Любовница

Лили танцует мягко, медленно и нечеловечески грациозно под тихий треск винила. Жмет плечами, вырисовывает узоры кистями, чувственно кусает губу. Мисоно ностальгически улыбается, растворяясь в бесшумных покачиваниях нагих бедер любовницы и эгоистичном желании запереть ее в пропахшей пылью комнате до скончания веков. Хрупкие ладони невольно продавливают нежные ягодицы, и Лили улыбается, делая шаг навстречу. Влажный язык, коснувшись лобка, неспешно скользит вверх, останавливаясь лишь перед очаровательной впадинкой пупка. Бесстыдно обнаженная бледная бабочка касается по-родному ласково холодной щеки и крашеных прядей. Мисоно чувствует ее, любящую поэзию и фауну, каждой клеточкой своего бессмертного тела. Запутавшись в сплетенной давным-давно из золотистых волосков паутине, не может и не хочет понять, где проходит грань между двумя сознаниями. Приняв протянутую в пригласительном жесте руку, вампирка почти нехотя отлипает от старика-дивана, обнимая пропахшую Востоком любовницу за талию. Кончик носа, коснувшись виска, скользит к скуле, минуя светлые ручейки-прядки; Лили гипнотически покачивается в такт мелодии в чужих руках, ступая босыми ногами по цветочным узорам ковра. Игла пробегает путь по неровным тропкам и остается крутиться на гладких дорожках, издавая лишь тихое потрескивание.