Бывает так

Бывает так, что доходишь до крайней точки. В такие моменты ты теряешь даже себя. Друзья постепенно отдаляются, на смену им приходят новые люди, но ты им уже не доверяешь. Просто боишься заводить новые отношения, боишься вновь испытать боль и ненависть к себе, своим чувствам, к своему естеству. И каким-то странным образом это повторяется вновь и вновь, иногда возрастая в геометрической прогрессии. И как я уже сказала, ты теряешь себя за чередой самоуничижения, за чередой потрясений, за чередой болезненных внутренних ощущений. Что-то негативное переполняет твою душу, ты бы даже решился на убийство, но здравый смысл все еще пытается тебя остановить. Кто-то уходит в беспорядочные связи, кто-то в наркотики, кто-то в алкоголь. Все зависит от решительности и «степени» этой крайней точки. А иногда тебе не доступны человеческие пороки. Возраст, воспитание или банальное отсутствие денег не дает тебе подступить к соблазнам. И таешь, таешь у себя на глазах, теряя любую тягу к жизни. Творить – не хочешь. Постигать новое – да к черту это. Просто даже прогуляться становится чем-то слишком бессмысленным и ненужным. Запираешься у себя в комнате, чувствуя только там себя в безопасности. Один со своей музыкой. И в один вечер, вновь вслушиваясь в очередной «гимн ненависти» или «песнь о потерянном», понимаешь, что все-таки надо. Надо как-то выместить все то, что накопилось. И не хочешь вредить другим. Осознаешь, что виноват во всем ты. В несбывшихся мечтах, в утерянных друзьях, в хреновых отношениях с близкими. Думаешь, думаешь, думаешь, сжимаешь руки в кулаки, что есть мочи. Но… но как-то не находишь утешения. Где-то там, рядом лежит лезвие, сверкая своей острой и мощной силой, своей блестящей, серебряной красотой. И лишь в нем в такие моменты ты видишь спасение. «I’m gonna use you» - один порез. Он первый, совсем маленький, даже нет почти крови. Это даже небольно. «And abuse you» - еще один, он глубже, увереннее. А потом ты теряешь голову, один за другим, все яростнее и яростнее. На руке выступает кровь, за каждым порезом остается маленькая кровяная дорожка, говорящая о твоем падении. Но тебе все мало. Ты снова и снова «бредешь по всей той же старой дороге», что и проделал чуть ранее. В какой-то момент становится нестерпимо больно. Рука останавливается, а ты осознаешь, что наделал. Но что-то менять поздно. Да и сожалеть не о чем. Жалкая душонка довольна, и ты даже можешь улыбнуться. Музыка все громче, а ты любуешься тем, что натворил со своим телом. Ты понимаешь, что это отнюдь не последний раз. Ведь давно известно, что люди тянутся к этому. Наш мозг вырабатывает эндорфины, чтобы смягчить боль. Персональный кайф, который ты доставляешь себе самоистязанием, а не веществами. Рука жжет, но странное тепло растекается по телу, когда ты ложишься в свою кровать, снова с музыкой и каким-то странным удовлетворением. Методично кладешь лезвие на прежнее место, мысленно давая ему понять, что его главной работенке только предстоит совершиться.