Всё в жертву памяти твоей: И голос лиры вдохновенной, И слезы девы воспаленной, И трепет ревности моей. A. C. Пушкин
Как же прекрасна осень! На коже ещё чувствуется тепло ушедшего лета, листья пока не успели осыпаться, но уже начали менять свой окрас. Чувствуется острый запах влажности и мокрой травы из-за недавно прошедшего дождя. На листьях виднеются крошечные капельки, словно слезы, расположившиеся по всей поверхности. «Самое лучшее время для прогулки!» — думал Ленский, поправляя свой сюртук. В самом деле юноша оделся очень легко, даже для столь тёплой погоды: светлая рубашка, укороченные брюки тёмного оттенка, бежевый жилет, высокие сапожки и потрепанный сюртук. В таком одеянии, да и при его везучести, не трудно было заболеть. Только, к счастью, судьба пожалела его в этот раз, пожаловав лишь кратковременный кашель, не продлившийся больше суток. Прогуливаясь по территории гимназии, Ленский заметил знакомую фигуру, окруженную толпой. Сначала юноша хотел подойти поближе и поздороваться с милым приятелем, да только в мыслях промелькнуло, что его присутствие будет некстати, так что порывы так и остались порывами. Евгений Онегин — главная причина душевных переживаний Ленского. Молодой парень был лишь на год старше Владимира, но стал для него примером для подражания. Высокий, красивый, нравится обществу и, наверное, девушкам. Это был мужской пансион, так что из представительниц женского пола здесь были лишь горничные, да мимо проезжающие дамы. Иногда на каникулах, когда молодые люди возвращались домой, они, достигшие шестнадцати лет, приглашались на балы, где имели честь видеться с прекрасными особами. В свои семнадцать лет Онегин являлся главной знаменитостью гимназии. Все учащиеся (и даже преподаватели) мечтали дружить с таким идеальным человеком, да только Евгений непонятно почему свёл дружбу с местным поэтом и ничем не примечательным юнцом Ленским. Многие завидовали такому счастью, но вредить Владимиру не смели — знали, для самих же окончится скверно. Юноша лишь радовался своему счастью, пока оно не стало тяготить сердце. Владимир не знал, в какой момент понятие дружбы переросло во влюбленность, но после этого момента всё полетело в пропасть. Стихи, в которых он воспевал нежную и искреннюю любовь к женщине, стали скрывать за собой далеко не девчачий образ. В мыслях юнца же представлялись четкие и такие правильные черты друга, кои выливались на бумагу. И любой чтец, ознакомившись с его творением, представил бы красивую невинную девушку, может чуть старше поэта, в которую тот так безнадежно влюблён. На самом деле всё было иначе — да, в этих мыслях была доля правды, но источником дивных строк была не дева. Жить стало невыносимо, когда образ Онегина пробрался в самые сокровенные чертоги разума Ленского — сны. Да причем это были далеко не невинные гулянья под луной в приобнимку, а самые настоящие эротические этюды. Владимира смущали скорее не связи с представителем своего пола, он всегда считал, что столь чистое чувство не имеет гендера, но то, что он воспылал страстью к своему другу безответно — Ленского это пугало. Не удостоившись взгляда со стороны предмета воздыхания, который, верно, его даже не заметил, юноша вспомнил про стихи, кои оставил под кроватью, он направился к гимназии. Их непременно нужно забрать! Уже приблизившись ко входу, Владимира приметила компания местных задир, кои давно положили на него взгляд. Глава сия банды — Зарецкий — недурен собой, черноволос, всегда прилизан, человек многословный и красноречивый. Стиль его отвечал материальному состоянию — всё по моде. Окружение его не сравнилось бы с ним, но всё же крутилось рядом, повышая его самооценку. — Не дурно дамам живётся в нашем заведении! — слышится со стороны приближающегося Зарецкого. На лице его появляется такая мерзкая ухмылка, что если бы на месте Ленского оказался кто-то другой, кто-то посильнее, то список его желаний непременно пополнило бы отвесить хорошую пощечину этому молодому человеку. Взгляд, брошенный в сторону юноши, был столь испепеляющий, что Владимиру стало не по себе. — Ах, а волосы… За такой паричок моя тётя отдала бы полтинник! Парнишка дотронулся до длинных смоляных прядей, аккуратно причесанных и уложенных. Таким и правда могла позавидовать любая столичная красавица. От неожиданности Ленский вздрогнул. — Что же, Онегин ещё не лез под юбку? — саркастично проговорил тот, перемещаясь в сторону. — А стоило бы, эдакая красота пропадает! Громкий смех разразил пустоту. — Нет! — возмущенно воскликнул Ленский. Лицо его побледнело, выступил пот и легкая дрожь прошлась по коже. — Да как Вы… Речь его немногословную оборвало негромкое покашливание из-за спины. Обернувшись, юноша разглядел до жути знакомый силуэт друга. Взгляд его не отражал совершенно ничего. Был пуст, словно стёклышко. Молчание продлилось от силы секунду, затем Онегина и след простыл, как и, собственно, компании обидчиков. В тот вечер Зарецкому пришло странное письмо, после которого парень так и не заснул той ночью.***
Всё смешалось за стенами гимназии*. Раннее утро, солнце ещё не успело согреть узкие улочки и так прохладного Петербурга, так что лучшим выбором было накинуть светлое пальто, вот только пачкать его в этой скверной ситуации было бы не лучшим выход. Поэтому Онегин прибыл в тёмном макинтоше, украшенным изящной вышивкой. Раз помирать, так красиво! Спутником его в этот день был парнишка низкого роста (приблизительно 2 аршина и 7 вершков), среднего телосложения. Лоб его был высок, нос краток и вздернут, глаза маленькие, бегающие, взгляд внимательный и заинтересованный. Из кармана его красуется дуэльное оружие, предназначенное для предстоящего действия. Это был обычный кремнёвый набор, который тот хранил в приватном месте, о котором не знали даже его доверенные лица. «Что же он так долго?!» — раздраженно прошептал Онегин. Прошло пятнадцать минут, а ожидаемое лицо так и не явилось. Верно, струсил! Уже собираясь покинуть место встречи, Евгений уловил шорох подошв за спиной. Ботинки так неприятно скрипели о землю, что лицо его слегка съёжилось. — Опаздываете, сударь! — отрезал дворянин, оборачиваясь в сторону новоприбывшего соперника. — По необычайным обстоятельствам исчезли рукописи по арифметике, я не мог оставить это без внимания! — оправдывался Зарецкий, оглядывая собеседника. Не мог же он признаться, что проспал. — Пистолеты при Вас? — Рукописи говорите… — повторил Онегин, растягивая слова. — Ах да, оружие при мне. Представьте своего секунданта! Из-за спины дуэлянта вышел рослый парнишка плотного телосложения с твёрдым, мужицким лицом. Волосы его были соломенные, торчащие как пакля, русые. Нос широкий, почти что картошкой. Внешность его ничуть не походила на дворянскую, но он таковым являлся. Отец – земской врач, мать из небогатой дворянской семьи. Так уж вышло, что, наделённый медвежьей силой, участью его стало сопровождать Зарецкого на подобные мероприятия. Он слишком дорожит репутацией друга, дабы подрывать его доверие, так что о конфиденциальности можно было даже не задумываться. — Мой давний друг, Шерстов, — пролепетал тот, указывая на приятеля. — Не отличается умом, но в таких делах лучший выбор. — Черкашин. Фёдор Алексеевич, — обратился Онегин к своему секунданту. — Мы и так потратили уйму времени, приступим же! — Да-да, конечно, — процедил Черкашин, ловя холодный взгляд Евгения. Отмерив заведомо обговорённые двенадцать шагов, парень протянул каждому из дуэлянтов. — Обязан спросить, не хотите ли всё-таки решить конфликт мирно? На вопрос секунданта последовало молчание. — Тогда начнём! — воскликнул Фёдор Алексеевич, оглядывая двух дуэлянтов. Первым стрелял Онегин. Встав в удобную позу, Евгений вытянул руку, обхватив оружие ладонью. Средний и безымянный пальцы поместились на курок, слегка сдавливая его. Во взгляде его читалась ненависть к этому человеку, посмевшему оклеветать как Ленского, так и его в какой-то степени. Мужеложец — гнусное, безосновательное оскорбление. Нет, такого Евгений не потерпит! Прищурившись, парень стал целиться в голову. Руки его вспотели, оставляя мокрые следы на рукояти. Что же, сейчас он должен стать убийцей? Он не мог представить на себе такого звания. А что, если кто-то узнает об этом инциденте? Нет, он должен отстоять свою честь. Палец скользнул на курок, послышался пронзительный выстрел. Промах!***
Ленский был на ногах, только лишь часы пробили шесть. До занятий ещё чуть больше часа, так что Владимир привёл себя в порядок и отправился на утреннюю прогулку. Никто не знал о его увлечении, следовательно, никто не остановил юношу. Накинув вчерашний сюртук, Владимир покинул помещение. Лицо его овеял прохладный ветерок, земля была ещё сырой от ночного ливня. Выйдя на более-менее сухую дорожку, молодой человек заметил влажный кленовый лист, расположившийся на середине дороги. Был он красив, среднего размера, малинового оттенка, коего не встретишь в сентябре. Улыбнувшись, Ленский прихватил его с собой, любуясь изгибами своей необычной находки. В тот момент Владимир полностью отстранился от окружающего мира, думая лишь о своём сокровище. Из своеобразного транса его вывел пронзительный крик, издавшийся с тыльной стороны двора гимназии. Гимназист не мог проигнорировать этот страшный возглас, поэтому, забыв о прекрасном листе, последовал к источнику шума.***
Пришла очередь Зарецкого. Приняв нужную позицию, выставив левую ногу вперед, дуэлянт вытянул правую руку вперёд. Пальцы его тряслись от волнения, ведь он совершенно не собирался убивать Онегина. Эти насмешки были лишь обычной пакостью, юношеским развлечением, но если же он сейчас выстрелит в небо, дворянин примет это за новую обиду и не миновать ему пули в следующий раз. Как оказалось, за всякий поступок нужно расплачиваться, иногда даже душой. — Не томите! — воскликнул Евгений с нетерпением. На лице выступили капельки пота, а в глазах страх. Словно антилопа, осознавшая, что не миновать ей гибели. — Раз, — начал отсчитывать Черкашин, ещё больше нервируя Зарецкого. Глаза застелила белёсая пелена, словно туман ранним утром. Он больше не мог терпеть этого, он должен сделать это, но что если… Что если он попадёт в цель? Эта ноша будет преследовать его всю жизнь, словно тень, терзать его грешную душу. Никогда в жизни он не чувствовал себя так беспомощно, как в этот момент. — Два, — продолжил секундант, словно палач, объявлявший приговор. Вот, вот что чувствует человек перед казнью! Осознание безысходности, все эмоции и страхи сметает рукой, а на душе лишь пустота. Прилив адреналина, горячая кровь бурлит в венах, а сердце бьётся как сумасшедшее. Мгновение… Ещё одно… И выстрел!***
Послышался душераздирающий и до боли знакомый крик. Онегин! Он слишком хорошо знал этот тембр, чтобы не распознать его сейчас. Такой приятный, любимый… Но сейчас в нём слышалась лишь боль. Невыносимая, мучительная для такой чувствительной души поэта. Не подумав о последствиях, Ленский бросился на место происшествия, оставив лист в одиночестве. Кажется, он никогда не бежал так быстро. Ноги не слушались его, иногда спотыкаясь о мелкие камешки, но ему было плевать — главное, чтобы с Женей всё было хорошо. Что там произошло? Почему он так кричит? Может… О нет, этого не может быть, Онегин не настолько глуп, чтобы устроить дуэль! А вдруг? Ленский никогда не был так близок к правде. Добежав до пункта назначения, Владимир заметил до неприличия бледного Зарецкого, не успевшего ещё осознать, что тот наделал. В его глазах отражались страх, боль и… отчаяние. Дыхание паренька оборвалось, взгляд устремлён в пустоту. Другие представители этого зрелища сохраняли гробовую тишину. — Да что здесь происходит?! — возмущённо спросил тот, бросая взгляд на присутствующих, пытаясь выискать Онегина. Жертва сия происшествия валялась на траве с пробитой ногой, не издавая ни единого звука после того протяжного крика. Кажется, он в обмороке. Глаза Ленского налились влагой, только тот увидел израненное тело своего друга. Бросившись на колени, Владимир осмотрел ранение Евгения, проверил его дыхание. Жив! — Врача, немедленно! Чего вы стоите? — воскликнул тот, еле сдерживая неконтролируемые слёзы, уже готовые литься ручьём. Немного поколебавшись, секунданты спрятали все оружие и быстрыми шагами последовали на поиски доктора, который сейчас был жизненно необходим Евгению, как считал раздавленный Ленский. Конечно, всё было не настолько трагично, ведь пуля нанесла лишь слабые раны. Вот только Владимир не знал об этом и жутко переживал, сжимая запястье друга, изредка целуя костяшки. — Женя… Женечка, что же ты наделал?..***
Когда Евгений очнулся, на часах было уже около девяти. Жутко болела голова, будто прострелили её, а не ногу. Из соседней комнаты издавались какие-то звуки, незнакомые люди что-то обсуждали и пару раз даже упомянули его имя. Открыв заспанные глаза, Онегин обнаружил, что находится в светлой, слабо освещённой комнате. Осмотревшись, тот слегка приподнялся на локтях. — Он поправится? — Всё с ним будет хорошо, пару дней постельного режима и будет как новенький! — возразила женщина, открывая дверь в палату Евгения. — А вот и наш голубчик, очнулся наконец-то! Ленский обнадёженно вздохнул и уже через пару секунд устроился на краешке койки Онегина, стараясь не помешать комфорту друга. Тем временем лекарь проверила пульс больного, состояние повязки и прочие детали, а после удалилась, оставив юношей наедине. — Евгений… Женя, ты меня так напугал! Зачем ты сделал это? Зачем? Ты же мог погибнуть… Ты не представляешь, как я испугался, когда увидел тебя без сознания! — воскликнул Ленский, переходя на крик, а в глазах его снова появились крошечные слёзы, которые тот попытался сдержать. — Тише, тише… — попытался успокоить друга Онегин, взял его прохладную тонкую руку в свою, изредка поглаживая. — Никто не знает? — Нет… — ответил Ленский в попытках успокоиться. — Зарецкому выгоды никакой разбрасываться словами об этом инциденте, дружкам его и подавно. Самим же влетит… — Вот и отлично! — Евгений отвёл взгляд, испил из стоящего рядом стакана воду и поставил на место. — А нога пройдёт, не стоит это твоих переживаний. — Так ты не ответил на вопрос… — пробурчал Владимир, ощущая тепло рук Онегина. — Зачем полез стреляться, поставив себя под мишень? — Ну не мог же я оставить без внимания столь унизительный комментарий в сторону неравнодушного моему сердцу человека, — улыбнулся парень, вглядываясь в ошарашенные небесные глаза друга. — А… Стоп, что?! — на лице Ленского выразилось непонимание, он так до конца и не понял сказанные пару секунд назад слова. — То есть ты хочешь сказать, что… — Да, и уже достаточно давно, — спокойно ответил Евгений, будто говорят они не о чувствах его, а о погоде или играх спортивных. — Правда? Слабый, но заметный кивок. Этого было достаточно, чтобы из клетки такого скромного мальчишки Ленского выбрался диковинный зверь. Мягкие губы Ленского неуверенно коснулись хладных уст Онегина. Нельзя было это назвать полноценным поцелуем — был он ребяческим и таким неумелым, как, в принципе, и сами юноши, мокрым и недолгим. Евгений почти не напирал, отдавая контроль другу. А тот и не знал ничего — потому и отстранился быстро. — Давай покажу, как надо. Сильная рука Евгения легла на бедро молодого человека, а губы уверенно накрыли чужие, слегка лаская языком. Ленским повернул голову чуть правее, дабы возлюбленному было удобнее целовать его. Эмоции накрывали волной, Владимир не знал, каким образом их выразить, потому обхватил бледными руками шею друга, пытаясь отвечать на смелые поцелуи, как бы плохо у него это не выходило. Разводя зубы наглым язычком, парень пытался пробраться в рот Ленского, что неплохо у него получалось. Языки их слились в каком-то немыслимом танце, щёки Владимира порозовели, в экстазе он чуть ли не перебрался на колени больного. Неожиданно Евгений начал кусаться, отчего юноша издавал стоны возмущения. Выглядело это весьма забавно, для Онегина точно. Властные руки перебрались на тонкий стан Владимира, рыская по нему, развязно исследуя красивое тело. Стоны недовольства превратились в стоны чистого удовольствия, сопровождаясь частыми вздохами от прекратившегося долгого поцелуя. Далеко за дверью послышались приближающиеся шаги, потому Ленский резко отпрянул от довольного Евгения. Рядом раздался хохот, видимо, слишком неловко это выглядело. Обижаться на такое поведение не хотелось, потому спустя несколько секунд Владимир тоже издавал звуки, схожие на смех. — Что смешного? — спросил изумлённый санитар, только вошедший в палату.