Я хочу жить

      Ночь. Больничная палата. Ино сидела, освещаемая старыми тусклыми лампами, и сжимала в руках костлявую ладонь Сакуры. Как иронично — лучший медик Конохи, уступающий в своих навыках, разве что, пятой Хокаге, сейчас сам был прикован к злополучной койке, да ещё и по какой причине. Бледная сухая кожа, тончайшие запястья и большие тёмные круги под глазами вызывали у Ино жалость и вводили в тоску. Она винила себя в произошедшем, считая, что если бы обратила внимание на изменения в поведении подруги раньше, если бы сразу взяла за руку и потащила к врачу, этого бы не случилось. Но кто мог подумать, что обычные, вскользь брошенные слова, «шуточные» фразы и, казалось бы, не несущие за собой ничего, жесты, окажутся, своего рода, сигналами.       Всё началось ещё лет в пятнадцать, когда Сакура осознала свои истинные чувства к Ино. Подростковый возраст, множество комплексов и переживания по поводу Саске, ко всему прочему приправленные влюблённостью в лучшую подругу, дали о себе знать. Долгое время она старалась держаться, быть сильной и не поддаваться затянувшейся хандре. Пыталась всегда улыбаться, хотела стать опорой для близких и, в первую очередь, для Ино. А потом началась война. Не каждый взрослый сможет сохранить здоровую психику, если ежедневно будет видеть сотни трупов, слушать громкие крики и стоны раненных. Что уж говорить о подростке, да ещё и ирьёнине, на чьих руках в адских муках умирали люди. Возможно всё это и привело её к тому, что есть сейчас.       Война давно закончилась. Мысли уже не были заполнены кровавыми картинами того ужасного времени — Сакура «благополучно» переключилась на себя. Она всегда считала себя некрасивой по многим причинам. И если исправить лицо своими силами она не могла, кое-что поменять было возможно. Каждый день она обнажалась перед зеркалом и разглядывала себя со всех сторон, ощупывая невидимые жировые складки и пытаясь ладонями обхватить ногу, втягивала живот и думала о том, что неплохо бы скинуть «пару лишних», ведь если она чуть-чуть похудеет, то будет достойна Ино и сможет, наконец, признаться в своих чувствах. А до тех пор она не имеет право даже мечтать о близости.       Впрочем, первое время её попытки похудеть были довольно безобидными: она стала уделять больше внимания «полезным» продуктам, постепенно сокращая количество сладкого и мучного в рационе. Она заметила, что её самочувствие значительно улучшилось, а с лица, наконец, пропали, пусть и малочисленные, но такие ненавистные прыщи. Хотя уже тогда её стремление сбросить вес можно было назвать одержимостью. Медленно, но верно, Сакура отходила всё дальше от «правильного» питания. Её друзья стали замечать, что она всё чаще отказывается от посиделок в кафе, а если и приходит, то не берёт ничего, кроме зелёного чая, в редких случаях — сока. Она больше уставала и была намного раздражительнее, чем раньше. Злость сменялась апатией, а искренняя улыбка, казалось, давно осталась в прошлом. Бывало, она подолгу сидела, будто бы обездвиженная, и смотрела в одну точку. Из этого состояния её обычно выводили заходящие в кабинет медсёстры или Шизуне.       На все вопросы друзей о её состоянии она либо отшучивалась, либо отвечала грубостью, а на попытки вразумить или дать совет — молча вставала и выходила из помещения, захлопывая дверь перед лицом собеседника. Самое страшное заключалось в том, что Сакура была медиком и сама прекрасно понимала, что делать так, как делает она, нельзя, но почему-то продолжала отказывается от еды, стараясь изо всех сил подавить чувство голода.       Волосы, и так сухие от природы, становились ещё суше и выпадали чуть ли не клочьями. Ногти слоились и отваливались пластами, а кожа, хоть и очистилась, лучше не стала — почти полное отсутствие жиров и витаминов давали о себе знать. На теле периодически вырисовывались синяки, о причинах появления которых девушка и сама ничего не знала. Ко всему прочему, Сакура не была уверена, что сможет осуществить мечту о рождении сына или дочери: аменорея* не позволяла ей с точностью сказать, что её организм ещё сможет когда-нибудь выносить ребенка.       Она не редко заходила в кондитерские, пекарни и просто продуктовые магазины лишь для того, чтобы заглянуть на прилавки, посмотреть на пищевую ценность сладостей и в который раз убедиться в том, что калории не стоят своего вкуса, а потом прийти домой и рыдать. Рыдать от того, что она обречена всю жизнь отказывать себе в чем-то, смотря на то, как все вокруг даже не задумываются о существовании этих проклятых белков, жиров и углеводов. В такие моменты ей помогали мысли об Ино. Яманака была маленьким лучиком света, который даровал силы вытереть слёзы и продолжить идти к цели. Её образ сиял где-то вдалеке, но как бы Сакура не старалась к нему приблизиться, ничего не получалось — число на весах уменьшалось, а вот девушка в отражении наоборот с каждым днём становилась шире и шире.       Однажды она всё же решилась признаться в чувствах. Придя к цветочному магазину и собравшись духом, Сакура резким движением дернула тяжёлую дверь на себя и перешагнула порог. Ино, готовая в обычной дружелюбной манере встретить посетителя, уже открыла рот, чтобы сказать заученное приветствие, однако, увидев подругу, чуть не выронила из рук крупный глиняный горшок. Она быстро поставила предмет на пол и подбежала к Харуно. Так уж вышло, что Ино последний месяц отсутствовала в деревне и, естественно, не имела возможности видеться с Сакурой. Да, до выезда из деревни она замечала странное поведение подруги, но не могла подумать, что оно приведёт к такому исходу. Поэтому вид изнеможенной девушки, будто только что вернувшейся с каторги, мягко говоря, поверг её в шок. Яманака спрашивала как та себя чувствует, что случилось и почему она довела себя до такого состояния. А Сакура, подобно бездушной кукле, лишь молчала и улыбалась самой пустой улыбкой, пугающе напоминая Сая. В какой-то момент в глазах Харуно потемнело, а ноги предательски подкосились и хрупкое тело с грохотом опустилось на пол. Когда Сакура наконец пришла в себя, она почувствовала, как крепко Ино сжимает её в объятиях, как на её плечи падают тёплые маленькие капельки, как горячие губы нежно касаются шеи, мочки уха, щеки и, наконец, её губ.       — Дура! — шептала Яманака между поцелуями.       На глазах Харуно тоже выступили слёзы. Её тихий плач переходил в рыдания. Ино сильнее прижимала её к себе, гладила розоволосую макушку и еле слышно говорила какие-то успокаивающие фразы. Когда истерика прекратилась, Сакура нашла в себе силы рассказать обо всём, что происходило в её голове последние годы, обходя стороной тот факт, что причиной похудения стала влюбленность, однако сами чувства скрывать не стала. Услышав признание, Ино снова прильнула к губам подруги. В этот раз прикосновения уже не были столь невесомыми. Скорее наоборот, они становились страстными и настойчивыми. Как же давно она мечтала о поцелуе с Сакурой. Ох, знала бы раньше, что это желание взаимно. И если бы не тот факт, что они находились в её магазине, пусть и закрытом на перерыв, Яманака уже давно бы сорвала розовую тунику с истощенного тела, очертила пальцами каждую выпирающую косточку, прикоснулась языком к сладкой промежности. Но фантазии фантазиями, а Харуно сейчас явно больше нуждалась в лечении, чем в ласках.       Ино долго пыталась уговорить её сходить к врачу, но та упорно твердила, что с ней всё в порядке и причин для беспокойства нет. И в итоге девушка сдалась, решив хотя бы взять с подруги обещание начать нормально питаться. Она никогда так сильно не ошибалась. Уже через несколько дней обморок повторился, только в раз произошло это на рабочем месте. Благо, Сакура в последнее время чаще занималась руководством и редко бралась непосредственно за лечение пациентов. Её почти бездыханное тело нашла Шизуне, когда зашла к ней в кабинет, дабы передать документы.       И вот, одна из лучших ирьёнинов мира шиноби, теперь лежит в больничной палате и безмолвно роняет на подушку слёзы. Ино прижимает её ладони к своим губам и много раз повторяет «прости». Она знает, что если Сакура не сумеет вырваться из цепких рук анорексии, то её в скором времени может и не стать. Она почти ни чем не в силах ей помочь и от этого ещё больнее.       Дверь со скрипом открывается и в помещение входит Цунаде. Она с тоской смотрит на учениц и будто бы хочет что-то сказать, но всё никак не решается. Она медленно подходит к кушетке и опускается на стул с противоположной стороны от Ино. Женщина кладет руку на лоб, отодвигая вверх розовую чёлку.        — Послушай, — начинает она тихим, глубоким голосом, — ты ведь умная девочка. Думаю, сама знаешь, что сейчас твоя жизнь только в твоих руках. Мы обязательно займёмся твоим лечением и сделаем всё то, что от нас требуется. Но результат будет полностью зависеть от тебя.       Сакура тяжело вздохнула и закрыла глаза. Она не знала есть ли у нее желание бороться и имеет ли это вообще какой-то смысл. Ей хотелось вновь ощутить чувство невероятной лёгкости и счастья, насладиться вкусом любимого мороженого в компании Ино и больше никогда не задумываться о калорийности зубной пасты. Такие незначительные вещи для многих, но такие важные для неё. И пусть это прозвучит глупо, но ради них Харуно готова попытаться начать всё с чистого листа. Она снова сделала глубокий вдох и уверенно произнесла: — Я хочу жить.