт постучался блондин и не получив одобрение от друга лениво зашёл. Чон, что смотрел в окно, мол, восковая фигура, неподвижная. — Что же я наделал? Зачем я отпустил её? — спрашивает брюнет будто Ким знает ответ. Заиграла старая пластинка. Чон начинает самоуничтожающий себя. Говоря какой он жалкий и, что от него нет никакого толку. У него больше нет сил, что-либо делать. Он сейчас как никогда нуждается в крепком дружеском плече. — Знаешь почему из всех тысячу шестиста вампиров я выбрал именно тебя? — Джин смотрит на грустные капельки дождя, что стрелками по стеклу напоминая слёзы. — Ты никогда не пытался скривить от меня своих мыслей. Всегда говоришь то, что на самом деле думаешь. Ты уникален. Я горд. Горд тем, что знаком с таким человеком, как ты. Ты многому научил меня, во многом поддержал. Без тебя моя жизнь уже не та. Сокджин единственный человек который был с Чонгуком от начала до конца. В моменты слабости и радости. Но всегда был готов подставить своё дружеское плече, помочь справится с душевной болью. — Я никогда не предам тебе, — врёт.