Ценой своей жизни

Каул стоит напротив него. Впрочем, это уже не Каул — Каулом он был после превращения в тварь, но до превращения в это чудовище. Майрон неожиданно вспоминает о покемонах — существах, меняющих имя после эволюции. Может, это Майрон виноват в появлении того, чем стал его брат? Майрону семь. Он живет в академии имбрин с старшим братом Джеком и младшей сестрой Алмой. Майрон одинок: те, кто любят его сестру, ненавидят его брата, а его брат, которого никто не любит, кроме Майрона, ненавидит его сестру. Майрона никто не замечает, потому что он ничего не умеет. Алма — очень сильная имбрина, Джек может превращаться в сапсана, а он, Майрон, не может совсем-совсем ничего. Зато он очень умный и многое замечает. Вчера, например, Майрон шел мимо комнаты Алмы и услышал, как она плачет. Он тихонько приоткрыл дверь и замер. Джек щипал Алму за руки и смеялся. Сестра сидела в углу и захлебывалась слезами, а Джек все не отставал от нее. Майрон уже хотел вмешаться — как так можно, ей же всего три года! - но потом передумал. Джек жестокий, злой мальчишка, он может наброситься и на него. Мальчик прикрыл дверь и побежал к имбринам. Мисс Коноплянка сказала, что он все выдумывает и наговаривает на брата, она вообще сухая и черствая, а мисс Зарянка сказала, что, даже если он врет, то это нужно немедленно проверить. - Что ты делаешь, гадкий мальчишка! Майрон изо всех сил зажимает уши за дверью, но все равно слышит, как ругается мисс Зарянка, как оправдывается Джек, и как плачет Алма. Он убегает в свою комнату, садится на кровать и хватает первую попавшуюся книжку. Следом забегает Джек, он злой и тоже зареванный, совсем как Алма, и прыгает на Майрона. Мальчик только успевает отложить книгу, и оказывается в подобии клетки — слева и справа руки брата, наверху его лицо. Джек наклоняется ближе и спрашивает: - Это ты меня сдал? Майрон испуганно мотает головой — как может брат такое о нем подумать! - Это хорошо, потому что, знаешь, Май, ты мой любимый брат, и, к тому же, мы с тобой друг у друга остались одни, Алма не в счет, и поэтому я не хотел бы тебя колотить, - Джек говорит быстро, захлебываясь словами, и уходит на свою кровать. Майрон не забудет этот день никогда: ни слез Алмы, ни быстрых слов Джека. Майрону двенадцать, и он простудился. Пару дней назад их выводили в настоящее на некоторое время. И, главное, предупреждали, чтобы они оделись потеплее, но, видимо, Майрон оделся недостаточно тепло. Поэтому он сидел в соей комнате, болел и читал. То есть, читал он почти все время до прихода Алмы. Теперь читала она. Алме недавно исполнилось восемь, и имбрины приняли ее в свою академию. Теперь она стала полноправной ученицей, и это вконец вывело из себя Джека. Не проходило и дня, чтобы он не попытался унизить ее, ударить или подставить подножку, и поэтому Алма старалась все внеучебное время проводить в чьей-нибудь комнате. Алма сидела с ним почти час: они читали, разговаривали, но от напряжения в воздухе избавиться не смогли. Он был слишком близок к брату, а она слишком не доверяла ему. Когда ушла Алма, пришел Джек. Удивительно, как они не пересеклись на входе. - Сестричка опять читала лекции? Он улыбался. От него горько пахло полынью, и запах чувствовался даже при заложенном носе. - Почему ты ее травишь? Джек резко перестал улыбаться. Он отошел к окну и уставился на двор. - Она зазнайка и эгоистка. И дура. - Ты врешь. Джек обернулся. - Май, она имбрина. Полноценная, сильная и неимоверно наглая. Давай не будем об этом, ладно? Он резко обернулся, подошел к Майрону и попытался улыбнуться. Улыбка вышла слабой и дрожащей. Эта улыбка часто появлялась у него, стоило упомянуть о Алме. Эта улыбка — отражение его сути, его безумия. Наверно, Джек не соврал, сказав, что Алма целая, потому что Джек был сломанным и безумным, а Майрон — брошенным и таким же сломанным, и только Алма не была такой, как они. Возможно, Джек поэтому ее и не любил — потому что она отличалась от них не только способностями. Возможно, Джек уже тогда начинал сходить с ума. Майрону семнадцать, и он все-таки обратил на себя внимание имбрин, не странностью, но умом и аналитическими способностями. Джек тоже заметил его. Ранним июльским утром Джек ворвался в его комнату. Черные пряди налипли на потный лоб, дыхание сбилось, глаза горели каким-то яростным огнем. Майрон испугался и вжался в стул, на котором сидел. Джек плюхнулся в другой стул, схватил со стола ручку, завертел ее в руках и, отдышавшись, заговорил. - Май. Ты никогда не задумывался, какие странные люди слабые? Мы ютимся в петлях, боимся нос высунуть наружу, потому что там — ой-ой-ой, как страшно, - злые и ужасные нормальные. А ведь мы могли бы управлять ими, как ты думаешь? Мы ведь сильнее, гораздо сильнее! А знаешь, почему мы слабые? - Джек постучал пальцем по виску, - потому что нехорошие птички-имбрины запирают нас в петлях, разбросанных по всему миру. Мы разъединены, Май! А если мы создадим такую штуку, которая позволит мгновенно перемещаться между петлями… Смекаешь? Майрон озадаченно моргнул. - Не смекаешь, понятно. Я предлагаю тебе создать что-то вроде коридора, - он взял листок и стал чертить странные линии. - в котором есть двери, - ну, это я так представляю, - которые ведут в другие петли. Петли эти могут быть в самых разных местах, - он посмотрел на карту над столом, - в Америке, России, Австралии… Ну, как тебе мысль? Из дикого потока слов Майрон понял только объяснение про коридор. Штука, предложенная братом, его заинтересовала. Джек часто наезжал на имбрин, возможно, поэтому он и не насторожился тогда. А надо было. Майрон внезапно вздрагивает и изгибается от боли. Спиной ощущает холодную стену, голова раскалывается, из носа стекает тоненькая струйка крови. Он совсем забыл о не-Кауле. - Май, а зачем нам имбрины? Майрон поднял голову от книги. - Они нас защищают, укрывая в петлях от нормальных. Ну, если коротко. Так-то я тебе на три часа могу доклад сделать, с экскурсом в историю и всем подобным. А зачем тебе? - Вот ты говоришь, как среднестатистический воспитанник имбрин. Майрон устало закатил глаза. Последние два года с Джеком можно говорить только о двух вещах: создании Панпетлекона и зле, которое матриархат имбрин наносит странному миру. - Ты сходишь с ума. Он кинул быстрый взгляд на дверь. У Джека и без лишних скандалов плохая репутация. - Май, это не я схожу с ума. Это ты слепой. Почему всем управляют имбрины, ты можешь мне объяснить? - У тебя комплексы. Странный блеск в глазах Джека не угасает с недавних пор. Он определенно сошел с ума. Джек встал и стал расхаживать вокруг кресла, заложив руки за спину. - Нет, Май, это не у меня комплексы. Это, опять-таки, ты слепой. Вот скажи, чем имбрины лучше остальных? Тебе не кажется, что мы тоже могли бы управлять странным миром? А нормальные? Почему мы прячемся от этих жалких, слабых людей? Мы же сильнее их, мы должны управлять ими! Итак, у меня есть идея. Мы должны прийти к власти хотя бы в Англии. Что скажешь? - Хорошая идея. Ничего хорошего в этой идее нет. Джек окончательно слетел с катушек. Если его не остановить, то либо у него все получится, и мир полетит в тартарары, либо у него ничего не получится, и им обоим грозит ссылка в петлю наказания. А, учитывая, что Джек очень хорошо умеет уговаривать, то у него все получится. Получилось. - Что ты им дал? Какой у него странный голос. Хриплый. Грубый. Не его. - Имбрины! Что вам они? Что дали они нашему миру? Скольких людей заперли в клетках-петлях? Скольких лишили будущего? Скольких детей разлучили с родителями? Почему они скрывают нас? Я говорил, говорю, и буду говорить: мы, странные, должны править этим миром! Люди шепчутся, кивают, а Джек все говорит и говорит. И сделать ничего нельзя. Только надеяться, что кто-то донесет имбринам, и они смогут его заткнуть. Нет, не смогут; это Джек, он даже из гроба убедить перейти на его сторону сможет. Уже не Джек. Уже Каул. А потом — бац — и микрофон сломан, и удовлетворенная улыбка мелькает на лице Майрона. Рука выгибается назад, и связки разрываются. Майрон кричит, подвывая. Перед глазами красный туман. Ноги ноют, а живот урчит. Есть хочется ужасно, но ему не светит и крошки, пока он не выйдет отсюда. Или пока не умрет Каул. Пол и стены пыльные, на них удобно писать. Все стены уже расписаны. Формулы, рисунки, названия. На полу Майрон выводит фонтан юности. Дверь открывается с тихим скрипом. Это кто-то из глиняных крыльев. Майрон не помнит его имени, голова гудит. Этот человек хорошо к нему относится, только еду принести не может. А жаль. Зубы сводит. Раз он поверил в Абатон, поверит и в фонтан. Наверно. - Почему ты ей помог, Май? Ты же ей не поверил? Он поверил. Адепт глиняных крыльев даже сказал Каулу, что это его идея. И замечательно: ему, Майрону, брат мог и не поверить. Фонтан юности был побочным эффектом экстренного схлопывания петли. Из-за схлопывания петлю следовало немедленно покинуть, но, учитывая, что Джек не был прилежным учеником и не знал, что это и откуда взялось, адепты во главе с ним должны остаться там. Навсегда. На самом деле, и у него получилось. Не до конца, правда, но Майрон смог хоть как-то оградить злобу своего брата. Рабы, на самом деле, имеют больше влияния на своих хозяев, чем можно предположить. Не-Каул притягивает его к себе и хватает за шею. Воздуха недостаточно, но дышать все-таки можно. - Это она во всем виновата. Джек, Каул, не-Каул — он всегда винил Алму во всех бедах. Даже если она не виновата. - Она. Майрон хрипит. Говорить трудно, не-Каул держит крепко. - Она убила моего брата. Он прав, наверное. Не-Каул убьет его; если не убьет он, убьет схлопнувшаяся петля. Так что да, Алма убила его брата. Убьет. - Ты был моим любимым братом. Добрым, покладистым. Почему, Майрон? Как странно. Его брат первый раз назвал его по имени, уже перестав быть его братом. Забавно. Не-Каул сжимает руку. Перед глазами плывут круги, красные, как тот туман. Дышать совершенно нечем. Майрон судорожно хватает воздух ртом, но это уже ни к чему. Библиотека вздрагивает и начинает дрожать. Вокруг падают камни, один прилетает на голову не-Каулу. Не-Каул отпускает его, и Майрон падает на пол. Следующий камень приземляется на ноги, и он вскрикивает от боли, дергает ногой и морщится. А потом улыбается. Улыбается, хотя должен умереть минут через… а, Птица его знает, когда он умрет, главное, что сегодня и скоро, и вместе с ним умрет Каул. Вернее, не-Каул, потому что Каул умер сегодня. Забавно. Его брат умрет сегодня дважды. Зато цель его жизни будет выполнена. Не им, правда, но Джек-Каул-не-Каул остановится. Майрон пытается встать. Руки не держат, а потом и вовсе расползаются в разные стороны. Голову пронзает боль, и по лбу стекает струйка крови. Майрон кричит, и встряхивает головой, а вниз катится камень, и еще, и еще. Камни не кончаются, и падают, падают на его плечи, и спину, и — ай — голову, и не-Каул наконец смотрит на него. Майрон захлебывается в криках и крови, и, кажется, у него сломана челюсть, а потом камни перестают падать. Они падают слева и справа, и над головой, и под ногами, но не на него. Майрон поднимает голову и видит Джека — то есть, конечно, не-Каула, но что-то в его глазах есть такое, что делает его Джеком, всего на какую-то долю секунды, но его братом, умершим так давно. Джек улыбается, а потом снова оборачивается не-Каулом. - Она тебя убила. А потом камни возвращаются, и возвращаются боль, и тогда, похоже, приходит Смерть. Она прохладная и совсем не страшная. Она протягивает руку, совсем как Джек из той пучины безумия, в которую он когда-то упал по его, Майрона, вине, и боль уходит. Постепенно, не давая расслабится, но облегчение приходит с приятным холодом. Уходящим сознанием Майрон слышит, как не-Каул что-то бормочет. Его лицо вдруг появляется прямо перед глазами и так же резко исчезает, и Майрон даже думает, что ему показалось, пока не слышит его снова. - Алмаааа… Ну разумеется. Это… неписаный закон жизни. Во всем виновата Алма. И Майрон закрывает глаза. А вокруг падают камни и не-Каул.