Чужая женщина

      Они стояли в лифте, который медленно полз вниз, а он не мог отвести от неё взгляда. А может, лифт ехал и совсем не медленно — просто ему вдруг показалось, что время растягивается рядом с ней, позволяя ему наслаждаться ей чуть дольше, чем положено. Майский и сам не знал, когда впервые поймал себя на этой мысли. «А она красивая» — первое, что могли бы оценить мужчины, но в его голове это было — «А она ещё и красивая». Он думал, что это будет такое же задание, как и сотни других. Он же специалист по работе под прикрытием. Данилов, Лисицын, Круглов — какая разница, кто будет с ним в паре? Ведь все в их конторе профессионалы. С девушками, конечно, работать было приятней — на то они и девушки. Но всегда тревожнее, даже если это не стоит выдавать ради сохранения своего образа сурового и брутального мужика. Но она вошла в кухню, вся такая «ах!», прям «lady in red», и оторвать от неё глаза было очень сложно, как и лишний раз вдохнуть. Эти чувства не оставляли его весь вечер. Он — её муж, она — его жена. Они, конечно, должны быть близки. Но быть с ней близко давалось труднее, чем обычно. Труднее, чем он привык. Только усилие воли — чтобы быть внимательным, думать о деле, добывать доказательства, иначе ради чего этот маскарад? «Да всё спадёт, когда она выйдет из образа» — мысленно твердил он себе, и Юля смыла алую помаду, снова появилась в форме, а он продолжал пожирать её взглядом. Они были так давно знакомы. Она из «первой волны» — не стояла у самых истоков ФЭС, но появилась очень скоро, и стала неотъемлемой частью. Серьёзная, уверенная в собственных силах и справедливости закона — она поначалу пугала большую часть мужского коллектива своей недостижимостью, но все быстро привыкли — в работе она оказалась простой, исполнительной и сообразительной. А уж с личным — Лисицын самоотверженно исполнял роль мыши, которая кололась, но продолжала поедать кактус. Сергей и никогда не смотрел на неё, как на девушку — капитан Соколова была для него как младшая сестричка и вызывала только по-семейному тёплые чувства. Новость о её возвращении быстро пронеслась по всем причастным к известной организации. Майский подхватил на руки ставшую как будто ещё более хрупкую майора Соколову, несмотря на её возражения, и она доверчиво обняла его могучие плечи. Она вернулась в семью, где ей всегда были рады. И они на самом деле были. Маленький сабантуй, затянувшийся далеко за полночь с великодушного разрешения начальства. И она — со своими серо-голубыми глазами напротив, серьёзно и весело отшучиваясь о том, где пропадала всё это время. О том, что ей пришлось пережить. Но именно с ним у них стало намного больше общего, чем с другими, потому что ГРУ всегда оставляет следы на человеке. Он видел это по стойкой невидимой стене в упрямом взгляде и по улыбке, которой готов был поверить, игнорируя тот факт, что знал о проценте искренности в ней. Будни быстро закрутились, втягивая её в привычный водоворот ФЭС, и вот очередное дело, и они вместе на выезде, и они вместе под прикрытием, и он впервые позволяет себе такую глупость, как посмотреть на неё, как на женщину. А годы ей определённо шли. Она стала статной, притягательной, всё с таким же серьёзно-придирчивым взглядом и очаровательной улыбкой, выдающей в ней внутреннего ребёнка. И он ещё чувствовал прикосновения её пальцев к своей щеке, аромат её духов, а для неё… Это была только игра, так почему же он так отчаянно не хотел выходить из перевоплощения?       Он смотрел на неё, перебегая с одной детали на другую. Форма скрывала её фигуру, но он уже сегодня убедился в её элегантной стройности. Волосы, обычно идеально выпрямленные, сейчас чуть завивались из-за прошлой причёски, которую она уже распустила. Ярко-красная помада больше не скрывала маленький шрамик на нижней губе, которая сейчас была задумчиво прикушена. Глаза были опущены, но он, безусловно, знал их цвет, и только по движению длинных ресниц было понятно, что она что-то читает с гаджета в своих руках. Что в ней было такого особенного? Что в ней стало такого особенного сегодня днём, что он как-то глупо провалился в трясину внезапно нахлынувшей нежности к своей напарнице? Именно нежности — хотя нельзя отрицать, что и как женщина Юля могла быть роковой обольстительницей. И явно с кем-то была. А он всё любовался ей, и понимал, что она, скорее всего, даже не догадывается, насколько она прекрасна, и именно это и делало её такой желанной.       Майский тихо вздохнул и, грустно улыбнувшись, во внезапном порыве протянул руку и заправил одну из рыжих прядей ей за ухо. Юля на миг подняла глаза от смартфона, мазнула по майору равнодушным взглядом и, не задумываясь, повторила его жест, вновь поправляя прядь, опять вернулась к своему занятию. — Юлькин, — выдал он отчего-то хриплым голосом и прочистил горло, не смея отвести взгляд. — Мм? — отозвалась женщина, обращая на напарника внимание, но не отрываясь взглядом от экрана смартфона, быстро бегая пальчиками по сенсорной панели.       Мобильник бодро пиликнул, возвещая о приходе нового сообщения, и Соколова расцвела с очаровательной улыбкой на губах, а Сергей поймал себя на мысли, что хотел бы, чтобы она так улыбалась ему. — А давай сходим в кафе или ресторан? — он старался придать уверенности своему голосу, и, наконец, Соколова подняла на него недоумённый взгляд. — Что, опять туда тащиться? Галина Николаевна же нас отпустила, — лицо её приняло страдальческое выражениел, — Давай завтра, Серёж, — легкомысленно предложила Юля, соблазнительно улыбнувшись.       Издав привычный звуковой сигнал, двери лифта разъехались на уровне подземной стоянки, и, взмахнув рыжими волосами, майор стремительно выскользнула из кабины. Не теряя времени и надежды, мужчина поспешил за ней. — Да нет, я про другое. — поравнявшись с женщиной, предпринял новую нелепую попытку Майский, — Давай посидим где-нибудь в хорошем месте, поболтаем, отдохнём, культурно проведём время, так сказать… — Майский, ты чего? — не сбавляя темпа шагов она переводит на него насмешливый взгляд, словно он сказал какую-то несусветную глупость, и как будто ждёт того, что это окажется шуткой, готовая рассмеяться.       Но Сергей не шутит. И лицо Юли принимает удивлённо-непонимающее выражение, а улыбка сползает с губ, когда она останавливается, недоверчиво глядя ему в глаза. Несколько секунд он буквально видит, как она сопоставляет его слова с действиями в своей голове и, кажется, запутывается ещё больше. — Майский, ты с ума сошёл? — недовольно произносит она, пряча за злостью лёгкий шок и испуг, и гордо развернувшись продолжает путь, не замечая, как тот виновато и кратко кивает, а после вновь догоняет.       Он не успевает коснуться её руки, потому что она изворачивается, как кошка, которая не хочет, чтобы её гладили, и осаждает его взглядом от дальнейших попыток — а это Соколова умеет прекрасно за годы тренировок. Правда, она и не думала, что ей придётся применять это на Майского. С чего вдруг? Подумаешь, изображали парочку. Так ведь не были ей на самом деле! Это было просто задание, ничего больше, какие они проделывали уже много раз.       Они стоят и смотрят друг на друга, и вид у обоих довольно красноречивый. Сложно поверить, но этот почти двухметровый суровый байкер может смущаться как неуверенный старшеклассник. Сложно поверить, но эта стройная маленькая женщина может излучать такую разъярённую гордость, что становится страшно. Юля сверлит майора строгим взглядом, всё ещё не желающая осознать высказанные им предложения, и вздохнув, слегка смягчается и расслабляется, снимая невидимую оборону. — Ой, Серёжка, какой же ты всё-таки бабник, — понимающее качает головой и невесомо прикасается к его плечу ладонью в успокаивающем жесте, а после опрометью бросается дальше, не давая Майскому ни оправдаться, ни поймать, ни даже вымолвить ни звука. Мужчина провожает её взглядом, и видит…как Соколова подлетает к автомобилю и дежурно целует стоявшего у водительской дверцы Лисицына. Конечно, кому ещё она могла так улыбаться, глядя на сообщения? О том, что у них отношения, знали все, пусть два майора и не сильно афишировали это в стенах ФЭС, но смотреть, как привычно и легко она это делает почему-то внезапно стало больно. Юля, забыв о нём вовсе или нарочно игнорируя, обходит автомобиль и приземляется на пассажирское сидение, а Лисицын приветственно поднимает руку, и, вздохнув мужчина подходит к нему, протягивая пятерню. — Серёга, тебя, может, тоже подкинуть? — простодушно спрашивает Костя после рукопожатия. — Не, я на «коне», — кивнул Майский на стоящий в отдалении байк. — Поехали уже, — нетерпеливо канючит Соколова, пристёгивая ремень безопасности, и снова пересекается взглядом с Майским, из которого ясно следует, что ему лучше убраться сейчас подальше, — Серёжка, пока! — добавляет она с непринуждённой улыбкой и исключает из своего поля зрения.       Лисицын усмехается и пожимает плечами. — Строгая у меня, — любовно произносит он, понизив голос, доверительно кивнув на Юлю, — ну, бывай, — очередное рукопожатие, и Костя также усаживается в машину.       Оставшись один, Майский хмыкает про себя и отправляется к своему мотоциклу. Да, девушки пищали от восторга, если он брал кого-то с собой покататься. Но в его возрасте — нужно уже было думать о комфорте женщины. Наверное, одной и единственной.       Распутывая ремень шлема, майор исподтишка бросает взгляд на парочку в другой машине. Невозможно было понять, о чём они говорили, но судя по мимике Юля капризничала, а Костя держался в обороне. Вот, после очередной его фразы, на женском лице появляется улыбка, она смотрит на него с таким обожанием, и, приблизившись, целует.       Машина медленно выезжает с парковки, и в очередной раз вздохнув, Майский натягивает шлем и седлает верного железного друга. Внутри мерзко копошится подобие ревности и какой-то отчаянной зависти. Именно сегодня он бы хотел оказаться на его месте. Чтобы она вот так подняла на него глаза, полные любви, или хотя бы влюблённости, улыбнулась счастливо и легко, коснулась губ своими… Да, угораздило же его — такое глупое наваждение, и вот не избавиться, сколько не тряси головой! Как она так может?! Ничего не делая, просто в какой-то момент зажечь в нём чувства, незнакомые, противоестественные, ненужные. И самое глупое — она чужая. Чужая женщина. Легенды о том, как Лисицын завоёвывал Соколову войдут в сказания о любви каждого ребёнка сотрудников ФЭС вместо сказок про принцев, принцесс и дракона. И они заслужили быть счастливыми вместе, столько преодолев. И вообще друг друга стоят, так что, он рад. Рад за них. А что осталось Серёге? «Щенячьи» взгляды и тихие вздохи украдкой. Не впервой, конечно. Лёгкая увлечённость, не более, просто из-за закона подлости, потому что Юльки ему не видать как своих ушей, и она ясно дала ему это понять.

Всё пройдёт, обязательно пройдёт.

А сейчас — встречный ветер, холодный душ, пара бутылок пива перед телевизором и отпечаток её улыбки под закрытыми веками.