***
До своей комнаты он добирается только вечером. Едва ли ни валится с ног после дня, добровольно загруженного под завязку, с единственной целью — не думать. Не позволить себе даже на секунду остаться наедине с собственными мыслями, которые неминуемо обернутся сомнениями в принятом решении. Не думать, не думать, не думать. Джессика появляется в спальне одновременно с ним. Выходит из ванной комнаты, на ходу вытирая влажные волосы полотенцем. У Ричарда перехватывает дыхание, когда он замечает, что из одежды на ней только его рубашка, едва прикрывающая бёдра. Джессика вздрагивает, заметив хозяина комнаты, подпирающего спиной дверь, и смущённо улыбается: — Я целый день не могла тебя найти, решила подождать здесь. Она небрежно бросает полотенце на кресло и делает несколько шагов к Ричарду: — Надеюсь, ты не против? Он едва заметно качает головой и сам сокращает между ними расстояние. От девушки пахнет его гелем для душа и чем-то сладким, как пахнет только она. И Ричард, не выдерживая, притягивает её к себе, зарываясь носом ей в волосы. Джессика обвивает руками его торс, чувствуя под своими ладонями напряжённые мышцы его спины. Запрокидывает голову, встречаясь с ним взглядом, от которого бросает в дрожь, — столько в нём горечи и обречённости. Ричард отводит взгляд, чуть крепче сжимая её плечи. — Что-то случилось? — Джессика выворачивается из его объятий, пытаясь заглянуть ему в глаза. Он молча убирает светлую прядь от её лица, проводит подушечками пальцев по щеке, второй рукой вновь притягивая её к себе за талию, вырывая из её груди судорожный вздох. — Ричард, — Джессика упирается ладонями ему в грудь, из последних сил сдерживая порыв наброситься на него прямо сейчас, а только потом разбираться в причинах его плохого настроения. — Мне кажется, мы оба сейчас меньше всего настроены на разговоры, — задумчиво тянет Ричард, не обращая внимания на её попытки отстраниться. Как же он прав, чёрт возьми. И Джессика сдаётся, расслабляясь в его руках. Цепляется за его плечи, чтобы не упасть, когда ноги предательски подкашиваются, стоит только его пальцам очертить линию её позвоночника, посылая тысячи сладостных импульсов по всему телу. Ещё ни один мужчина не заставлял её дрожать от желания и предвкушения одним, в сущности, невинным прикосновением. Ричард улыбается кончиками губ, заметив её реакцию, дразня, целует её в висок, скулу, уголок рта. Лёгкие прикосновения его губ искорками разжигают желание, и Джессика, больше не сдерживаясь, впивается в его губы, увлекая в долгий поцелуй. Ричард подхватывает её под ягодицы и, в пару шагов оказавшись у кровати, опускает спиной на холодные простыни, не прерывая поцелуя. Джессика обвивает ногами его корпус и тянет на себя, одновременно пытаясь справиться с пуговицами на его рубашке. Он даже не пытается ей помочь, переключаясь на её шею, оставляя едва заметные следы на нежной коже. Ричард шумно втягивает воздух, когда Джессика, наконец, избавив его от мешающего предмета одежды, проводит острыми ноготками по его груди. В голове пугающе пусто, даже не приходится повторять себе это надоевшее за день «не думать». И он не думает. Не думает, когда его руки скользят по её телу, отзывающемуся трепетной дрожью на каждое его прикосновение. Не думает, когда, отрывая пуговицы, распахивает рубашку, скрывающую её фигуру от его взгляда. Не думает, когда его губы прокладывают влажные дорожки от её ключиц до живота. Не думает, когда она, изнывая, умоляюще стонет его имя, вцепившись пальцами в его предплечья. Как легко ни о чём не думать, когда рядом любимая женщина, в его рубашке, впитавшая запах его парфюма, выкрикивающая его имя. И как больно осознавать, что эта женщина — не его. И никогда его не будет, кроме этого мига, когда она отдаёт ему всю себя, растворяясь в нём, рассыпаясь на части в его руках. Не думать, не думать, не думать. И Ричард в отчаянии заставляет себя больше не думать, когда с первыми лучами солнца, так и не сомкнув до утра глаз, выпутывается из объятий уснувшей на его плече девушки. Заставляет себя не думать, когда покидает спальню, напоследок поцеловав её в висок и оставив бархатную коробочку с короткой запиской на подушке. И никто никогда не узнает, чего ему стоило больше не думать, подписывая приговор им обоим: «Это подарок тебе на память. Спасибо за лучший месяц в моей жизни».Часть 1
30 июля 2020 г. в 09:32
Ты ведь знал, что так будет, — отстранённо проносится мысль. Ричард стискивает пальцами подлокотник кресла, разглядывая, как солнце играет бликами на позолоченном маятнике Ньютона, стоящем на столе в кабинете отца.
Почему-то кажется, что если сосредоточить всё своё внимание на каком-нибудь предмете, то сдержать эмоции, вызванные словами короля, будет проще.
С горем пополам помогает. По крайней мере, он до сих пор сидит на месте, покорно слушая отца. Даже не порвал ни одной из лежащих на столе газетёнок, заголовки которых пестрят сплетнями о новой фаворитке кронпринца. И комментариями представителей аристократии, выражающими надежду, что это всего лишь интрижка будущего короля.
— Меньше всего мне хочется ставить тебя перед таким выбором, — тихо говорит Генри, с горечью наблюдая, как в глазах сына гаснет счастливый блеск, пару недель назад появившийся в них впервые за долгие годы.
Ричард передёргивает плечами, но молчит, продолжая гипнотизировать раскачивающиеся шарики взглядом. А что он может сказать? Отец прав, со всех сторон прав, только кому от этого легче. Уж точно не Ричарду.
— Её не примут, сын, никто не захочет видеть на троне девушку из Америки, славящейся своими идеями демократизма на всю Европу.
В общем-то, это аксиома, Ричард и без него это, наверняка, прекрасно понимает. Но король чувствует себя последним чудовищем, напоминая об этом принцу.
Генри, как никто другой, знает, что значит любить всем сердцем. Знает, каково это — потерять того, кто бесконечно дорог. И каково это — быть с нелюбимой женщиной только потому, что того требует долг. Он бы не пожелал такого и врагу, а, тем более, единственному сыну. Но всё, что он может для него сделать, — дать возможность самому решить, что для него важнее:
— На двух стульях не усидишь, Ричард, тебе придётся сделать выбор между девушкой и троном. Знать недовольна даже вручением ей титула графини, боюсь представить, что начнётся, заяви ты о своём намерении сделать её королевой.
— Что, в этот раз даже не скажешь, что мои обязанности должны быть важнее личных желаний? — в голосе Ричарда ядовитая усмешка, а глаза полны горечи, когда он, наконец, поднимает взгляд на короля.
Ему больно. Ему, чёрт возьми, так больно, что хочется кричать, чтобы хоть кто-то услышал и понял, хоть кто-то разделил эту проклятую боль. И он неосознанно старается сделать больнее отцу, в глубине души понимая, что он ни в чём не виноват, что он, как и сам Ричард, всю жизнь был связан по рукам и ногам обязательствами. Гори она синим пламенем, эта корона.
— Я надеюсь, ты сделаешь правильный выбор, — Генри не обращает внимания на выпад сына и покидает кабинет, оставляя принца наедине с собственными мыслями.
Ричард стискивает голову руками, невидящим взглядом упираясь в окно, за которым раскинулся королевский сад. Кричать больше не хочется, как и рвать газеты. Не хочется вообще ничего. Отключиться бы от этой ненавистной реальности с её чёртовыми правилами и выборами. И если не отрывать взгляд от воздушного шарика, запутавшегося в кроне деревьев, то эта задача становится чуть менее невыполнимой.
Главное — не думать, что этот шарик, улетевший с весёлого праздника и вместо свободного полёта попавшийся в сети ветвей, до чёртиков напоминает его самого. Он тоже думал, что наконец-то в его жизни случилась настоящая сказка и любовь, подарившая крылья. Но недолго он летал.
Не думать, не думать, не думать.
Звук входящего сообщения вырывает из мыслей, и Ричард, вздрогнув, открывает его содержимое. Морщится, прочитав сообщение от помощника Ченуто, оповещающего, что кольцо, которое он заказал для Джессики, готово. Как бы он ни хотел оттянуть этот миг, но решение нужно принять здесь и сейчас.
Ричард обводит взглядом кабинет отца, задерживая внимание на семейном портрете, висящем на стене, — Генри, обнимающий жену, держащую на руках маленького сына. Ничто и никто не смог заставить короля снять этот портрет после смерти Анны и женитьбы на Виктории.
Ричард тоже хотел бы повесить их с Джессикой портрет у себя в кабинете, когда станет королём. Но, к сожалению, для уравнения, содержащего обе эти переменные, решения нет.
Ричард делает глубокий вдох и печатает ответ. Спустя пару минут, получив короткое «Будет сделано», со злостью швыряет телефон в открытое окно, испытывая острое желание выброситься следом.