Доверься мне, я поведу тебя

Малкольм пытается расслабиться, зависает в телефоне и смотрит криминальные документалки на YouTube, когда ему поступает звонок из психиатрической клиники Клермонт. Это намного позже, чем обычно. Сейчас почти девять, а звонки никогда не поступали после пяти часов. В одно мгновение страх пронзает тело, пока он смотрит на экран. В голове роится миллион возможных причин для столь позднего звонка. Что-то случилось с его отцом? Он сбежал? Был ли он ранен? Или хуже? Последняя мысль пугает. Малькольм уже пережил стресс от постоянного беспокойства, задаваясь вопросом, будет ли Мартин жить или умрет. Он предпочел бы никогда не проходить через это снова. Его руки дрожат, когда он касается экрана, отвечая на звонок «Брайт». "Привет, Малкольм". Он прижимает телефон к груди и делает глубокий вдох. Требуется некоторое время, чтобы успокоиться. "Что-то не так?" «Почему что-то должно быть не так, Малкольм, хотя я должен сказать, что мне льстит твое беспокойство». «Что-то не так?», - повторяет он. Малкольму необходимо знать, что отец в порядке. Ему нужно знать, что все хорошо. Молчание затягивает, пауза такая долгая, что Малкольм задается вопросом, не прервался ли звонок. В тот момент, когда он собирается подать голос, Мартин произносит: «Я в порядке, мой мальчик. Провел консультацию и спас жизнь. Вполне удовлетворен. Поиграл с глиной. Сейчас мне разрешают этим заниматься». Он шепчет, актерствуя: «Они хотят, чтобы мои руки были заняты». Еще одна пауза, прежде чем Мартин продолжает: «Что не так с тобой?» «Я в порядке», – лжет он. «В совершенном порядке. Более чем. Лучше, чем в порядке, – он размахивает руками, хотя его отец не видит.–Все нормально.» Сарказм просачивается сквозь слова Мартина: «Это звучит очень убедительно. Что происходит? Это из-за того дела?» «Да, - вздыхает он, сдаваясь. - Мы поймали убийцу. Ну, убийц... ». «Я видел репортаж. Твоя сестра рассказывала об этом в семичасовых новостях. Я очень горжусь ею. Она, наконец, получила работу, которую заслуживает. Камера любит ее». Тон Мартина становится резким, когда он переключает тему обратно на дело. «Сотрудничество мужа и жены – довольно редкий случай. Это не тот профиль, о котором ты говорил во время последнего визита». "Я знаю ." Они с командой две недели неустанно работали над делом. Малкольм изводил себя, потому что он не мог правильно составить чертов профиль, а люди рассчитывали на него. От него зависели реальные жизни. Именно Джей Ти выяснил, что убийц было двое, а не один. Это была семейная пара, которая выбирала себе жертв среди молодых девушек, которые возвращались домой из школы или занимались спортом в одиночестве. Команда сработала быстро, они примчались в квартиру убийц, чтобы задержать их прежде, чем пропала еще одна маленькая девочка. «Вы поймали их, не так ли? Поиграли в героев, спасли положение и все такое?» Малкольм закатывает глаза. «Если тебе хочется видеть это в таком свете…». Он не произносит: «Ты ошибаешься». Если бы он не сузил профиль, они могли бы разобраться во всем раньше. «Да, я вижу это так. Вопрос в том, почему ты - нет ?» Его отец выделяет последние три слова, подчеркивая свой вопрос. "Ты хочешь поговорить об этом, мой мальчик?" "Не особенно." Мартин молчит несколько минут по ту сторону трубки. Когда он возвращается, его голос звучит мягко и томно. «Мне кажется, что тебе нужно расслабиться. Позволь папочке помочь тебе почувствовать себя лучше». Малкольм стонет. В его мозгу щёлкает переключатель, и он уже ощущает, как тает от слов, которые использует его отец. "Черт, да. Пожалуйста ." «Это хорошо, Малкольм." На лице Мартина определенно играет улыбка. «Это хорошо, мой мальчик. Я просто хочу дать тебе лучшее. Теперь у нас есть несколько вариантов. Первый, –Мартин теряет самообладание, – мы можем продолжить этот разговор в невинном ключе. Второй - сделать его более откровенным. В любом случае я хочу, чтобы ты был глиной в моих руках, когда все закончится. Что бы ты предпочел, Малкольм? Любой ответ совершенно нормален. Обещаю». «Мистер Дэвид там?» Мартин усмехается. «Конечно его здесь нет. Мистер Дэвид работает днём. Ночью здесь находится охранник. Он новичок, и еще не знает правил. Он в зале, спит, бедняжка. Мы одни, мой мальчик. Но не думай, что я давлю на тебя. Я просто хочу помочь тебе, чем смогу. Итак ... рейтинг G для широкой аудитории или X для откровенных сцен?» Малкольм сглатывает. «Откровенно, пожалуйста». «О, это так приятно слышать. Я надеялся, что ты дашь мне такую возможность». Малкольм слышит, как его отец удовлетворенно стонет. «Давай начнем, хорошо? Что на тебе сейчас надето?» «Гм…» Малкольм смотрит на свою одежду. «Просто футболка с длинным рукавом из Гарварда и…– он колеблется, краснея.–Те черные трусики, которые ты купил для меня». «О!»,–Мартин явно заинтригован. «Кружевные? Те, что подчеркивают твою идеальную маленькую задницу. С перекрестиями сзади?» Малкольм кивает, хотя его отец этого не видит. Это одна из его любимых пар нижнего белья. У него есть всего несколько женских комплектов, они так мягко прилегают к телу, словно вторая кожа. Трусики низко сидят на его бедрах и не выглядят необычно, но по бокам опускаются, создавая V-образный силуэт, а верхний край заканчивается на несколько дюймов ниже поясницы. Замысловатые ленты, которые удерживают их, складываются так, что демонстрируют большую часть его задницы. Они встречаются у его спины, образуя аккуратный маленький бантик. Обычно эти трусы покоятся на дне комода, как и все вещи, связанные с «Хирургом», вместе с другими подарками, которые делал ему Мартин в ходе их сексуальных отношений. Малкольм достал их сегодня вечером из прихоти. «Ты выглядишь восхитительно», – Мартин практически трахает словом «восхитительно», когда оно слетает с его языка, по крайней мере это звучит именно так… «Ты выглядишь, как идеальный студент. Где ты? Должен ли я беспокоиться о конфиденциальности этого телефонного звонка?» «Нет», - твердо отвечает Малкольм. «Я дома. Один». «Это хорошо. Просто отец и сын проводят время вместе. Теперь я хочу, чтобы ты сел на диван, расставив ноги так широко, как только сможешь, - инструктирует он.–Скажи мне, когда будешь готов. Я подожду». Одним плавным движением Малкольм встает в полный рост, хватает свой телефон и отправляется наверх. Он ступает босыми ногами по холодному полу, направляясь к диванам, стоящим в другой части его лофта. Когда он идет, то проверяет свой телефон не сбросил ли он случайно звонок по привычке, и вздыхает с облегчением от того, что он не сделал этого. Малкольм кладет аппарат на одну из диванных подушек и после включает громкую связь. Со вздохом падает на диван, откидывается назад так сильно, как только может, и раздвигает ноги в почти идеальный шпагат. Ступни все еще стоят на полу – годы занятий балетом и йогой иногда пригождаются. «Я готов», – он хотел бы, сказать это спокойно, но знает, что звучит неуверенно. «Что-то не так, мой мальчик?»– голос его отца полон беспокойства, сейчас больше, чем раньше. Он ждет ответа. «Нет, - говорит он.– Я просто не хочу разочаровывать». «Разочаровывать?–Мартин спрашивает озадаченно. –Разочаровывать кого?» Малкольм закрывает глаза, боясь признаться в этом даже самому себе. Как будто закрытые веки сделают правду менее реальной. «Я не хочу разочаровывать тебя». «Как, черт возьми, ты меня разочаруешь? Малкольм? Пожалуйста», - умоляет его отец. «Я чувствую, что разочаровал всех остальных, - признается он тихо, надеясь, что отец его не услышал.– Я не хочу быть таким для тебя». «Малкольм, мой мальчик. Ты не разочарование. Ты меня понимаешь? Это не так. Ты мой мальчик и я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты чувствовал себя хорошо. Вот и все. Папа хочет помочь тебе. Все в порядке?» Малкольм кивает в ответ, а затем понимает свою ошибку. «Да, все в порядке. Со мной все будет в порядке. Просто… ты мне просто нужен, папочка». Низкий стон Мартина проникает в его уши: «О, мой мальчик. Ты знаешь, насколько мне приятно слышать, как ты это говоришь?» Малкольм нахмурился: «Нет?» «Нет? – Мартин отвечает с насмешливым удивлением. – Тогда позволь мне показать тебе. Ты все еще на диване? Ноги расставлены?» «Да», - послушно отвечает Малкольм. «Это хорошо, мой мальчик. Прежде чем мы начнем, давайте пройдемся по формальностям. Стоп-слова?» «Зеленый – продолжаем. Желтый – делаем паузу и разговариваем. Красный – для остановки». За последние несколько месяцев он много раз произносил стоп-слова. Малкольм понимает их важность, хотя… В прошлом у него были плохие доминанты, которые не брали в расчёт стоп-слов (и которые были быстро исключены из сообщества БДСМ). Он произносит их вслух скучающим тоном, но на самом деле это приносит потрясающее спокойствие и ощущение доверия. Он знает, что этот доминант, его доминант, его отец, не хочет причинять ему боли. «Хорошо. Это хорошо, Малкольм. Слушай все, что папа говорит тебе делать. Сегодня вечером все для тебя». «Хм, хорошо, – бормочет он. –Если ты так говоришь». « Я делаю. А ты не кажешься уверенным в себе этим вечером», –пауза, и Малкольм думает, что слышит, как скрипят пружины матраса в комнате отца. Этот шум отличается от шума колес вращающегося кресла, кровать подпрыгивает и он слышит скрежетание колес по бетонному полу. «О, Малкольм, – с любовью говорит его отец.– Если бы я был там только с тобой. Сможешь пофантазировать для меня, мой мальчик? Ты же обладаешь таким прекрасным умом. Ты впитываешь информацию, как губка. Ты всегда был таким. Так жаждешь знаний и тебе не требуется ничего объяснять дважды. Малькольм, ты со мной? Малкольм откидывает голову назад, на спинку дивана. Он представляет... “Силуэт его отца в тусклом свете комнаты. Он лежит на своей койке лицом к потолку. Мартин громко и четко разговаривает с ним по телефону. Он думает, что его отец еще не снял штаны. То, что его член стоит только наполовину. Малкольм предполагает, что Мартин хочет огладить его сквозь ткань, но не делает этого. Он не может кончить слишком рано - не раньше, чем это сделает Малкольм.” «Да». У него нет видений или чего-либо еще. Голос его отца рядом с ним на диване, и этого достаточно. «Закрой глаза, мой мальчик». «Уже». Мартин тихо посмеивается: «Я хочу, чтобы ты провел ногтями вверх и вниз по внутренней поверхности бедер. Медленно. Нежно. Будто дразня». Малкольм делает, как ему велено. Он начинает с изгиба колена и поднимается до края кружевных трусиков, затем проводит ногтями вниз, прокладывая обратный путь. По телу прокатывает волна жара, заставляет его трепетать, а губы дрожать. «Я знаю, что у тебя это чувствительное место, – голос Мартина приводит его в чувство. – Тебе хорошо?» «Да, папочка», - отвечает Малкольм. Он потерялся в ощущениях. Его член поднимается с каждым проходом по бедрам. Он сжимает губы, чтобы скрыть свое удовольствие от отца ... и от себя самого. "Малькольм, ты в порядке? Ты молчишь." «Я в порядке. Это просто немного…– он глубоко вдыхает, нарочно проводя пальцами по ткани своих трусиков, почти касаясь своей затвердевшей эрекции.– Насыщенно». «Понятно. Мы некоторое время не делали этого. Я помню, что ты был немного громче в прошлый раз. Ты сдерживаешь себя?» Малкольм сглатывает: «Да». «Пожалуйста, не надо, – просит его отец. –Мне нравится слышать, что мои слова делают с тобой». «О, Боже», – скулит он, проводя ногтями по бедру сильнее, чем раньше. У него перехватывает дыхание, когда его пальцы направляются вниз скользящим движением. "О, папочка". «Спасибо, мой мальчик. Спасибо, что не скрываешь своего удовольствия от меня. Хочешь знать, что бы я сделал с тобой, если бы я был там?» «Да, –Малкольм растягивает слово, царапая бедра. –Да, пожалуйста. Скажи мне». «Я бы встал на колени между твоих бедер, облизывая кожу и оставляя засосы. Отмечая тебя, как свою собственность. Мои ногти царапали бы твои чувствительные бедра, оставляя красные отметины. Мои глаза всегда бы были прикованы к твоим. О, Малькольм, я люблю твои глаза. Они очаровательны. Смотреть в них – все равно, что смотреть прямо в твою душу. Твои глаза – говорят больше тебя самого, мой мальчик. Я каждый раз могу сказать, что любуюсь тобой и наслаждаюсь тем, что забочусь о тебе». Мартин одобрительно хмыкает, затем приказывает: «Проведи пальцами от внутренней части бедер к соскам. Не прикасайся к члену». Эта просьба заставляет Малкольма скулить. Он хочет прикоснуться к своей эрекции. Его член крепко стоит, и напрягается сильнее под нижним бельем, сочась предэякулятом. Малкольм делает то, что говорит папочка, поднимается вдоль бедер, прослеживает пальцами линии мышц живота, проникает под тонкую ткань хлопковой футболки, и, наконец, обводит подушечкой один из сосков. «Сделано», - говорит он на выдохе. «Бьюсь об заклад, твои соски напряжены. Для их стимулирования никогда не требуется многого». Возникает пауза, Малкольму приходится напрячь слух, чтобы услышать, как он думает, как его отец поворачивается, чтобы снять штаны. Он слышит, как резинка резко сжимается обратно, когда ее отпускают. Раздается шорох, и Малкольм представляет, как отец освободил член от сковывающей его одежды. «Сожмешь их за меня, Малкольм? Ты же знаешь, как сильно я люблю это. Ты так отзывчив. Черт, - стонет папочка. –Малкольм, ты знаешь, что ты делаешь со мной?» «Нет», - отвечает он правдиво. Он никогда не понимал, что его отец видит в нем. Как он мог испытывать интерес к такому сломленному человеку? «Малкольм?» «Да?» – он берет свой сосок между большим и указательным пальцами и сжимает его так сильно, как только может. Он шипит от боли, но наслаждается этим ощущением. Слезы готовы вот-вот пролиться наружу. Он сдерживает рыдание, рвущееся из горла, и только всхлипывает. «Малкольм?» – Мартин больше не поддразнивает. Он серьезен и встревожен: «Малкольм. Мне нужно, чтобы ты ответил. Какой цвет?» Малкольм на мгновение колеблется прикидывая, затем отвечает: «Желтый? Да… Желтый». Ему каким-то образом удается казаться увереннее, чем он есть. «Я в порядке. Клянусь, я в порядке ... просто ... Почему ты меня любишь? – выпаливает он.– Как?» «О, Малкольм, – благоговейно вздыхает отец. – Я люблю тебя с момента твоего рождения. Ты – самое важное в моей жизни, и так будет до тех пор, пока я не умру. Я не мог бы и мечтать о таком блестящем сыне. Я люблю тебя, мой мальчик. И всегда буду». Малкольм дергает бедрами, пытаясь ощутить трение между своим членом и бельем. Мокрое пятно предэякулята теперь больше, чем было раньше, и это потрясающе ощущается головкой члена соприкасающейся с тканью. Он чувствует себя отчаявшимся, нуждающимся и любимым. «Ты – единственная вещь, которую я сделал правильно. Ты совершенен во всех отношениях, Малкольм. Ты стоишь этого. Ты стоишь каждой секунды». «Зеленый, - скулит Малкольм, толкаясь в никуда, и перекатывая сосок между пальцами. – Зеленый, папочка». Мартин стонет. Его голос хриплый и тяжелый: «О, Малкольм, я думаю, ты был достаточно терпелив. Протяни руку и вытащи член из твоих прекрасных трусиков». Малкольм с благодарностью делает то, что ему говорят, и облегченно стонет. Теперь его возбуждённый член освобожден. Он упруго поднимается и остается высоко стоять, когда тонкое кружево оказывается сдвинутым в сторону. «Как выглядит твой член? Опиши его мне». Малкольм издает смешок: «Так же, как выглядел в последний раз, когда ты его видел». «Побалуй своего старика». «Мм ...–Малкольм краснеет. – Он розовый, более темный на конце. Две вены выступают, обе на левой стороне, одна над другой. Много предэякулята вытекло наружу, вся головка покрыта им, а мои трусики промокли насквозь». «Если бы я был там, мой мальчик, я бы все еще стоял на коленях между твоих ног. Я бы взял твой член в рот. Беря его дюйм за дюймом, пока не заглотил бы целиком, – он слышит, как Мартин плюнул на ладонь и его дыхание ускорилось. – Весь твой член протиснулся бы в мое горло – горячий и тугой. Сначала мне было бы трудно дышать, но я бы быстро привык». Долгий и жалобный стон вырывается из груди Малкольма. Он закусывает губу и поворачивается так, чтобы видеть мобильный телефон. Малкольм из них двоих может и был покорным, но это не значит, что его папочка не любил время от времени терять контроль над собой. Его отец отлично сосет. Как будто его рот был создан для этого, такое удовольствие нельзя упускать. «Я позволил бы тебе взять меня под контроль и трахать, удерживая мою голову внизу. Мое горло бы судорожно сжимало твой член. Я знаю, как тебе нравится, когда я в твоей власти. Я знаю, что тебя привлекает эта боль. Я бы остался совершенно неподвижным, позволил бы тебе использовать мой рот. Позволил тебе использовать меня , - подчеркивает он. –Твой член каждый раз ударял бы меня в горло. О, Малкольм, ты слышишь, какие звуки я издаю, когда давлюсь твоим членом? Это бы только заставило тебя двигаться быстрее, задавая жесткий темп. Ты бы использовал меня так, словно я всего лишь шлюха, пока не кончил бы мне в глотку, позаботившись о том, чтобы мой нос упирался в твой лобок. У меня не было бы другого выбора, кроме как проглотить все и вылизать тебя дочиста. Представляешь, сколько слез потекло бы по моему лицу? Видишь, что ты делаешь со мной?" «О Боже», - выдыхает Малкольм. Он глотает воздух, желая чего-нибудь – чего угодно, что поможет облегчить боль в его члене. «Папа, - всхлипывает он. – Могу ли я прикоснуться к своему члену? Пожалуйста! Это так больно». «Конечно, мой мальчик. Я не могу сказать «нет», когда ты так мило просишь,– на другом конце телефона слышно, как Мартин тяжело дышит, и это помогает подстегнуть Малкольма. – Я так близко, мой мальчик. Почти... Черт, если бы ты был здесь, я бы, наверное, порвал тебя. Ты бы плакал от счастья. Я бы так сильно тебя трахнул, что ты бы забыл свое имя». Малкольм с облегченно стонет, когда обхватывает кулаком член и начинает быстро дрочить. «Папочка»,– повторяет он снова и снова. Его голубые глаза распахиваются, а губы складываются буквой О, когда он молча кончает. Горячая сперма выплескивается на пальцы и живот. Она густая, и ее так много. «Спасибо, папочка», – слова звучат хрипло, застревая у него в горле. В голове пусто и все плывет, это то ощущение, к которому он стремился всю неделю. Малкольм чувствует себя так хорошо, как давно не чувствовал. Ему не нужно думать. Это особый вид удовольствия, который помогает ему ощущать правильность происходящего. «О, мой мальчик, ты хорошо постарался для папы, отлично справился»,– отец тяжело дышит, а после нескольких слов возникает небольшая пауза. Он тоже кончает. Мысль о том, что он помог отцу кончить, заставляет уже обмякший член дёрнуться. Малкольм всхлипывает от облегчения, услышав эту похвалу: «Спасибо, папочка. Спасибо». Он слышит, как ему кажется, скрип пружин кровати и эхо шагов. Кажется, что прошел миллион лет, прежде чем уже серьёзный отец задает ему вопрос: «Малькольм, мне нужно, чтобы ты рассказал мне, как у тебя дела. Прямо сейчас, в этот самый момент.» «Хорошо. Более чем хорошо. Великолепно. Я чувствую себя приятно опустошённым, все немного плывет»,– он хихикает, «как будто пьяный.» Слова даются с трудом. «Готов поспорить, что после всего этого ты можешь сделать для меня кое-что Малкольм.» «Да. Что угодно». «Дыши со мной. Как я учил тебя, как тогда, в юности, это помогало справляться с приступами паники. Вдохни». Малкольм послушно выполняет. «И выдохни». Малкольм повинуется. Он повторяет это столько раз, сколько хочет его отец, говорящий с ним своим мягким, умиротворяющим голосом. Это успокаивает. Его сердце возвращается к нормальному, ровному ритму. «Хорошо, – хвалит его отец. – Ты у меня такой хороший мальчик, Малкольм. Мог бы ты встать с дивана, пожалуйста? Я знаю, что это будет немного грязно, но иди, протри себя и надень чистое белье. Что-то, что заставит тебя чувствовать себя комфортнее. Доверься мне. Я буду здесь, когда ты вернешься.» Когда Малкольм встает его ноги дрожат, от того, что он долго сидел в неудобной позе, а на его бедрах видны розово-красные полосы. Он идет в ванную и бросает свои испорченные трусики и рубашку в корзину для белья на входе. Сняв лиловое полотенце для рук с крючка, он смачивает его под краном и очищает все остатки семени с тела. Он направляется к шкафу в прихожей и достает оттуда два новых полотенца для рук: одно – чтобы вытереться насухо, а другое – чтобы повесить на крючок. Малкольм рассматривает себя в зеркало. Щеки покраснели, обычно зачесанные назад волосы взъерошены и находятся в полном беспорядке. Похоже вокруг правого соска, который он терзал уже появляется синяк. Он все еще тяжело дышит, хотя всё закончилось несколько минут назад. Есть прекрасное слово, чтобы описать то, как он выглядит. Разрушенный. Малкольм вздрагивает под собственным пристальным взглядом. Его отец был бы очень рад, если увидел его сейчас. Он встряхивается и надевает чистые боксеры, взятые из комода. Он возвращается к дивану, берет телефон, отключая громкую связь. Поднеся аппарат к уху, он произносит «Я вернулся». «Тебе комфортно?» «Да». Он все еще чувствует приятное головокружение. «Ты можешь пойти к своему холодильнику? Выпей немного воды и съешь что-нибудь с протеином, а не те сладости, которые ты всегда ешь». В этот момент Малкольм понимает, что делает его отец, и это заставляет его ценить папу еще больше. Он улыбается себе, берет бутылку воды и пару белковых батончиков Perfect Bar* и садится за кухонный остров**. «Я чувствую себя действительно хорошо, папочка», - говорит он, кусая арахисовый батончик. «Я рад, – тепло отвечает Мартин. – О, я бы хотел быть рядом с тобой. Я бы смог как следует позаботиться о тебе». «Скажи мне, что бы ты сделал?» «Выпей сначала немного воды». Малкольм ухмыляется, открывая пластиковую крышку и делая нарочито громкие глотки. «Теперь ты мне скажешь?» «О, мой мальчик. Я бы хорошо о тебе позаботился. Я бы подготовил теплую ванну и аккуратно вымыл бы твое тело. Особое внимание уделяя твоим бедрам и груди. Я бы помыл твои волосы так, чтобы мыло не попало в твои прекрасные глаза». Он живо представляет это в своей голове. В его версии свет в ванной приглушен, вместо этого небольшое помещение освещено низкими свечами. Мерцание пламени отбрасывает на стены магические тени. Его папочка стоит на коленях возле ванной. Он напевает старую колыбельную, которую он пел, когда Малкольм был ребенком. «Я бы вытер тебя пушистым полотенцем с головы до ног, взял бы на руки, обхватив руками твою спину и ноги. Я бы отнес тебя на кровать и осторожно уложил на нее. Ты хочешь знать, что я буду делать дальше, Малкольм?» "Хммм... Что бы ты сделал, папочка?» –Малкольм чувствует, что его веки тяжелеют. «Я бы поклонялся твоему телу. Я бы поцеловал каждый его дюйм, показывая, как много ты для меня значишь. После этого, я бы уложил тебя в постель, поцеловал на ночь и остался рядом до утра». «О, это звучит так хорошо, замечательно»,–Малкольм зевает. «Ты устал, мой мальчик?» «Полагаю, что да»,–Малкольму кажется, что его речь звучит немного невнятно. Впервые. «Полагаю, я могу воспринимать это как комплимент. Думаю, тебе пора идти спать». Малкольм лениво мурлычет какую-то мелодию и неторопливо встает, направляясь к своей кровати. Телефон все еще прижат к уху, когда он проскальзывает под мягкие простыни. Он кладет телефон на ночной столик и нажимает кнопку, чтобы включить громкую связь. «Ты в безопасности?» Этот вопрос поначалу сбивает с толку, но потом Малкольм понимает, что отец знает о наручниках, которые он использует каждую ночь из-за кошмаров. «Я уже пристегиваюсь. Ты на громкой связи." «Это хорошо. Мне нужно, чтобы ты был в безопасности», - искренне говорит Мартин. Малкольм улыбается: «Безопасность - мое второе имя». Мартин недоверчиво хмыкает: «Правда, Малкольм? Такая примитивная шутка». «Но тебя она позабавила», - отвечает он с дразнящей ноткой в голосе. «Это так. Ты зафиксирован?» Малкольм застегивает наручники и расслабляется на кровати. «Да». «Мы скоро поговорим с тобой, мой мальчик»,– обещает Мартин. Малкольм снова зевает, долго и громко. «Спокойной ночи, папочка». «Спокойной ночи, мой мальчик. Приятных снов». *протеиновй батончик на арахисовом масле **Остров — это многофункциональный кухонный стол, который располагается на расстоянии от остального гарнитура.