Совсем другая история

Скотт написал об изменившихся планах как раз тогда, когда Стайлз заходил в больницу. Маккол несколько раз извинился, поставил штуки три печальных смайликов и повторил раз пять имя Эллисон. Стайлз, который примерно такого и ожидал, даже не удивился и не обиделся: Арджент действительно нужна была поддержка, так что вполне логично, что она хотела получить её от своего парня. И поэтому Стилински написал Скотту, что ничего страшного не случится, если сегодня они не побегают по полю с клюшками. И пара смайликов, конечно. В больнице ничего не изменилось. Лидия всё так же лежала без сознания, врачи всё так же не знали из-за чего именно, Мелисса утешающе улыбалась, а Стайлз менял завядшие цветы на новые. Почему-то они увядали едва ли не на следующий день, так что Стилински приходил всегда со свежим букетом, хотя и понимал, что Мартин не сильно-то в этом нуждается. Но к ней никто, кроме родителей, Стайлза и Эллисон больше не приходил. И это было как-то… грустно. От того, что будучи королевой школы, Лидия не имела настоящих друзей, которые навещали бы её в больнице, волновались бы за её здоровье, ждали бы её возвращения. Нет, школа словно забыла, что Лидия подверглась нападению, что она лежит без сознания и может вообще никогда не очнуться. О Мартин говорили первую неделю, а потом разговоры перетекли на новые модные коллекции, устраиваемые в ближайшее время вечеринки и обсуждения того, кто с кем начал встречаться или расстался. Вот и сейчас, выполнив привычный ритуал — улыбнуться Мелиссе, поменять цветы в вазе и рассказать Лидии школьные новости, — Стайлз постарался побыстрее покинуть больницу. Ему всё ещё было неуютно здесь находиться, и парень не думал, что когда-нибудь что-нибудь изменится. Он научился контролировать свой нюх и слух, но контролировать свою нелюбовь к больницам у него не получится. Не то это место, которое следует любить. Освободившееся время, которое Скотт пошёл проводить с Эллисон, Стайлз потратил с пользой. Приготовил ужин отцу (и на этот раз к привычным уже овощам добавилось жаренное мясо, которое было очень неполезным, но очень вкусным), сделал уроки (потому что оборотни оборотнями, а Харриса никто не отменял), создал в комнате видимость порядка и даже успел задать пару глупых вопросов гуглу (Стайлз надеялся, что отец никогда-никогда не будет просматривать историю запросов в браузере, потому что иначе он может решить, что его сын сумасшедший сектант-каннибал, на досуге сажающий плотоядные растения и выводящий стаи волков). Шериф вернулся домой ближе к восьми вечера. Подозрительно покосился на Стайлза, когда увидел на ужин запрещённые продукты, поинтересовался, не натворил ли его сын что-нибудь в очередной раз и, получив в ответ вполне искренние заявления, что нет, успокоился и расслабился. Семейный вечер впервые за последние несколько дней прошёл спокойно и мирно, между отцом и сыном не чувствовалось той неуютной недосказанности, что витала вокруг них с того самого памятного вечера, когда Лидия попала в больницу, а Стайлз пришёл домой в окровавленной рубашке. Впервые с того момента было так спокойно, что Стайлз не мог перестать улыбаться, стараясь быть к отцу как можно ближе. Его просто убивала вся ситуация, которая требовала вранья. Стайлз терпеть не мог врать отцу, но сейчас, когда он сам обрастал шерстью из-за одного психически нестабильного мужика, правда как-то не казалась привлекательной. Но Стайлз расскажет. Непременно расскажет отцу обо всём, только когда будет точно уверен, что тот готов это принять. Когда Ардженты успокоятся, когда Питер успокоится, когда ситуация, в которой они все оказались, немного выпрямится. Стайлз старался не думать, что какое-нибудь из этих "когда" может и не наступить вовсе. *_*_* Ближе к одиннадцати Джон отправился спать. Не потому, что сильно хотел, а потому что Стайлз очень настаивал, рассуждая о том, какая трудная и опасная у отца работа, и что бывает, когда приходишь на неё уставшим и невыспавшимся. Парень даже привёл статистику, которую не так давно опубликовали британские учёные ("А им-то точно можно верить, пап!"), в которой указывалось, как количество сна влияет на работоспособность людей за тридцать. Джону не оставалось больше ничего, кроме как внять голосу сына и отправиться спать, пожелав тому тоже не засиживаться допоздна. Стайлз на это покивал, сказал, что непременно последует своему собственному совету и ляжет спать, как только закончит все дела на сегодня. Отцу, конечно же, не стоило знать, что "дела на сегодня" подразумевали поход в клуб. В конце концов, в этом не было ничего особенно криминального: Стайлз был обычным подростком, а какие подростки не сбегают по ночам, чтобы оттянуться с друзьями? Стилински быстро надел вещи, в которых был в прошлый раз, мимоходом подумав, что нужно бы купить ещё парочку подобных футболок и джинс специально для аналогичных ситуаций. И возможно — только возможно! — ему вообще стоит покупать вещи по фигуре, а не на несколько размеров больше. Хотя Стайлз никогда не гнался за модой, да и удобную одежду любил гораздо больше красивой, но временами ему хотелось что-то поменять. Обычно это желание проходило через пару часов. С Айзеком они договорились встретиться в половину двенадцатого, так что Стайлзу уже пора было выходить. Он прислушался к дыханию отца — размеренному и спокойному — и тихо вылез в окно, благо теперь он делал это совсем незаметно и аккуратно. Правда, природной неуклюжести было наплевать на обретённые оборотничьи бонусы, так что приземлившись на газон, Стайлз сделал шаг, запутался в собственной штанине и приземлился на газон ещё раз. — Когда-нибудь, — тихо бормотал себе под нос Стайлз, направляясь навстречу Айзеку, — в самый ответственный момент я либо запнусь, либо за что-нибудь зацеплюсь, либо толкну кого-нибудь не того. И все вокруг просто убьются фейспалмами. Лейхи уже ждал его. Одет он был вполне подходяще: белая футболка, чёрные джинсы, но выглядел достаточно неуверенно. И оглядывался по сторонам как-то затравлено и болезненно. Были бы у него уши, как у настоящего волка, он наверняка прижал бы их к голове. Стайлз ему посочувствовал: в первые дни после обращения для него тоже всё вокруг воспринималось враждебно и ужасно, казалось, что все, абсолютно все звуки и запахи были против него. Сейчас это, к счастью, прошло. Айзек, увидев приближающегося Стилински, радостно ему улыбнулся и тут же расслабился. Стайлз улыбнулся в ответ, ощущая то переполняющее его чувство радости при встрече с членом стаи. — Привет, — сказал Айзек, оглядывая Стайлза с головы до ног. — Почему ты так в школу не ходишь? — Вот если честно, сегодня мне тоже захотелось это понять, — усмехнулся Стилински. — Ты тоже классно выглядишь. — Спасибо, — улыбнулся Айзек, явно польщённый комплиментом. — Дерек пойдёт с нами? — Ага, мы встретимся с ним через 25 минут на площади. И нам уже пора поспешить, если мы не хотим, чтобы он ушёл. Хотя он вряд ли уйдёт, потому что он вроде как старший после Питера, так что в его интересах не дать никому из нас кого-нибудь слегка пожевать. — Ты правда учился контролировать слух и нюх в клубе? — с сомнением уточнил Айзек, послушно следуя за Стилински. — Это немного нелогично, разве нет? — Когда Дерек меня туда привёл, я подумал, что это очень нелогично, и что Хейл просто издевается. Но нет, это оказалось действеннее любой другой тренировки — я научился абстрагироваться от ненужных мне звуков и запахов буквально за несколько минут, а потом просто развлекался. У тебя тоже получится, так что не кипишуй. Лейхи кивнул, всё ещё сомневаясь, но тем не менее решая довериться Стайлзу. Если Стилински говорит, что это ему помогло, то наверняка это же самое может помочь и Айзеку, ведь так? К тому же, рядом будет Дерек, который внутреним волком ощущался большим и сильным, старшим братом, вторым, после вожака. Айзеку вообще нравилось это чувство — ощущение своей стаи, — потому что последний раз он чувствовал подобное в далёком-далёком детстве, чуть ли не в прошлой жизни. Тогда, когда отец приходил с работы рано, мама готовила на всех ужин, а старший брат разрешал играть вместе с ним в видеоигры. Сейчас всего этого уже не было, поэтому вчера, когда Питер укусил его, когда мироощущение навсегда перевернулось, когда в груди словно что-то зазвенело от переполняющего его чувства единения со стоящими рядом… Айзеку захотелось плакать. Вот просто обнимать Питера, Дерека и Стайлза и плакать, потому что они не отошли, не отстранились, а потянулись навстречу. Айзек чувствовал это: как его внутренний волк просыпается, отряхивается, встаёт на слегка дрожащие лапы и тянется к стае, которая тянется в ответ. В тот момент Лейхи подумал, что он всегда был оборотнем. Всегда, каждую секунду своей жизни он ждал именно этой минуты — минуты пробуждения. И не было ничего более правильного и верного. Потом — утром, когда он пришёл в школу — Айзек понял, что укус даёт не только преимущества, но и некоторые проблемы. До уроков у него была тренировка по лакроссу (где он участвовал только в пробежке, а дальше сидел на скамейке запасных), так что Айзек чувствовал нетерпение показать всем, что он теперь лучше, что теперь он может — как Скотт и Стайлз — играть в основном составе. От волнения он даже пришёл первым. И наверное это было мудрым решением, потому что когда начали приходить остальные, Айзеку хотелось закрыть уши и нос руками, чтобы не чувствовать это смешение запахов и звуков. Парни разговаривали, хлопали шкафчиками, пахли разными гелями для душа, а Лейхи хотелось от всего этого выть и лезть на стену. Он пытался сосредоточиться на чём-то одном, у него даже получалось на несколько секунд, а потом всё опять сбивалось. А потом он почувствовал Стайлза и всё остальное резко исчезло. Сосредоточиться на запахе Стилински, на его голосе и сердцебиении было так легко, будто все остальные звуки и запахи просто выключили. Рядом с ним Айзек почувствовал ещё и Скотта, но он ощущался не как Стайлз, а намного слабее. Тоже оборотень, тоже волчонок — такой же как они, — но что-то было не так. Он не был в стае, он не дарил то ощущение тепла и уюта, как стоящий рядом Стайлз. Его не хотелось обнимать, а наоборот — хотелось отодвинуть от Стилински, встать между ними, потому что "Не твоё, не трогай". Это были инстинкты волка, а не человека, так что Айзек смог успешно их подавить (на самом деле Айзек ещё не умел обращаться по собственному желанию, у него получилась частичная трансформация только вчера, когда рядом были Питер и Дерек, а они со Стайлзом носились всю ночь по лесу как два сумасшедших щенка). Так что Айзек не стал показывать Скотту, что он не понимает, как тот может добровольно отказываться от того тёплого чувства внутри, когда ты ощущаешь себя членом стаи. Айзек вообще почти не говорил со Скоттом, потому что Стайлз попросил. Тренировка прошла замечательно (а как на них троих смотрел тренер!), а вот весь остальной день не очень. В школе Айзек старался сосредотачиваться на Стайлзе (или Скотте, когда Стилински не было рядом), а потом попытался добраться до дома как можно быстрее. Пешком, потому что школьный автобус вызывал чуть ли не панику, стоило представить множество духов и дезодорантов, которые выливали на себя люди в попытке скрыть естественный запах тела или пота. И… нет. Просто нет. В автобус Айзек сядет только тогда, когда у него совсем не будет альтернативы. Но делать с этим что-то надо было. Поэтому когда Айзек по поручению отца отправился в магазин и почувствовал, что ещё немного и он начнёт убивать, он позвонил Стайлзу. Потому что они со Скоттом наверняка должны были столкнуться с подобным. И вот они идут в клуб. Айзек действительно считал это не лучшей идеей, но других у него самого не было. В конце концов, он оборотень только сутки, так что может клуб на самом деле сработает. К тому же, Айзек в клубах ещё не был: по ночам он зачастую работал, а если нет, то его отец был не из тех, кто так просто отпустит сына погулять с друзьями. Да и друзей у Лейхи что-то не наблюдалось. В школе не травили — и на том спасибо. — А вот и наш старший братик, — протянул Стайлз, заметив Дерека, облокотившегося на капот машины. Дерек критично оглядел их обоих, словно сомневаясь во всей этой идее, но вздохнул и кивнул на камаро. Стайлз тут же уселся на переднее сидение, так что Айзеку осталось заднее, но он и не возражал. Он вообще нервничал, потому что… ну клуб же! Они едут в клуб! Для Айзека это было так по-бунтарски — сбежать ночью развлекаться. Но ещё и так круто, что аж пальцы в нетерпении тряслись. — Слушай меня, — сказал Дерек, когда они остановились возле чёрного входа в клуб. — Слушай меня или Стайлза. Сначала только нас, сосредоточься и на всё остальное не обращай внимания. Айзек кивнул и постарался сделать так, как говорил Дерек. У него получилось: музыка, слышная даже на улице почти пропала и начала звучать как-то отдалённо, а смешение запахов распространилось вокруг, но обходило Айзека стороной. Они уже вошли в помещение, но Лейхи по-прежнему чувствовал только свою стаю, усиленно абстрагируясь от всего остального. Рука Дерека на его плече в этом очень помогала, на самом деле. Хейл был рядом, никуда не уходил, а вот Стайлза уже унесло чуть ли не в самую середину танцплощадки. Айзек посмотрел на него с лёгкой завистью, ему тоже хотелось рвануть в толпу людей, отдаться на волю царящего вокруг возбуждения, но рука Дерека словно пригвождала его к месту. — Сначала научись себя контролировать, — раздался рядом спокойный голос Хейла, — а потом пойдёшь к нему. Айзек кивнул, пытаясь сосредоточиться. Дерек отрезал от него всех остальных, даря ощущение спокойствия и защищённости, поэтому Лейхи оказался совсем не готов к тому, что тот уберёт руку. На парня обрушилось сразу же всё: звуки, запахи, эмоции. Он обернулся к Хейлу с широко открытыми жёлтыми глазами и почувствовал, как лезут когти. — Успокойся, — сказал ему Дерек, не повышая голоса. — Успокойся и сосредоточься на мне или на Стайлзе. Давай. Айзек пару раз глубоко вздохнул и закрыл глаза. Стилински с Хейлом ощущались ярко и отчётливо, но вот другие тоже не спешили пропадать. Он чувствовал сразу всё, поэтому было такое ощущение, что он не чувствовал ничего. — Просто разделяй запахи и звуки, — продолжил Дерек. — Не зацикливайся на них, они не твои и тебе не нужны. Просто оставь их фоном, перестань замечать их, как не замечаешь звука проезжающих ночью машин или привычного запаха в доме. Просто отдели их от себя, и сосредоточься на чём-то одном: на мне, Стайлзе или самом себе. Айзек ещё пару раз глубоко вдохнул и выдохнул, медленно втягивая когти. Когда он открыл глаза, его радужка уже вернулась к нормальному цвету, а желание выть прошло. — Так, я сосредоточился, — сказал Лейхи, — но кроме вас со Стайлзом никого не слышу и не чувствую. Как мне почувствовать, не знаю, например, вон ту девушку? Дерек перевёл взгляд на девушку, на которую показал Айзек, и чуть заметно усмехнулся. Это была та самая брюнетка — Дарси — с которой они почти познакомились в прошлый раз. — Просто сосредоточься на том, что хочешь почувствовать её запах или услышать то, что она говорит. — Это не так-то просто, — пробормотал Айзек, пытаясь вычленить из летающих по всему залу запахов именно её. — Совсем непросто, я бы сказал. — С первого раза ни у кого не получааааается, — пропел с танцпола Стайлз, который опять кружил на руках какую-то полупьяную девчонку. — Ты меня учить пришёл или развлекаться? — возмутился Айзек. — Учит тебя Дерек, — отозвался Стилински, оставляя девушку и направляясь к ним, — а я завожу полезные знакомства. Когда Стайлз подошёл ближе, Айзека чуть не смело его взбудораженными эмоциями. Лейхи втянул носом запах Стилински и его повело. Захотелось тут же окунуться в танцующую толпу, получить те же эмоции, что получил Стайлз, захотелось пойти и полапать людей, а не стоять и пытаться понять, чем они там пахнут. Айзек схватил Стилински за руку, словно пытаясь забрать у него эти эмоции, Стайлз ошалело улыбнулся и с радостью поделился, срывая Лейхи крышу вот просто капитально. Стилински даже уже потащил Айзека на танцпол, когда вмешался Дерек. — Стайлз. Хейл сказал одно-единственное слово, но с какой-то совсем непередаваемой интонацией и рычащими нотками, что парень будто бы налетел на стену и обернулся к Дереку с абсолютно ошалевшим взглядом. У него даже рот приоткрылся и судорога по всему телу прошла. — Ой, чувак, извини, извини, — тут же зачастил Стилински, сразу же перехватывая руку Айзека и толкая его к Дереку. — Был неправ, прошу прощения, пойду водички попью, да. Учись контролю, Айзек, а то всё будет очень печально, очень. С этими словами Стайлз быстро направился к бару, как-то резко поубавив все эмоции. — Как ты это сделал? — удивился Айзек, переводя взгляд на Дерека. — На меня словно ледяную воду вылили. — Я старше, — сказал Хейл и решил, что это всё объясняет. — Ну что, пойдёшь сходить с ума или продолжим тренировку? — Продолжим, — вздохнул Айзек, снова пытаясь сосредоточится на брюнетке. Стайлз до конца тренировки старался не отходить от них далеко и постоянно косился на Дерека то ли удивлённо, то ли недовольно, то ли восхищённо. У Айзека получилось разобраться со всем только через несколько часов, после которых Стайлз цапанул его за руку и увлёк танцевать. Дерек на это только хмыкнул, отчего-то чувствуя непонятную гордость. *_*_* Стайлз не выспался. Айзек, судя по интенсивности зевков, тоже. Что было совершенно неудивительно, потому что домой они вернулись под утро, когда Дереку надоело торчать в клубе и следить за дрыгающимися на танцполе подростками (попытки затащить в толпу Дерека не увенчались успехом, хотя Лейхи и Стилински очень старались). Айзек был донельзя взбудоражен, Стайлз тоже, а Дерек явно старался не уйти в фейспалм, в очередной раз спрашивая мироздание, зачем Питер обращает подростков. И в результате поспать удалось от силы пару часов, так что сейчас парни немилосердно зевали и боролись с закрывающимися глазами. Стоящий рядом Скотт смотрел на них как-то слишком пристально и подозрительно, то и дело втягивая носом воздух, словно стараясь разобраться с происходящим по запаху. Стайлз чувствовал себя почти виноватым. Первым уроком была физкультура, что не могло не радовать: слушать с утра теоретические предметы сил просто не нашлось бы. А так они залезли на стену, сдав норматив на отлично и получив скупую похвалу от тренера (который вообще в последние дни не понимал, что творится с его когда-то чуть ли не худшими игроками), покидали друг другу мячи (втроём, что не могло не радовать Стилински), послушали пару хвалебных разговоров об Эллисон (Скотт вообще-то рассказывал об этом только Стайлзу, но скрыть что-то от Айзека теперь было сложновато) и вообще довольно неплохо провели первый урок. Правда, не без конфуза, когда залезшая на стену Эрика не смогла спуститься обратно, переживая несильный приступ паники. Стайлза покоробило то, что над ней смеялись. Как будто это забавно: не иметь возможности вздохнуть, бояться разжать руки и упасть. Как будто это смешно — болеть. Они просто не понимали. А Стайлз понимал. Он знал — каково это. Он, тот кто провёл половину жизни с аддеролом в кармане и личной карточкой у психолога, прекрасно это знал. И хотя Эрика пыталась держаться, кривовато улыбаясь, по ней было видно, что она разрыдается, как только забьётся в кабинку туалета. И Стайлз снова подумал о том, что укус мог бы это исправить. Ведь Айзек, который стоял сейчас рядом, который вчера танцевал вместе с ним в клубе и ощущался своим, стал счастливее. Так может быть Эрика… Стайлзу просто нужно было перестать бояться и предложить ей. Не заставить, а дать выбор, рассказать обо всех рисках. Стайлзу просто нужно было… с кем-нибудь посоветоваться. И этот кто-то явно был не Айзек, по которому было видно, что он уже заранее готов облизывать любого нового члена стаи, если тот хорошо к нему отнесётся. И совсем не Питер, с которым общение хотелось свести к минимуму. И уж точно не Скотт, который идею обращений воспринимал в штыки. Из всех оставался только Дерек, но Стайлз был почти уверен в том, что достал младшего Хейла хуже горькой редьки. "Но, — решил Стилински, набирая смску на следующем уроке литературы, — он же вроде как должен за нами следить. Так что потерпит". В голове непроизвольно пронеслось вчерашнее Хейловское "Стайлз", а по рукам от этого воспоминания поползли мурашки. И ведь даже не понятно, почему именно, но вчера, когда Дерек сказал это, Стайлзу захотелось заскулить и попятиться назад, подчиняясь его силе. Признавая главенство. Это было чем-то похоже на обращение Питера, но более мягкое, более спокойное. Если Питер в подобной ситуации пугал, то Дерек скорее успокаивал. И Стайлз не мог точно идентифицировать свои эмоции по этому поводу. Дерек на смску ответил почти сразу, причём даже в знаках препинания чувствовалась усталая неизбежность, будто Хейл понимал, что эти подростки его доконают, но сделать с этим ничего не мог. И как и ожидалось Дерек сказал, что вопрос с Эрикой Стайлз должен решить сам, потому что за него этого никто не сделает. Хейл посоветовал ему поговорить с девушкой, но больше ничем помочь не мог, потому что сам он придерживался политики "Положись на свои инстинкты и зови, если считаешь нужным". Стайлз, прочитав сообщения ещё пару раз, под конец разозлился на самого себя, на свою нерешительность, а потом вспомнил Лидию в коме и приуныл. Перед его глазами были счастливый после укуса Айзек, упорно недовольный всем происходящим Скотт, бессознательная Лидия и он сам. И уж у него так вообще эмоции и чувства менялись быстрее, чем погода. Хотя одно он мог определить точно: ему нравилось ощущение целостности, когда рядом была его стая. После обращения Айзека, когда они с ним носились по лесу, даже Питер ощущался очень неплохо. И даже совсем не раздражал и не бесил. Но с Эрикой решить пока ничего не получалось. Возможно, Стайлз боялся повторения ситуации с Лидией. Возможно, он боялся чего-то ещё. А возможно, Стилински не был уверен в её реакции, когда она узнает, что он оборотень. Увидеть в чьих-то глазах отвращение или страх — вот чего он точно не желал. И наверное это было глупо и по-детски, но поделать с собой Стайлз ничего не мог. Но всё решил случай. Эрика полезла на эту стену одна и без страховки. Она хотела доказать что-то себе самой, побороть свой страх, вот только ей это не удалось. И ей очень повезло, что в школе находились три оборотня, которые смогли это почувствовать. Скотт успел подхватить её первым, Стайлз вызвал скорую. Рейес трясло в приступе, у неё закатывались глаза, и это выглядело по-настоящему страшно. Стайлз держал девушку за руку, а потом ещё долго следил глазами за уезжающей скорой. — Ну вот и чего она туда полезла? — услышал он разговоры за спиной. — Да дура потому что, — хмыкнул кто-то. — Решила показать, что крутая. Стайлзу захотелось обернуться и дать этому мудаку в морду. Потому что они ничерта не понимают, как это обидно и больно, когда над тобой смеются не потому что ты делаешь что-то смешное или нелепое, а потому что ты таким родился. Потому что болезнь не всегда можно побороть. Но Стайлз не обернулся. Он не будет никого бить и кому-то что-то доказывать. Эрика сделает это сама. Он только что решил. Он предложит ей то чудо, которого она ждёт. И если она его примет, то у них станет на одного члена стаи больше.