Венок из одуванчиков

      Солнечные лучи весело играют в мягкой зелёной траве, заставляя тонкие листья почти светиться, а в воздухе танцуют и кружатся стайками разноцветные бабочки. Лёгкий ветер колышет волосы и заставляет время от времени убирать их с лица; Хуа Чэн сидит расслабленно, подперев щёку рукой, и щурится хитро-хитро, словно лис, и улыбается так же. Он не обращает внимания ни на бабочек, ни на спрятавшиеся в траве цветы, потому что смотрит на самый красивый цветок в этом поле, пальцы которого сейчас усердно сплетают друг с другом стебли одуванчиков, сорванных тут же. Яркие лепестки светятся золотом, и восторженный взгляд Се Ляня светится тоже. Он и сам — словно солнце, светлый, яркий, тёплый со всеми, но пылкий и сильный, если приблизиться, а самые сияющие свои лучи дарит на самом деле только Хуа Чэну.       Где-то в глубине густых травяных лесов начинает стрекотать кузнечик и принц на несколько мгновений замирает, прислушиваясь, продолжая улыбаться, и в глазах его пляшет светящееся солнечное счастье, заставляющее того, кто давно не может этого делать, ощущать тепло в груди.       Они долго уже молчат, эту полную кузнечиков, шелеста травы и далёкого пения птиц тишину не хочется нарушать, в ней хочется раствориться золотыми лучами или, может быть, переливистым смехом.       Длинными пальцами Се Лянь осторожно завязывает последний аккуратный узелок и любуется своим творением, венок вышел пышным, ярким, сплетённым из солнца, золота и счастья. Ох, у него на носу остался след от пыльцы, это так мило. Где-то внутри Хуа Чэн хихикает и его улыбка становится ещё чуть шире. Он прикрывает глаза на несколько секунд и вдруг чувствует мягкое прикосновение, касается головы руками, моргает удивлённо и приподнимает бровь, а перед собой видит улыбку светлую-светлую и взгляд, в котором танцуют озорные огни.       — Тебе идёт, — если бы Князь демонов мог, он бы наверняка покраснел, — теперь у тебя есть личное солнце, — принц довольно кивает.       Кажется, внутри всё перевернулось и пустилось в пляс. Хочется то ли смеяться, то ли плакать от радости.       — Спасибо, — как хорошо, что ему не нужно дышать, — но мне не нужно другое солнце, когда в моей жизни есть гэгэ. А вот Се Лянь краснеть умеет, и, кстати, выглядит очень мило, когда это происходит.       — Сань Лан!       И смеётся. Он так смеётся, словно это тоже шелест травы или пение птиц. Наверное, так звучит солнце. Или счастье.       Хуа Чэн пытается поймать этот смех и мягко касается губами кончика носа, обсыпанного жёлтой пыльцой, в ответ на что получает тихое: «Ох!» и смущённое выражение лица. Се Лянь радостно жмурится и снова смеётся, слегка прикрыв рот рукой, а демон снова дарит ему быстрые и нежные поцелуи, на этот раз оставляя их на щеках. Он был бы не прочь подарить Его Высочеству целый мир, но тут его лицо заключают в ладони и лбом касаются лба, натыкаясь на золотой венок, и Се Лянь шепчет сквозь улыбку, всё ещё немного прикрыв глаза:       — Сань Лан, если я твоё солнце, то весь свой свет и всё тепло своё я отдам тебе.       Ох. Чёрт. Кажется, у Хуа Чэна сейчас снова забьётся давно остановившееся сердце.