Болезнь разбитого сердца

«Квинси выпускают стрелы не луком, они выпускают их сердцем». В школьную сумку полетели пенал и тетрадь с учебником. Урю торопился как можно скорее уйти из класса и отправиться домой, чтобы избежать ненужных вопросов. То, что Орихиме, Ичиго и Чад были в других классах, здорово облегчало возможность трусливого побега от вопросов, которые после последнего сражения с Пустыми наверняка волновали всех троих. Только Урю не мог дать им ответ, да и не хотел. Дома он мог просто не открывать им и не отвечать на звонки, а в школе приходилось трусливо избегать. Тот хрупкий мост к друзьям, начало строительства которого было положено не без помощи Ичиго, казалось, рушился на глазах Урю. Ощутив знакомую реацу, он ускорил шаг, надеясь, что поворот коридора скроет его от внимательных глаз, но ему не хватило какого-то шага, когда его крепко схватили за плечо.  — Ты задрал бегать, Исида, — послышался из-за спины крайне недовольный голос Ичиго. — Дверь не открываешь, на звонки и сообщения не отвечаешь, в школе избегаешь. Достало, знаешь ли.  — Это грубо, Куросаки, — Урю недовольно дёрнул плечом, сбрасывая чужую руку и через плечо смотря на Ичиго, за спиной которого молчаливой горой возвышался Чад.  — А бегать от нас типа нормально, — Ичиго закатил глаза и скрестил руки на груди.  — Исида, если у тебя какие-то проблемы, ты можешь нам рассказать, — добавил Чад.  — Я думал, что мы после Ванденрейха договорились. Урю сжал челюсти, отвернувшись и поправив очки.  — Это вас не касается. Это чисто моё дело, — Урю потёр двумя пальцами под очками, сбивая только что созданный идеальный порядок, но неприятная боль мерзко пульсировала в затылке и отдавала жжением в глаза. Это было неопасно, но невероятно неприятно.  — Со мной всё нормально.  — А твоя реацу говорит об обратном, даже я это чувствую, придурок! — вспылил Ичиго. — Ответь нам, Исида! Тебя же чуть не убили! И меня задрало говорить с твоей спиной, — он резко схватил Урю за плечо, пытаясь заставить его развернуться, но Урю воспротивился, дёрнув плечами в противоположном направлении и сделав шаг вперёд, к спасительному повороту коридора. Но из-за того, что Ичиго не разжал руку, и общей слабости, Урю не удержался на ногах, падая на спину и ударяясь затылком о чужие ноги.  — Ксо! Исида, ты живой? — Ичиго практически тут же подхватил Урю под локоть, чтобы тот не валялся в коридоре, который уже постепенно заполнялся учениками, что хотели понаблюдать за извечным спектаклем между председателем школьного совета Урю Исидой и школьной спортивной звездой, за услуги которого платил каждый клуб, Ичиго Куросаки. Урю резко отпихнул предложенную ему руку и, прижав ладонь к лицу, поднялся на ноги.  — Мне на подработку надо, — бросил он, поправляя очки и спешно поворачивая за несчастный угол.  — Исида!.. — Ичиго явно хотел что-то добавить, но его остановил Чад:  — Он нам сейчас ничего не скажет, бессмысленно на него орать. Попробуем в другой раз, — донеслось до стремительно шагающего прочь Урю, который болезненно нахмурился и сжал челюсти от этих слов. Он не хотел ничего скрывать от тех, кого считал друзьями, но ещё больше считал, что не надо им знать, что происходит с ним. Пусть думают, что угодно, но не знают, что его реацу нестабильна, а Хайлиг Пфайль больше не могут быть выпущены по самой идиотской и вместе с тем прекрасной причине. *** Неделю назад.  — Исида, прикроешь Чада?  — Ты это спрашиваешь, Куросаки? Меня оскорбляет такой тон, — Урю фыркнул и с помощью Хирёнкьяку оказался перед Чадом, выпуская Лихт Реген за его спину, что смёл целый поток Пустых, с которыми Чад не смог бы справиться в одиночку.  — Спасибо, — коротко кивнул тот.  — Потом, — бросил Урю, снова перемещаясь наверх и наблюдая ситуацию оттуда. — Лихт Реген! — снова выкрикнул он, отправляя на нескольких Пустых, которые подходили со спины к Ичиго, дождь из стрел.  — Гецуга Теншо! — раздался крик, и Урю спешно убрался с дороги мощной атаки.  — Куросаки-кун, — в каком-то благоговении, из-за чего сердце Урю болезненно сжалось, произнесла Орихиме, не участвовавшая в сражении, а присматривавшая за душой, которую пытался сожрать целый рой Пустых. Чтобы отправить её в Общество Душ, нужен был шинигами, а единственный шинигами среди их компании сейчас вовсю сражался.  — Исида, Иноуэ, сзади! — предупредил их Чад, и Урю резко развернулся, натягивая тетиву Хайлиг Богена, пока Орихиме создала купол над собой и душой. Урю разжал пальцы, выпуская стрелу, но вместо этого лук просто растворился в его руках. «Ксо!» — пронеслась в голове мысль, и Урю уже собирался ускользнуть от чёрной руки с помощью Хирёнкьяку, но не успел — громадные пальцы раньше сомкнулись на худощавом теле. Урю показалось, что его рёбра сейчас треснут, а сам он не смог сдержать болезненного мычания. Очки съехали и теперь болтались на одной дужке, а громадная размытая пасть чёрным провалом с белой окантовкой зубов неминуемо приближалась.  — Эль Директо! — и Пустой оказался снесён в сторону мощным ударом Чада, выпустив Урю, который безвольной куклой полетел на землю, но был пойман щитом Орихиме.  — Исида-кун! — она испуганно бросилась к нему, но Урю махнул рукой, показывая, что всё в порядке и отворачиваясь ото всех. Он знал, что с ним точно не всё в порядке, а ещё только что сам себе поставил диагноз, глядя на капли крови на ребре ладони, которой он закрыл нос.  — Что это было, Исида? — рядом приземлился Ичиго, закинувший на плечо Зангецу и только что уничтоживший последнего Пустого.  — Да, Исида-кун, у тебя лук пропал.  — Ничего это не было, я сам его убрал, — буркнул Урю, поднимаясь на ноги, но всё ещё стоя спиной ко всем. Очки, висевшие до того на одной дужке, чудом удержались на ухе, но так и не были поправлены.  — Ну да, ну да, прямо перед Пустым, — буркнул Ичиго.  — Отправь ребёнка в Общество Душ, а я домой, — отозвался Урю, спешно переводя тему разговора. — Я домой, — не дожидаясь ответа, он направился прямо, не оборачиваясь на остальных. Разумеется, они знали, что живёт он в другой стороне, как и Рюукен, а ещё что они с Чадом часто ходили вместе, поскольку жили достаточно близко. Но никто не решился доставать его сейчас вопросами, всё-таки у них было дело поважнее. Урю вытащил из кармана пачку бумажных платков и прижал один из них к кровоточившему носу, поправляя очки, что так и висели на одной дужке. Он не хотел показывать Ичиго, Орихиме и Чаду, что у него идёт кровь, не хотел показывать лицо, которому он пока так и не смог вернуть беспристрастное выражение, не хотел отвечать на вопросы, а потому спешно ушёл. Куда? Неважно. Главным было просто сбежать. *** Урю сжал в руке крест квинси, создавая Хайлиг Боген. Привычным движением он взялся за неощутимую тетиву и натянул, держа не менее неощутимую стрелу за оперение. Всё было, как всегда, оставалось только прицелиться и выстрелить. Урю выдохнул, разжал пальцы — и Хайлиг Боген просто исчез, растворился, как и стрела, оставив после себя лишь ощущение опустошения в душе Урю. Это не вылечить тренировками, это не убрать просто упорством. Урю честно признал сам себе, что болен. Прислонившись к стене спиной, он съехал на пол и упёр локти в согнутые колени. Сокен рассказывал ему об это редком недуге, коим часто заболевают квинси «с горячим сердцем». Квинси выпускают стрелы сердцем, но когда сердце болит, они больше не могут стрелять, ведь больное сердце не может создать стрелу. «Геброхене Хецкранкхайт», «болезнь разбитого сердца». Когда квинси с «горячим сердцем» переполняют чувства, что он не может выразить, что он подавляет в себе и чему не даёт выхода, заставляют его душу терзаться, а сердце — болеть. Из-за этого квинси больше не может использовать Хайлиг Пфайль, поэтому реацу нестабильна — она накапливается при каждой попытке создать Хайлиг Пфайль, но не может найти выход, терзая изнутри своего владельца. Урю прикрыл глаза и откинул голову назад, тихо охнув, когда приложился затылком. Он не знал, почему вдруг у него «горячее сердце», ведь он всегда считал иначе, но знал, почему вдруг его сердце решило разбиться. Всё дело было в солнечной улыбке Орихиме, в каждом её ласковом взгляде и аккуратном случайном прикосновении, что были адресованы не Урю, но обжигающему солнцу Ичиго который, кажется, совсем не замечал всей этой теплоты, что исходила от Орихиме к нему. Таких, как Урю, не любят принцессы, он не похож на главного героя сказки о благородном рыцаре, что своим мечом спасает миры. Но такие, как Урю, любят прекрасных принцесс. Он знал, что это глупо, знал, что это очень унизительно, но он всё равно хватался за каждую мимолётную улыбку, что Орихиме дарила ему, держался за каждое случайное прикосновение, долго держа в памяти то тепло, что приходило вместе с ними. Но Урю никак не осмеливался сказать то, что лежало на душе, боясь разрушить хрупкий мост, боялся, что своей любовью оттолкнёт от себя Орихиме, отпугнёт. Что она просто исчезнет из его жизни, оставив в душе лишь отголоски тепла, что быстро унесёт холодный осенний ветер. Урю до последнего надеялся, что дело не в этом, что ему просто нужно потренироваться. Но сегодня все силы закончились на первой же стреле, что также растворилась рейши, оставив после себя лишь невыпущенную реацу, что сейчас неприятной болью пульсировала в затылке и висках, заставляя держать платок у носа, чтобы остановить кровотечение. ***  — Куросаки-ку-у-ун! Привет! — Орихиме подбежала к Ичиго, весело улыбаясь.  — О, привет, Иноуэ, — тот повернулся к ней, держа руки в карманах и отвлекаясь от разговора с Кейго и Мизуиро.  — Ой, привет, Коджима-кун, Асано-кун, — Орихиме, кажется, только сейчас заметила, что Ичиго не один.  — Йо.  — Привет, Иноуэ-сан.  — Ты что-то хотела?  — Ой, да, я искала Исиду-куна, не знаешь, где он?  — Без понятия, мы в разных классах, но я его сегодня тоже не видел, — пожал плечами Ичиго. Ему уже порядком надоело то, что Урю от них бегал, как от огня, а вчерашний разговор и вовсе разозлил, поэтому Чаду пришлось выслушать многое, что Ичиго думал об Урю, в том числе о том, что тот высокомерный засранец и скрытная сволочь, которая уже сильно достала своими самостоятельными выходками, и что Ичиго в следующий раз просто выбьет из него всю дурь, как и обещал, и не одним ударом в челюсть, как было в Сейрейтее.  — Попробуй посмотреть в комнате студенческого совета, — любезно предложил Мизуиро. — Может, он там сидит.  — А зачем он тебе? — сюрпнул соком через трубочку Кейго.  — Ой, у Лилине-чан порвался школьный пиджак, а кружок рукоделия сегодня не работает, думали, может, Исида-кун нам поможет, — Орихиме снова улыбнулась, не сводя глаз с Ичиго.  — Я точно не без понятия, где он шляется, но Мизуиро прав, глянь в комнате студ совета, а лучше в его классе спроси.  — Я просто там никого не знаю, вот и решила спросить у тебя, Куросаки-кун! — мигом оправдалась Орихиме.  — Куросаки Ичиго, Иноуэ Орихиме, — в класс вошла учительница, оглядывая обоих с ног до головы.  — Э, да, сенсей, — откликнулся Ичиго, вытаскивая руки из карманов.  — Я пришла спросить у вас по поводу Исиды Урю, я его классная руководительница. Он сегодня не пришёл в школу…  — Как не пришёл? — изумилась Орихиме. —… и я не могу дозвониться ни до него, ни до его отца. В моём классе сказали, что он лучше всего общаться с вами двумя и Садо Ясуторой, так что я решила спросить у вас.  — Мы понятия не имеем, что с Исидой, — ответил Ичиго, напряжённо хмурясь.  — Хорошо. Если что-то узнаете, непременно сообщите.  — Да, сенсей, конечно, — ответила Орихиме, глядя вслед учительнице и после переводя взгляд на Ичиго. — Куросаки-кун, как думаешь, что с Исидой-куном?  — Без понятия.  — Исида и прогулял школу, да ещё и без вас? И ничего не сказал? — Кейго снова удивлённо сюрпнул соком. — Вы же там не это, не должны, типа, вместе убивать эти злые души?  — Пустых, — услужливо подсказал Мизуиро.  — Да, да, Пустых.  — Если он попёрся один, я ему голову откручу, — буркнул Ичиго, недобро смотря в стену. «И всё-таки Куросаки-кун страшен, когда злится», — отметила Орихиме, чуть озадаченно смотря на него.  — Но ты же не думаешь, что он пошёл один, Куросаки-кун? Он же никогда так не поступал с тех пор, как мы вернулись после… Ну, того ужаса с Ванденрейхом…  — Я вообще не понимаю, что у него на уме последнюю неделю, ныкается от нас и ничего не рассказывает.  — Может, сходить к нему после уроков? — робко предложила Орихиме.  — Перебьётся! Я к нему не пойду, раз он сам от меня бегает, — Ичиго резко отодвинул стул и сел, со стуком уперев локти в парту. Орихиме снова обеспокоенно глянула на Ичиго, но больше ничего не сказала по поводу Урю, лишь извинилась и сказала, что ей надо бежать на урок.  — Куросаки-кун, Иноуэ-сан, Садо-кун, — остановил их у выхода из школы Рюукен.  — Э? Вы же… Отец Исиды, да? — Ичиго потёр затылок, но даже ему не пришлось долго воспоминать лицо Рюукена — тот своими острыми чертами и аристократической бледностью был слишком похож на Урю, только глаза были другие: холодные и словно равнодушные.  — А ты одарённый молодой человек, — холодно произнёс Рюукен, и Орихиме на мгновение поморщилась из-за сильного запаха сигарет, словно Рюукен выкурил только что целую пачку. — Да, я отец Урю.  — Что вы хотели? — спросил Чад, нависая над Рюукеном и выглядя достаточно грозно, хотя что в вопросе, что в интонации были лишь беспокойство и любопытство.  — Вы знаете, что с Исидой-куном? — встряла в разговор Орихиме, держа двумя руками школьный портфель.  — Знаю, поэтому я хочу, чтобы вы поехали со мной.  — Но у нас у всех подработка… — начал было Ичиго, упёршись в свою идею, что он не будет навещать Урю, пока тот не перестанет от них прятаться.  — С вашей подработкой я разберусь, если вы мне дадите контакты вашего начальства. А теперь я настаиваю, чтобы вы всё-таки поехали со мной.  — Сначала скажите, что с Исидой.  — Это разговор не для школьного коридора, — всё так же холодно ответил Рюукен. — И я всё ещё настаиваю, чтобы вы поехали со мной к Урю.  — Я не поеду.  — Куросаки-кун, пожалуйста… А если с Исидой-куном что-то серьёзное? — Орихиме выразительно посмотрела на Рюукена, словно ожидая, что тот опровергнет её слова, но ответом ей было только холодное молчание.  — Ладно, — буркнул Ичиго. *** Урю полулежал в своей кровати, держа у носа очередной платок, и близоруко смотрел в стену. Со вчерашнего вечера у него сильно болела голова и без остановки шла кровь из носа, Урю даже на мгновение показалось, что он умрёт от кровопотери. Но, разумеется, такого количества крови было недостаточно, чтобы умереть. Из-за бессонной ночи Урю осунулся, под глазами у него залегли тёмные круги, а к утру он мог только сидеть и молиться о том, чтобы головная боль унялась — создавалось впечатление, что его били обухом топора по затылку и ввинчивали в виски раскалённые штыри, а внутри черепной коробки от малейшего движения начинал перекатываться громадный чугунный шар, ударяясь о череп. Так его и нашёл утром Рюукен. Он получил звонок из школы, пусть и не ответил на него, и первым делом поехал к Урю, найдя его сидевшим на полу с закрытыми глазами. В очередной раз сказав, что Урю глупец и что он расстроен его поступком, Рюукен перенёс его на кровать, устроив ему импровизированную лежанку и наказав не запрокидывать голову. Забота от Рюукена всегда была чем-то незаметным, холодным и неприятным, и если не знать, что именно в этот момент Рюукен делает всё для твоего блага, то её можно и не заметить. Он всегда предпочитал предоставлять Урю самому разбираться с проблемами, действуя отстранённо и всё так же холодно. Но в этот раз было что-то настоящее, что-то тёплое, пусть взгляд у Рюукена по-прежнему был ледяным, а в голосе звучала сталь. И снова складывалось ощущение, что он знал, что делать, как тогда, когда Урю потерял силы квинси. Урю отнял от носа уже покрытый крупными кровавыми пятнами, словно расцветшими на снегу цветами, платок и положил на тумбочку, после беря новый. Каждое движение отдавалось в затылке ужасной головной болью, заставляя Урю тихо усмехаться и думать, а когда же всё это началось? Когда же начался тот путь, который привёл его сюда, к Геброхене Хецкранкхайту? Он помнил первую встречу с Орихиме в кружке рукоделия. Она, в отличие от остальных девочек, не была удивлена его присутствию, даже наоборот радовалась и первой подбежала, чтобы поздороваться. Помнил, как они все вместе ходили выручать Рукию, как он спас её от того Серповетра, а потом и от Куроцучи Маюри, чтобы она не попала в руки к этому ненормальному учёному. Тогда её спасла её же доброта, её умение сопереживать всем, будь то друг или враг. Кажется, тогда он ступил на ту дорожку, с которой у него больше нет возврата. Он помнил, как был готов отправиться к Уэко Мундо в одиночку, чтобы спасти Орихиме из лап арранкаров, и как уцепился за ту лазейку, что Ичиго не помогал Готей 13. Как видел, насколько Орихиме переживала за Ичиго, когда тот отправился на бой с Улькиоррой на крышу Лас Ночес, и что единственные слова, которые были ей нужны, это что Ичиго победит и спасёт всех, как их собственный рыцарь в сияющих доспехах. Как был готов пожертвовать всем в битве с Улькиоррой, осознавая тщетность своих попыток, но всё равно продолжая бросаться, как пёс, что стремился защитить свою хозяйку, пока она звала Ичиго, рыцаря, пусть и не в сияющих доспехах, но в маске Пустого. И как он не сказал ей, что рад, что она в порядке, опоздав — до этого ей уже сказал это Ичиго. Да, под откос дорога пошла именно тогда, в Лас Ночес, когда Урю не справился. Слишком громко хлопнула входная дверь, и в комнату прошёл Рюукен.  — Ты всю пачку выкурил? — недовольно поинтересовался Урю, когда его обдало запахом сигарет.  — С каких пор тебя это волнует? — поинтересовался Рюукен под тихие переговоры из коридора.  — Зачем? — мрачно поинтересовался Урю, быстро поняв, что Рюукен сделал. — Зачем ты их привёл? — получить ответы ему было не суждено, потому что в комнату заглянула Орихиме, а следом и Чад.  — Исида-кун, как ты? — Орихиме тут же подошла к нему, смотря настолько обеспокоенным взглядом, что у Урю заныло сердце. — Что это? — ахнула она, указывая на окровавленный платок.  — Сосуд в носу лопнул, не о чем беспокоиться, Иноуэ-сан, — ответил Урю.  — Ну, да, не о чем, — хмыкнул вошедший последним и оставшийся стоять чуть в отдалении Ичиго. — Кроме того, что ты сегодня в школу не явился и никому ничего не сказал.  — Заболел, — коротко ответил Урю. — Как видишь, сказал. И не ори так, Куросаки, у меня голова раскалывается.  — Что с тобой, Исида? — тихо поинтересовался Чад, хотя его низкий голос всё равно хорошо ударил по мозгам.  — Простыл.  — Хватит врать, Исида! — Ичиго в два больших шага оказался рядом с кроватью и схватил Урю за ворот пижамы. — Твой батя нам всё рассказал, что у тебя реацу из-под контроля выходит из-за какой-то там болезни, что-то на немецком. Поэтому ты не смог выстрелить тогда! Урю в ответ зашипел от боли в голове, но ничего не ответил, раздражённо глядя в глаза Ичиго и даже не пытаясь сопротивляться — все силы уходили только на то, чтобы держать мимику и эмоции под контролем.  — Куросаки-кун, остановись! — попыталась образумить Ичиго Орихиме. — Исида-кун серьёзно болеет, его нельзя так трясти! — она упёрла руки в бока, строго смотря на обоих, как на провинившихся детей.  — Я… Да, — Ичиго медленно опустил Урю обратно на подушку. — Прощения просить не буду.  — Больно надо, — буркнул Урю, снова прижимая платок к носу.  — Исида-кун, пожалуйста, не надо от нас ничего скрывать, — Орихиме опустилась на колени рядом с кроватью и осторожно накрыла своей ладонью холодные пальцы Урю, заставив того вздрогнуть и затравленно взглянуть на ладонь. Но он сумел справиться с эмоциями до того, как кто-то заметил, насколько этот жест был болезнен и одновременно приятен и без того ноющему сердцу.  — Да, мы твои друзья, Исида, — добавил Чад, возвышаясь какой-то непоколебимой горой над всеми ними.  — Да ладно, это бесполезно, — фыркнул Ичиго. — Он же гордый квинси, нахватался в своём Ванденрейхе всякого и теперь за друзей нас не считает, — он скрестил руки на груди, особо острым взглядом смотря на Урю. — Пойдём, нам тут делать нечего.  — Что за бред ты несёшь, Куросаки? — Урю нахмурился и поднялся на локтях, садясь прямо и убирая платок от носа, забывая даже о крови.  — А что, это не так? От друзей, знаешь ли, ничего не скрывают.  — Я не хотел вас беспокоить, ясно? Что толку от того, что я бы вам сказал? Это ничего бы не исправило! — Урю поморщился.  — Исида-кун, тебе не надо так кричать…  — Что я вас за друзей не считаю? Я за вас с Хашвальтом сражался, идиот! Когда он у меня спросил, почему я сражаюсь на вашей стороне, если я не смогу с вами достичь своего предела, знаешь, что я ответил? Что я с вами, потому что вы мои друзья, и даже ты, тупой временный шинигами! Мне не всё равно на каждого из вас! Мне до сих пор стыдно, что Иноуэ-сан увидела, как я тебя атаковал, что я ранил Йоруичи-сан, что я с тобой сражался, чтобы не разрушить прикрытие, о котором меня никто не просил! — Урю выдохнул, поморщившись и снова схватившись за голову.  — Исида-кун… — Орихиме сжала его ладонь, после аккуратно надавив на плечо, чтобы Урю лёг обратно.  — Не ори так, тебе нельзя, — выдохнул Ичиго, глядя на бледного Урю, который поддался настойчивости Орихиме и вновь лёг на подушки.  — Мне кажется, я лучше знаю, что мне можно, — фыркнул Урю.  — Ну, да, молчать о том, что с тобой что-то не так.  — Достаточно, — в комнату снова вошёл Рюукен, незаметно покинувший её, когда пришли гости. — Я думал, ты не мог кричать громче, чем когда тебя ранил Гинджо, но в этот раз тебе не хватило всего пары герц, — Урю недовольно цыкнул. — Вы и так пробыли тут дольше, чем обычно позволяется с больными.  — Мы ещё придём, Исида-кун, — Орихиме ласково улыбнулась, взяв холодную ладонь Урю двумя руками и поднявшись на ноги. — Поправляйся!  — А в чём смысл был? — поинтересовался Ичиго. — Ну, пришли, поболтали…  — Ичиго, пойдём, — Чад взял его за плечо, выводя из помещения.  — Да в чём смысл-то был, а? Чем бы это помогло?  — Ты что, совсем не слушал Исиду-сана, Куросаки-кун? — обиженно произнесла Орихиме, выходя за дверь.  — Да слушал, но он так неприятно говорит… — остальное Урю не расслышал за хлопком входной двери.  — Зачем ты их привёл? — поинтересовался он, смотря на Рюукена. — И я сколько раз просил тебя не курить на кухне, когда ты у меня?  — Чтобы помочь тебе стабилизировать реацу, — ответил тот, полностью игнорируя замечание про курение.  — И чем же это помогло? Куросаки лишь меня встряхнул, а я на него наорал.  — Я слышал, — ответил Рюукен. — Но скажи мне, почему ты держишь платок в руке, а не прижимаешь к носу? — он поправил очки. Урю вздрогнул, глядя на перепачканную кровью салфетку в собственной руке, после поднося руку к носу. На бледной ладони остались лишь слабые пятна подсохшей крови без свежих алых капель.  — Твоя реацу несколько стабилизировалась. Ещё несколько дней — и ты придёшь в норму, я выпишу тебе больничный в школу, чтобы не было вопросов.  — Но почему… — Урю всё ещё смотрел на собственную руку, игнорируя пульсирующую боль в голове. Он просто сказал им всем, что думал, кроме того, что признался Орихиме. Разве у него всё ещё не должна идти кровь носом? Ведь с сердцем…  — Я перестал держать в себе большую часть того, что думал, — тихо произнёс Урю, начиная понимать.  — Наконец-то, — Рюукен снова поправил очки. Разумеется. Геброхене Хецкранкхайт — лишь поэтичное название болезни, не отражающее полностью её суть. Речь не шла только лишь о любви, речь шла обо всём. Урю часто порывался назвать Чада, Орихиме и Ичиго друзьями, но какая-то тупая гордость, подстёгиваемая бараньим упрямством, не позволяла ему признать это перед ними вслух. Это давило куда сильнее, чем влюблённость в Орихиме, ведь Урю знал, что его самого считают другом, что он сам не позволял к себе приблизиться никому из них достаточно близко, чтобы укрепить тот хрупкий мост. Иногда людям недостаточно просто знания, им нужно слышать и говорить самим, иначе их душу может разорвать на части из-за недомолвок.  — Рюукен.  — Что? Урю замялся на несколько секунд, после глубоко вдыхая и медленно выдыхая.  — Спасибо. Это тоже нужно было сказать. И получить молчаливый холодный ответ, что отдавал запахом десятка выкуренных сигарет. *** Три дня спустя.  — Какие люди, — хмыкнул Ичиго, глядя на Исиду. — Что, уже выписали?  — Не совсем, но просто позволили посещать уроки.  — Рад, что ты снова с нами, Исида, — кивнул Чад.  — А что у тебя с этими, как их, стрелами твоими? — Ичиго закинул школьную сумку за плечо.  — Всё с «этими, как их, стрелами моими» нормально, — Урю поправил очки. — Моя реацу уже достаточно стабилизировалась, чтобы я смог стрелять, ещё через пару дней она придёт в норму, так что я смогу сражаться на том же уровне, что и до болезни.  — Я так и не понял, что это было, но рад, что ты вернулся. Ладно, я на подработку побежал, — Ичиго хлопнул Урю по плечу, отсалютовал Чаду и направился по коридору.  — Мне тоже пора, — Чад глянул на часы.  — Да, удачи, — ответил Урю сразу обоим, прекрасно осознавая, что удача потребуется в наибольшем количестве именно ему. Урю вздохнул, смотря сквозь дверной проём на Орихиме, которая о чём-то весело болтала с Тацуки. За прошедшие дни он переосмыслил слишком многое, сделал достаточно выводов, чтобы решиться на то, на что ему не хватало сил несколько лет. Он предпочитал прятаться и делать вид, что так и надо, но он ведь ничего не потеряет, если скажет. Орихиме не тот человек, который оборвёт с ним все связи. Наконец, она закончила разговаривать и, взяв школьный портфель и махнув Тацуки, направилась из класса.  — Иноуэ-сан, — окликнул её Урю.  — Да? О, Исида-кун, ты поправился! Я так рада за тебя! Но ты всё ещё очень бледный… — Орихиме тепло улыбнулась.  — Ну, да, есть такое, — Урю поправил очки, глянув куда-то в угол на полу. — Ты сейчас на подработку, правильно?  — Да, а что такое?  — Да я… Мне обсудить с тобой кое-что надо, надеюсь, ты против, если я тебя провожу?  — Конечно, Исида-кун, я буду очень рада твоей компании! Но тебе разве не надо на свою подработку? — Орихиме направилась прямо по коридору.  — У меня всё ещё продолжается больничный, — Урю поравнялся с ней, продолжая поправлять очки.  — Тогда почему ты в школе?  — Я многое пропустил, так что Рюукен сказал, что можно, но только на уроки.  — Хорошо! Так что ты хотел обсудить, Исида-кун?  — Иноуэ-сан…