***
Они появились у ворот Винтерфелла в один из дней сразу после рассвета, словно бесшумно выткались из только что унявшейся бури – отголоска уходящей зимы. Десяток конных, телега с великаном и Браном и два лютоволка, бегущие впереди небольшой колонны, принюхивающиеся к давно забытому дому. Заспанный Рикон выскочил первым, за ним – Санса и Мира, набросив плащи на ночные рубашки. Следом высыпали мейстер и кастелян, гвардейцы и слуги. Сандор Клиган был единственным из южан, кто вышел во двор Винтерфелла в эти минуты; он был подле жены и подхватил Сансу, когда она пошатнулась и стала оседать наземь при виде восседающего на телеге Брана и едущего подле него Джона Сноу. У Миры тоже подгибались колени, но она устояла. Взгляд её метался по лицам мужчин, восседающих на лошадях: одичалые и одетые в чёрное братья Ночного Дозора, но одного-единственного нужного ей человека среди них не было. Сердце Миры упало. Конечно, Жойен мёртв, она знала это давно и наверняка, да только сердце не желало смиряться. Наконец она позволила взгляду задержаться на лице Брана. В последний раз Мира видела его ещё мальчиком, отчаявшимся, потерянным и озлобленным из-за своего увечья и несчастья, постигшего всю его семью. Тогда он был худым и слабым, и волосы его отросли до плеч; теперь Бран тоже казался измождённым, чёрная одежда дозорного явно была ему велика, но отливающие медью волосы были аккуратно подстрижены чьей-то заботливой рукой. Теперь он куда больше походил на своего брата Робба, каким Мира помнила Молодого Волка. Несмотря на заострившиеся черты лица, бледность и круги под глазами, на губах Брана играла улыбка, чистая, искренняя. Взгляд его блуждал по двору Винтерфелла, замку, а когда остановился на кучке людей, столпившихся у ворот, улыбка стала ещё шире. - Хар-р-р! Так что, Лорд Ворона, это и есть домишко твоего папочки? – прогремел, нарушая всю торжественность мгновения, огромный однорукий рыжебородый одичалый, осаждая своего коня и спешиваясь. Мира заметила, как вздрогнула Санса, как напрягся Сандор Клиган. Что ж, для неё ведь одичалые всё ещё оставались чудовищами из сказок их старой няньки. Она не знала Ошу и сейчас старалась держаться от этой женщины подальше; она не сражалась рядом с одичалыми, не пряталась за их щитами, не перевязывала их ран, не хоронила павших рядом с воинами Винтерфелла. Она так много пропустила. И восполнить это было уже нельзя. - Потише, Тормунд. Мы в замке короля, - упрекнул одичалого Джон Сноу, также спрыгивая с седла. Он сделал знак своим людям, чтобы они помогли Брану, и подошёл к Сансе. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, а затем вдруг Санса повисла на шее у лорда-командующего, тихо плача. Джон сам опешил от такого приёма, но быстро опомнился и обнял сестру, с опаской, впрочем, поглядывая на молчаливого Сандора. - Ну, ну, не плачь, - увещевал Джон сестру, неловко поглаживая её по спине. Было видно, что такого изъявления чувств от Сансы он никак не ожидал. Она отстранилась, улыбнулась сквозь слёзы. Джон повертел головой, отыскивая кого-то. - А… - Арья уехала, Джон, - сказала Санса, точно поняв, кого он искал. – Её мужа на Юге ждут дела и Железный Трон, она не могла остаться, хоть и очень хотела увидеть вас. Джон взъерошил тёмные волосы, покачал головой. - Кто бы мог подумать, что Арья будет так спешить в Королевскую Гавань. – Он подмигнул сестре. – Мира, рад видеть тебя. Твой отец не заждался тебя в Сероводье? Вороны до вас не долетают, и, быть может, он всё ещё волнуется, не зная, чем окончилась битва? - Я отправила наших людей домой, столько южан раньше или позже уехали из Винтерфелла, да и Арья… леди Арья… королева… словом, они всё равно не минуют Сероводье, расскажут всё. А я… я осталась, чтобы узнать, как ещё могу послужить Старкам. Рикон, стоящий рядом с нею, хихикнул и лукаво посмотрел на неё. Взгляд Джона остановился на мальчике, и лицо его изменилось. Он судорожно вздохнул, уголок губ дёрнулся; Мире даже показалось, что в уголке глаза Джона блеснула слеза. А потом он рухнул на колени и сгрёб мальчика в охапку, прижимая к себе. А Рикон больше не смеялся; лицо он спрятал на плече старшего брата, его плечи содрогались. Тем временем мужчины из свиты Джона спустили с повозки какое-то странное кресло и усадили в него Брана. Присмотревшись, Мира поняла, что к креслу этому были приделаны колёса, позволяющие Брану передвигаться самостоятельно. Он тут же покатил к ним, и Лето мягко ступал подле хозяина. Как и Джон, Бран внимательно оглядел собравшихся; к нему никто не бросался обниматься, словно они не до конца верили, что он взаправду жив. Рикон явно оробел перед старшим братом, Санса изумлённо разглядывала его. Мира знала: когда сёстры Старк вместе с отцом покидали Винтерфелл, никто не чаял, что Бран выживет, кроме, быть может, их леди-матери. Тихие слёзы катились по лицу Сансы, Сандор Клиган скрежетнул зубами при виде них. Но он, такой сильный и бесстрашный, был беспомощен перед тем, что происходило здесь, его меч не мог помочь, не мог осушить слёзы его жены. Первой молчание нарушила Оша, стоявшая позади Рикона. Она наклонилась к сидящему в кресле Брану и крепко обняла его. - Добро пожаловать домой, маленький принц. Вижу, Старые Боги хранили тебя. Или мне лучше сказать… Ваше Величество? – Она улыбнулась. Бран поморщился. Несомненно, он знал, что ждёт его в Винтерфелле, но эта перспектива явно не радовала его. Впрочем, как и все Старки, он умел принимать свой долг. - Оша! Я-то думал, тебя давно сожрали волки или обезглавили поклонщики, - бесцеремонно закричал Тормунд Великанья Смерть, подходя ближе, - а, вижу, ты служишь им! И волкам, и поклонщикам одновременно! – Он захохотал, довольный своею шуткой. Оша ответила ему непристойным жестом. Рикон снова захихикал: перепалка одичалых немного разрядила обстановку. Подойдя к Брану, он обнял его, погладил Лето и, стащив с голову корону, которую на него кто-то напялил спозаранку, положил её на колени брату. - Она твоя. Винтерфелл твой, и весь Север тоже. А ещё, - он нахмурился, словно вспоминая, - Речные Земли. Арья постаралась. Ну а я – твой покорный слуга. – Второй рукой мальчик погладил Призрака, сунувшегося к нему, провёл пальцами по шраму на морде волка, по покалеченному уху, и, словно вспомнив что-то, крикнул слугам: - выпустите Лохматика! Он тоже должен поздороваться с братьями! Его приказ был тотчас исполнен, и Лохматый Пёсик чёрным вихрем примчался с псарни. Призрак и Лето встретили брата ощерившись, но голос крови был одинаково силён и в волках, и в людях. Бран проследил взглядом за лютоволками и подкатил своё кресло к Сансе. Несколько мгновений он вглядывался в её лицо. - Ты же Санса, верно? Она кивнула. - Ты очень похожа на нашу мать. Она?.. – Он вопросительно поднял бровь. Санса снова кивнула. Слёзы всё ещё струились по её щекам. Мира и не подозревала, что можно столько плакать. Бран на миг опустил голову. - Я должен был знать… и знал, наверное. Я плохо помню тебя, прости. Это было так давно… Я помню, что ты собиралась уехать в Королевскую Гавань, выйти за принца и родить ему золотоволосых детишек. Арья, - на его губах показалась улыбка, - ещё вечно тебя подначивала. Но этого не случилось, правда? Он протянул руки сестре, и та схватила их, сжала тонкие бледные пальцы. А потом быстро наклонилась и пылко поцеловала Брана в щёку. - Я скучала по тебе, мой маленький братишка. Я оплакивала тебя, когда мы уехали, и потом, когда Теон… Но я рада, что Боги позволили тебе выжить и показали дорогу домой. Как и всем нам. – С этими словами она окинула взглядом Джона, Рикона и Брана. На губах её расцвела победоносная улыбка. - А вы, - он обратился к Клигану, - вы были из свиты Ланнистеров, я помню. Кажется, вы были телохранителем Джоффри? - Было дело, - недовольно прогудел мужчина. – Но теперь я всецело принадлежу вашей сестре. В ответ на вопросительный взгляд Брана Санса зарделась и поспешила сменить тему: - Жаль, Арьи нет с нами. Она… Бран с улыбкой кивнул. -… должна была уехать, не могла ждать, - докончил он за сестру. – Я знаю. Она сказала мне. Санса явно оторопела, но он не позволил ей задать вопрос, двинувшись дальше. Он явно искал взглядом знакомые лица, и Мира видела, как выражение лица Брана становилось всё более растерянным по мере того, как он осознавал, что людей, которых он знал когда-то в Винтерфелле, больше нет. Мира стояла чуть позади, за спинами ближайших домочадцев Старков, но он увидел её. Голубые глаза остановили взгляд на ней, удивлённо расширились, узнавая, заблестели. Сердце Миры в ответ забилось так, словно стремилось проломить рёбра и выскочить прочь из груди. - Ты Мира! Мира, правда ведь?! – совсем по-мальчишески закричал Бран. - Да, милорд. - Ох… - Люди расступились перед ним, позволяя подъехать к ней вплотную. Мира лишь смотрела, как он приближается, и искала в нём черты того мальчишки, который был ей так дорог, а после исчез, оставив её одну. Он изменился, очень сильно, но что-то неуловимое осталось в нём от того прежнего Брана. – Мне так жаль… Так жаль, что пришлось оставить тебя одну тогда. Но так было нужно. Я не жду, что ты поймёшь, но я бы хотел этого. И я благодарю Богов за то, что, вернувшись домой, я вдруг нашёл здесь тебя.***
Ей нравилось украдкой наблюдать за Браном. Как он слушает сбивчивые рассказы младшего брата об их с Ошей приключениях, как улыбается Сансе, как загораются его глаза, когда он получает ответную улыбку - с Сансой сближение проходило труднее всего, они расстались почти десять лет назад и, несмотря на одну кровь, текущую по венам, они были словно чужие. Из-за этого Мира чувствовала себя неловко: с нею, с чужачкой, Брану было, кажется, проще, чем с собственной сестрой. В такие моменты, несмотря на худобу, мелкие, едва заметные морщинки вокруг глаз и отпечаток тоски и лишений, лежащий на удлиненном лице Брана, он становился так похож на мальчика, которого Мира когда-то знала. На мальчика-калеку, но все ещё не сломленного, не сдавшегося, готового к последнему отчаянному рывку и к борьбе за свою жизнь. Такое она уже видела в Арье - тот же воинственный упрямый огонек, что горел в ней, порой загорался и в глазах Брана. Что пришлось вынести ему, чтобы добраться до Стены и преодолеть это препятствие, можно было лишь представлять - сам Бран упорно молчал об этом, сколько бы его ни спрашивали. И, похоже, он все ещё не верил в то, что больше ему бороться не нужно. Иногда, оставаясь одни, они вспоминали те дни, когда их жизнь в Винтерфелле висела на волоске, и долгие дни перехода по заснеженной пустоши, тяготы дороги и забавные моменты. Но имени Жойена они избегали; он стал тенью, неотступно стоящей между ними. Мира видела, как Бран замолкал на полуслове, если разговор неизбежно должен был коснуться её брата. Ей же просто не доставало духа спросить напрямик. Как не могла она и спросить о том, почему они с Жойеном бросили её. На самом деле. И едва ли Бран хотел говорить об этом: он старательно отводил взгляд и быстро переводил разговор на другую тему, если полагал, что она вот-вот спросит об этом. Но Мира и сама боялась спрашивать. Боялась услышать, что стала им не нужна, что стала для них обузой или что-то ещё в этом духе. Осознание того, что её брат мог считать её такой, разбило бы ей сердце. Понимание, что она не нужна была Сломанному Мальчику, когда считала себя его главной опорой, причинило бы ей невероятную боль. А боли Мира Рид боялась, как и разбитого сердца. - Вороны отправились в путь, Бран. - По привычке она назвала его по имени, забывая, что отныне он король. Но, похоже, он сам не торопился об этом вспоминать, поэтому и никогда не поправлял Миру. - Как только лорды съедутся, тебя коронуют по-настоящему. В день возвращения Брана в Винтерфелл Рикон возложил корону на его голову за ужином в Великом Чертоге, подкрепляя то, что сделал утром, и полностью слагая с себя титул и обязанности Короля Севера. Теперь он был лишь принцем, и это, кажется, устраивало его гораздо больше. Но, поскольку лишь несколько знаменосцев Старков остались дожидаться Брана в Винтерфелле и были тому свидетелями, мейстер посоветовал вновь созвать лордов и провести церемонию по всем правилам, со всей торжественностью, чтобы ни у кого не осталось сомнений в том, кто из Старков держит Север в своих руках. Бран поначалу противился, но Джон принял сторону мейстера, и ему пришлось согласиться. Послали ворона также и в Риверран, и даже в Королевскую Гавань, чтобы пригласить Арью и ее мужа, хотя все прекрасно понимали, что они не станут проделывать такой длинный путь снова, чтобы полюбоваться, как на голову Брана возложат корону. Впрочем, Арья всегда была довольно непредсказуемой, а король Джендри, похоже, был склонен потакать прихотям своей юной жены. - Всё ещё не понимаю, зачем это. Робба нарекли королем, как я слышал, за ужином в Великом Чертоге Риверрана. Никто не устраивал пир в честь этого и не созывал гостей. - Была война, Бран. И не забывай, что большинство ваших лордов-знаменосцев отправилось с ним на эту войну и присутствовало на том ужине. И не забывай... - Она осеклась. - Чем все закончилось, верно? - с грустной улыбкой закончил за неё юноша. - Я не забуду. Робб снился мне по ночам, и Серый Ветер тоже, так что я не забуду, - повторил он. - Извини. - Ничего. Они часто снятся мне: отец, мама, Робб... Жойен. - Бран поднял на неё глаза, взгляд их был твердым и серьезным. Похоже, он больше не собирался избегать этого разговора. Значит, и Мире нужно было набраться храбрости. - Что с ним случилось? - сделав глубокий вдох, выпалила она. Если бы Мира позволила себе задуматься, она едва ли решилась бы на эти слова. И Бран рассказал ей всё. Он говорил медленно, вдумчиво, словно припоминая, хотя все это случилось не так уж давно. Или потому, что ему тяжело было вспоминать о павшем друге. Он рисовал Мире заснеженную безлюдную пустыню, мертвяков, преследующих их по пятам, отчаяние и боль, которые испытал, понимая, что Жойен мертв и что его нужно сжечь, чтобы тот не пришел за ним после смерти. Когда он дошел до этого момента, Мира не выдержала и расплакалась. Она сидела на скамейке в одном из двориков замка и рыдала, закрыв лицо руками. Знать, понимать, что брат мертв - это одно, и совсем другое - услышать, представить, какую смерть он принял. Она считала себя сильной, выносливой, но это было выше ее сил. На какое-то время она осталась наедине со своим горем. Тишина обволакивала ее, убаюкивала, однако успокоения не приносила. Должно пройти время, чтобы она смирилась, однажды будет уже не так больно... Должно пройти время... Снег и мелкие камешки заскрипели под колесами Бранова кресла, когда он подъехал к ней. - Мне жаль, что пришлось причинить тебе боль... - сказал он, осторожно касаясь её руки. Как будто опасался, что она вот сейчас отбросит его ладонь и уйдет. - Но ты заслуживаешь правды. Заслуживаешь знать, что твой брат погиб как герой. Мне так жаль... - Он потряс головой, каштановые волосы пришли в полный беспорядок. Мира наконец отняла руки от лица и подняла взгляд на Брана. Его лицо изумило её: это было лицо мужчины, а не мальчишки. И мужчина этот был в ярости. Неужели он это ее слезы, то, что он стал причиной её слез, привело его в такое бешенство? При одной мысли об этом Мира почувствовала, что по щекам её ползет румянец. - Ты ни в чем не виноват, - пролепетала она. Голос всё ещё плохо слушался её, противно срывался и дрожал. Бран хмыкнул. Теперь он смотрел куда-то мимо Миры, но рука его всё ещё лежала на руке девушки. - Ещё как виноват. Жойен погиб, потому что мне вздумалось покинуть ту пещеру. Погиб, защищая меня. А я - ни на что не годный калека. И они сделали меня королем! - воскликнул Бран. Потом посмотрел на Миру, и уголок губ его дернулся. - Когда-то я мечтал, что стану твоим рыцарем и буду защищать тебя от обидчиков. Но на деле лишь причинил боль. Мира полагала, что невозможно краснеть сильнее, и была рада, что Бран не смотрел сейчас на неё. Голос его дрожал, похоже, он и в самом деле считал себя виноватым. Мира помнила его мальчиком, гневавшимся, когда не выполнялись его прихоти или жизнь оказывалась слишком жестока к нему – снова. Она любила этого мальчика и продолжала любить, всё ещё считая, что должна его опекать. Но вдруг Мира увидела в нём черты, которых прежде даже не предполагала в нём; они отчего-то делали его совсем не похожим на мальчика, на ребёнка, а всё больше на короля. Для прежнего Брана она могла найти слова утешения, но не для этого – и она понятия не имела, нужно ли было ему утешение. И уж конечно Мира никогда не считала себя прекрасной дамой, которую нужно было защищать; хороша была дама, идущая в бой наравне с мужчинами, а уж сетью и трезубцем, хитрым оружием болотных жителей, владеющая лучше них. Но всё же от слов Брана, от того, как он выглядел, когда произносил их, и от непривычного ощущения беспомощности у Миры чаще забилось сердце. - Нет. – Её голос звучал твёрдо, но одни Боги знали, чего это ей стоило. Мира заставила себя это сделать. Для Брана. Он хотел быть её рыцарем… когда-то давно, и это была глупая мальчишеская мечта. Но и она когда-то давно поклялась защищать его. И Жойен тоже, и он сдержал свою клятву, хоть и ценой своей жизни. Много-много лун назад именно для этого они с братом пришли в Винтерфелл. – Ты ни в чём не виноват. Всё случилось так, как повелели Боги. В конце концов, Жойен, как мне кажется, чувствовал, что никогда больше не вернётся домой, - с грустью закончила она. А ведь это было действительно так. Слова брата Мира никогда не хотела принимать всерьёз, каким бы серьёзным Жойен ни был. Бран, должно быть, не верил ей. Или это всё из-за того, что отголосок слёз всё ещё звучал в её голосе. Он поморщился и попытался убрать руку, но Мира не позволила: одним точным движением охотницы выбросила руку вперёд, поймала ладонь юноши и стиснула её. И, когда он робко переплёл их пальцы, Мира не убрала свою руку. Она смотрела Брану в глаза, надеясь, что он прочтёт в них то, что она чувствовала, хотя Мира и сама ещё не могла дать названия своим чувствам.***
После того дня что-то неуловимо изменилось в её отношениях с Браном. Больше они не заговаривали о прошлом, не вспоминали Жойена, иногда Мире вообще казалось, что они могли не говорить часами – но всё это время они были рядом. Брану нравилось смотреть, как она упражняется с сетью и трезубцем, а когда Мира решила чаще тренироваться ещё и с луком, он горячо это приветствовал. Она же часто сопровождала его на прогулки верхом: с большим трудом Брану всё-таки удалось разъяснить плотникам Винтерфелла устройство седла, придуманного для него Тирионом Ланнистером. Оно, конечно, вышло не таким изящным и куда менее удобным, чем прошлое, но Бран, мечтавший о свободе и самостоятельности, стойко переносил все неудобства и даже боль. Подобранная для Брана лошадь была, возможно, не такой покладистой и умной, как сгинувшая Плясунья, но и это не остановило юношу. Каждое утро он велел усаживать себя в седло и после двух-трёх кругов по замковому двору выезжал за ворота, чтобы следующие несколько часов в Волчьем лесу. Сперва Мире, которая всегда сопровождала Брана в этих вылазках, за каждым деревом мерещились одичалые или люди Болтонского Бастарда, но она тут же напоминала себе, что Рамси Болтон мёртв стараниями Арьи, а люди вольного народа теперь их друзья, и тревога отступала. Но всё же своё оружие Мира никогда не оставляла, а Брана никогда не упускала из виду. У него тоже был длинный охотничий нож, при определённых обстоятельствах сошедший бы и за короткий меч, смертоносный в умелых руках. Брана, впрочем, трудно было назвать умелым, но он старался изо всех сил, не желая быть абсолютно беспомощным, и кое-что у него уже начало получаться. Всегда за Браном следовала обязательная пятёрка гвардейцев, иногда к ним присоединялись Джон или Рикон, а однажды с ними отправился даже молчаливый и хмурый Сандор Клиган. Мира полагала, что он сделал это по просьбе – или даже приказу – своей жены, которая стремилась всеми силами сгладить этот разлом между своими братьями и своим мужем. Между своими братьями и собой. В этот раз они отъехали довольно далеко, оставив свою небольшую свиту позади. Мира тотчас вспомнила рассказы Брана о том, как на него напала со своими товарищами Оша, и завертела головой, пытаясь убедиться, что опасность им не грозит. Осторожно ступая, направляемая Браном кобыла подошла к её лошади. Она слышала дыхание юноши совсем рядом с собой, но заставила себя не оборачиваться. - Думаешь, здесь нас кто-то поджидает? Мне показалось, Север теперь совершенно безопасен. Белые Ходоки исчезли, одичалые очарованы Джоном, все Болтоны мертвы… Кого ты боишься? Мира повернулась к нему. Несмотря на свои слова, Бран тоже сжимал в руке свой клинок. - А кого опасаешься ты? – Она улыбнулась. - Сам не знаю. – С этими словами он вогнал нож обратно в ножны. – Думаю, я ещё не разучился бояться. И потом, - Бран неловко пошевелил плечами, которые туго стягивали кожаные ремни, - если вдруг кому-нибудь всё-таки вздумается на нас напасть, я не смогу защитить нас. Не смогу быть таким быстрым, - несколько сконфуженно объяснил он. Какое-то время они молчали. Их окружала почти звенящая тишина, нарушаемая лишь мерными шагами лошадей да шелестом ветра где-то в верхушках деревьев. На земле, куда ещё не дотягивались солнечные лучи, белыми пятнами лежал снег после недавнего снегопада, но на ветвях и листьях железодрев, дубов и высоких страж-деревьев он уже не задерживался. Мира видала уже не одну весну и теперь ощущала её приближение в самом воздухе. Даже дышать стало легче. А от мысли, что это они своими собственными руками предотвратили приход страшной вечной зимы, кровь кипела и кружилась голова. - Ничего, - сказала она после довольно долгой паузы, - ведь у меня есть оружие, и я достаточно быстра. Кроме того, кажется, никогда ещё в Вестеросе не было такого прочного мира. Бран молчал. Мира повернула голову, чтобы посмотреть на его реакцию на её слова, и увидела, что Бран неотрывно смотрит на неё. Сперва она думала, что снова разозлила или обидела его, вновь напоминая, что он зависим от своих солдат, слуг и даже от женщин, но ничего подобного в его взгляде не было. Напротив, юноша смотрел на неё с нескрываемым восхищением. Взгляд Брана так и сверкал, и это смутило Миру так, как никогда и ничего в этой жизни не смущало. На ум отчего-то пришла леди Арья и то, как отчаянно эта девушка пыталась убежать от своих чувств и судьбы, предначертанной самими Богами. Она думала о том, что король Джендри Баратеон, кажется, точно так же смотрел на Арью, а взгляд Сандора Клигана был таким же ярким, стоило ему остановиться на леди Сансе… Она со стыдом вспоминала, как посмеивалась над обеими девушками, над их смущением, над их румянцем, но её собственные щёки сейчас пылали не меньше. Мире никогда не случалось влюбляться или становиться объектом чьей-то любви, но она видела достаточно влюблённых, чтобы узнать любовь. - Полагается, чтобы рыцарь защищал даму. – Бран не произнёс «свою», но это слово так отчётливо повисло в воздухе, как будто он выкрикнул его. – В южных сказках, - добавил он, как-то лукаво глядя на Миру. – А на Севере всё может быть иначе. С этими словами он вдруг стегнул свою лошадь и умчался назад. Мира на несколько секунд замерла, недоумевая, что же Бран собирался ей сказать. Она чувствовала некую недосказанность, но боялась даже раздумывать над его словами. Она боялась, что неверно истолкует его слова и даст волю безумной, совершенно немыслимой надежде.***
Она всё ещё оставалась в Винтерфелле и после коронации Брана, хотя посланцы Бриндена Талли привезли ей весьма недвусмысленное послание от отца. Хоуленд Рид поздравлял короля Брандона Сломанного с благополучным возвращением домой и коронацией, выражал радость от того, что его дочь как нельзя кстати задержалась на севере, но в коротенькой приписке, адресованной лично Мире требовал её возвращения домой, если только она не собиралась навсегда оставаться в Винтерфелле по каким-то ей одной известным причинам. Даже читая эти строки, Мира смущалась; о, кажется, она в жизни столько не смущалась, сколько за эти недели, минувшие с возвращения Брана. По правде сказать, о возвращении в Сероводье она не задумывалась с тех самых пор, как ворон из Чёрного Замка принёс весть о том, что Бран жив. Мира настолько освоилась в Винтерфелле, а люди в замке настолько привыкли к ней – особенно видя её постоянно рядом с Браном, – что вернуться в дом отца означало оставить кусочек своего сердца здесь. Изначально Мира осталась, чтобы убедиться, что Бран действительно каким-то чудесным образом выжил, и узнать что-то о судьбе Жойена, но теперь всё для неё стало куда сложнее. Даже если бы её попросили объяснить, она бы не смогла; а если бы и смогла, то не стала бы, не рискуя обнажить душу даже и перед самой собой. Слишком она была не уверена в том, что получит от этого откровения что-то кроме боли и разочарования. Но вечно оставаться в Винтерфелле в неопределённости она не могла. У Брана не было королевы, для которой она могла бы стать фрейлиной, как для Арьи, а защитников у него было хоть отбавляй. И он ни разу ни словом не обмолвился, что хотел бы, чтобы она осталась. Леди Санса с мужем и его свитой засобирались домой, в своё южное поместье, и Мира понимала, что это отличный шанс отправиться восвояси и не выглядеть смешной или жалкой. И она практически решилась на это, надеясь только на то, что в последний момент, при прощании, не пойдёт на попятную. Она была в богороще, когда услышала тяжёлые шаги Ходора. Великан сам редко бывал здесь, опасаясь суровых ликов на деревьях, ну а Бран всё реже пользовался помощью Ходора, предпочитая кресло или седло. Но когда в руку Мире ткнулся прохладный влажный нос Лето, все сомнения отпали. Она повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Ходор осторожно сажает Брана прямо рядом с ней на землю. И хотела было возмутиться, указать на всё ещё покрывавший землю после недавней короткой метели снег, предложить подстелить плащ или послать Ходора за одеялом, но поспешно одёрнула себя. Пора ей отвыкать заботиться о Бране. Тогда разлука с ним будет не такой болезненной. Сидящий рядом с ней юноша выглядел сейчас особенно беззащитным и ранимым, Мира с трудом отвела взгляд от его безжизненных ног. Как она может бросить его? Как она может остаться? Бран долго смотрел на багровое лицо на белой коре, а потом повернулся к Мире. Взгляд его снова горел тем необъяснимым лукавством, что и в лесу. - Мне сказали, что за тобой ухаживал Эйдан Талли, мой кузен… Что он даже отказался ради тебя от брака с Арьей. Это так? - Он ещё не знал тогда, что Арья вышла замуж за короля Баратеона, - проигнорировав его первую фразу, ответила девушка. - И всё же… он ухаживал? Был настойчив? И всё-таки уехал в свои Речные Земли несолоно хлебавши? – Ей даже показалось, что в голосе Брана звучит насмешка… и облегчение. Она могла бы сказать ему, что говорила с сиром Эйданом от силы пять раз и совершенно не помнит, как он выглядит. Вот только она абсолютно не понимала, какое Брану до того дело. - Ухаживаниями это сложно назвать. Он просто… Я думаю, он искал себе жену, и раз уж не вышло с Арьей… - Арья была принцессой, а ты – нет, и всё же он выбрал тебя, - настаивал Бран. И, когда она уже хотела было вспылить и осведомиться, для чего он затеял весь этот допрос, юноша добавил уже гораздо тише: - и я его прекрасно понимаю. Мира тяжело сглотнула. Разговор принимал совершенно нежелательный оборот. Ничего кроме боли в итоге она не получит, а меж тем глупое сердце уже трепыхалось, окрылённое внезапной надеждой. Она молчала, но Бран продолжил: - Они говорят, что я должен жениться. Не знаю, что по части наследников… - Мира бросила на него взгляд и увидела, что он хмурится, и что щёки у него рдели вовсе не от холода. – Но, наверное, они правы, все те лорды. Это было выше её сил. Нужно было встать и уйти, но требовалось ещё закончить разговор по всем правилам приличия. Сейчас с Браном говорила не Мира Рид, сейчас с ним говорило Сероводье, а её отцу вовсе не нужна была ссора с его сюзереном. - Уверена, ты выберешь себе достойную девушку. – Несмотря ни на что, в храбрых красивых и сильных девицах-северянках недостатка не было. Чего стоили только девушки Мормонтов, подрастающий выводок Теннов, Гловеры, Амберы… У каждого лорда, даже если не было дочерей, хватало незамужних племянниц и сестёр. И, конечно, любой был бы рад выдать свою родственницу за Короля Севера, пусть даже и калеку. Сероводье же не могло соперничать ни с одним укреплённым замком Севера, как Мира не могла соперничать ни с одной из этих девушек. - Нет необходимости выбирать, - мягко заявил он. Бран пытался поймать взгляд Миры, но она отводила глаза. Тогда его рука скользнула по снегу, нашла ладонь Миры и сжала её; пальцы были холодными, но рукопожатие оказалось неожиданно крепким. – Помнишь, я сказал, что надеялся стать твоим рыцарем и защищать тебя? Мои желания с тех пор не поменялись, вот только я стал реальнее смотреть на вещи. Тогда я ещё надеялся, что в конце пути меня ждёт чудо, исцеление и возможность ходить или даже летать подобно дракону или птице. Но меня научили только видеть, а путь мой привёл меня обратно. Домой. К тебе. Тогда я надеялся, что ты станешь моей прекрасной дамой, а теперь я надеюсь, что ты станешь моей королевой.