Гарри Поттер и вуду для чайников

      Гуго сидел в самом грязном притоне Сомали и думал, что он тут делает. Нет, с одной стороны, ответ на этот вопрос был очевиден: он бежит со своей родины, с Гаити. Узкое сообщество хунганов на многие вещи смотрело сквозь пальцы, и обычно с бокорами не враждовали. Но Гуго скормил лоа пяток мамбо, за что всё сообщество практиков вуду на него несколько ополчилось. Он молил папу Легбе, чтобы лоа, науськанные другими жрецами, не достали его даже через океан. Вполне возможный вариант развития событий, но коллегам придётся положить на алтарь одного из своих, чтобы дух согласился пересечь столь обширную водную преграду в поисках жертвы. Гуго искренне надеялся, что на другом континенте он в безопасности.       С другой стороны, оставался актуальным вопрос, а что он делает именно здесь, в этой стране. И вообще, как жить дальше. В принципе, на родине далёких предков вполне можно прожить и без денег. Бананы тут растут, прирученные лоа с ним. Сооруди себе хижину из дерьма и палок и живи, поплёвывая в потолок. Нет, плохой вариант. Гуго не для того столько сил потратил, чтобы изловить тех ведьм. Гуго всегда хотел большего. Он хотел власти, он хотел женщин, удобства, комфорта. Он хотел, чтобы великие лоа уважали его. А для всего этого нужны были деньги. А чтобы добыть их, нужен был почёт и уважение. Гуго планировал наняться на какое-нибудь пиратское судёнышко, а потом сделать зомби из его капитана, но ничего путного не попадалось. Он днями напролёт просиживал в притоне Алулы, где собирались моряки. Благодаря двум уже подгнившим зомби к нему никто не лез, а хозяин кормил и поил его бесплатно.       К сожалению, пираты — эти тупые макаки — были трусливы, как американские туристы. Никто из них не соглашался не то что показать их судёнышко, а даже познакомить с капитаном. И угрозы не помогали. И вокруг было слишком людно, чтобы схватить какого-нибудь моряка и поговорить с ним по душам. Сволочи везде старались ходить группами. Применить силу, конечно, можно, но Гуго дураком не был и знал, что против толпы с вилами и факелами никакие лоа не помогут. Сейчас всю эту шваль сдерживает страх, но стоит перейти некую границу, как страх мгновенно сменится яростью. Настроение Гуго ухудшалось с каждым днём.       Внимание вудуиста привлёк человек, выделяющийся на фоне притона, как куча дерьма выделяется на белоснежном кафеле пятизвёздочного отеля. Чудик был одет в длинную мантию, что-то типа камзола, и вообще выглядел так, как будто только что вылез со съемочной площадки какого-то тупого исторического фильма. Впрочем, держался он уверенно, а полезшего к нему наглого пирата приложил зелёным лучом из волшебной палочки. Тупица рухнул на землю, а Гуго слизнул с губ пряный запах смерти. Это чужак сделал зря. Сейчас на него навалятся всей толпой, а эту его волшебную пукалку засунут в жопу. Посмертно.       А нет, он недооценил чужака. Тот ещё раз взмахнул палочкой, и труп встал, пристально рассматривая толпу поблёкшими мертвыми глазами. Может, и не нападут. Мантия тем временем что-то спросил у побелевшего (нет, во имя барона Самеди, реально побелевшего) хозяина. Тот пальцем тыкнул в Гуго. Интересно. Ушлая тварь решила стравить две своих проблемы между собой? Бокор зашептал приказы своим лоа в один из амулетов.       — Мистер Гуго? — обратился к нему чужак. Говорил он по-английски, в котором Гуго был не силён. Вудуист только кивнул.       — Мой господин ищет опытного убийцу. С достойным вознаграждением.       Это было интересно. Это было настолько интересно, что можно было зарезать в честь мамы Бриджит черного петуха и упросить её, чтобы она выучила Гуго языку Томми. Пожалуй, именно этим он сейчас и займется.       В ответственные моменты своей жизни или перед какими-либо новыми начинаниями Альбус Дамблдор частенько обращался к своей любимой книге. Она была маггловской, стояла на книжной полке в его кабинете в Хогвартсе среди редчайших магических фолиантов. Эта книга была защищена значительно сильнее, чем другие, порой до крайности ценные, тома в том же шкафу. Если память ему не изменяла, к книге был привязан какой-то мощный демон-страж. Вроде не смертельно опасный, но неприятный. Инкуб или что-то подобное.       Данная книга не была редкой, её легко можно было найти в любой маггловской библиотеке. Но она имела для сентиментального Альбуса мемориальное значение. Сам он автора, к его большому сожалению, не помнил. Когда этот великий человек умер, Альбусу не исполнилось ещё даже одного года. Но у него были знакомые в Годриковой впадине, и каким-то невероятным стечением обстоятельств мать взяла тогда для своего первенца автограф. Директор провел пальцем по прыгающей плохо читаемой подписи:       «Будущему естествоиспытателю       маленькому Альбусу       от Чарльза Дарвина»

Сказка от доброго дедушки Альбуса

      — Здравствуйте, дети! Меня зовут Альбус Дамблдор. Если время будет ко мне благосклонно, мы ещё встретимся с вами, когда вы поступите в Хогвартс. А пока можете называть меня дедушка Альбус. Подходите поближе, устраивайтесь. Сегодня я расскажу вам сказку.       Однажды, давным-давно два маленьких мальчика убежали из дома. Они гуляли, играли в догонялки и болтали обо всём на свете. И всё время шли куда глаза глядят. И в какой-то момент отошли так далеко от дома, что перед ними предстал Запретный лес. Дети были ещё маленькими и не знали, какие опасности он таит. Поэтому с новой энергией и любопытством они пошли исследовать таинственное место, красиво освещенное зеленоватыми лучами, пробивающимися через кроны исполинских деревьев.       Солнце светило ярко, но среди шуршащих листьев царил полумрак. Сначала дети шли очень настороженно, были готовы пуститься наутёк от любого шороха. Но постепенно они привыкали к лесу, стали потихоньку общаться, потом немного пробежались, ещё поиграли в догонялки и наконец совсем привыкли ко всему окружающему. Они и сами не заметили, как далеко в чащу зашли. Солнце клонилось к закату, и в лесу начинало стремительно темнеть. Дети испугались, что ночь им придётся провести в полной темноте. Их животы заурчали, похолодало, а они даже не знали, в какой стороне дом. Они были слишком маленькими, поэтому у них не было палочек, так что они не могли ни зажечь свет, ни развести костёр.       По счастью, они заметили вдалеке небольшой огонёк и радостно на него побежали. Сначала огонёк казался им совсем маленьким, а по мере приближения он всё рос и рос, пока не превратился в огромный пылающий костёр. Дети уже утомились к нему бежать, но что-то не давало им преодолеть последние метры и выйти на поляну.       Наконец, ускорившись из последних сил, дети ворвались в круг света. Было очень светло от огня, а в воздухе парили, весело щебетали и танцевали маленькие крылатые человечки. Это были фейри. Волшебные создания закружились вокруг мальчиков и стали петь им весёлые песенки. Дети очень обрадовались, они сели поближе к костру и с радостью следили за фейри. Там было так тепло и уютно, человечки были такими жизнерадостными, что захотелось остаться в чудесном месте навсегда.       Дети смеялись, радовались, пели, иногда пускались в пляс. Вдруг их животы в очередной раз заурчали. Не мудрено, ведь последнее, что они ели — по маринованному яйцу на завтрак. И тогда они попросили у своих новых друзей немного еды. Возбужденные феи разлетелись по всему лесу, а потом вернулись с тем, что им удалось добыть. Откуда-то возникла огромная белоснежная скатерть, и маленькие человечки стали выкладывать на неё камешки, веточки, кучки глины, мертвых жучков и паучков, стекляшки и листочки.       Дети попробовали убедить фейри, что всё это несъедобно. Но одна из самых старых и сморщенных взяла камешек, острыми белыми зубками откусила его, прожевала и сказала: «Разве вы не видите? Это же лучшие пирожные, которые мы заказали в самой известной кондитерской лавке Парижа!» И она прикрыла глаза от удовольствия под хруст перемалываемого камня. Другие летающие человечки, желая показать, что они принесли детям только лучшее, тоже стали пробовать угощения и нахваливать: «Это же лучшая мраморная говядина, которую можно достать только в одном месте Нью-Йорка!», «Этот мёд дают исключительно тибетские пчёлы, им питаются только жители тех мест!», «Такой хамон делают только в Испании», «Попробуйте этот изысканный бельгийский шоколад!»       Феи так красиво рассказывали, так красочно описывали все эти камешки и веточки, такое удовольствие отражалось на их лицах, что дети им поверили. У обоих мальчиков была очень хорошо развита фантазия. Им не сложно было повернуть голову под другим углом, чуть прищурить глаза, и вот уже перед ними действительно оказался шикарно накрытый стол, какой бывает только на самых торжественных приёмах английской королевы. Сводящие от голода животы заурчали предвкушающе, а мальчики с головой погрузились в мир запахов, вкусов и наслаждения. В мир самой тонкой, самой изысканной кухни. Они открывали неведомые им ранее продукты, как настоящие взрослые, смаковали сыры с редчайшими винами, облизывали пальцы после вкуснейшего из шоколадов, намазывали сладчайший мёд на самый свежий из французских багетов. Они наелись от пуза. Казалось, что они съели столько продуктов, что уже никогда в жизни не узнают, что такое голод.       И хотя воображение обоих этих мальчиков работало одинаково хорошо, между ними всё же была кое-какая разница. Дело в том, что один мальчик настолько поверил феям, что принял этот пир за чистую монету. Он действительно ел камни, ветки и жесткие листья. Он ранил свои дёсны, ломал зубы, целиком глотал острые стекляшки. Он настолько был погружен в волшебный мир, который создали для него феи своими словами, что не замечал всего этого, он был полностью погружен в этот изысканный сказочный мир и видел только его.       Второй же мальчик был мудрее. Он тоже поверил в слова, которые говорили феи. Так же ярко представлял он вкусную пищу. Закрыв глаза, он чувствовал, как эта пища спускается к его желудку, насыщает его и утоляет голод. От также чувствовал все оттенки вкуса, тонкие ароматы. Только, в отличие от своего брата, он просто доносил камешки до своего рта, а потом отпускал их, представляя, что те пирожные, которые в его воображении заменили кусок булыжника, отправляются дальше в его рот. Многие феи (видимо, те, чья магия была недостаточно сильна, чтобы переварить кушанья с этого пира) так делали. Рядом с этим вторым мальчиком образовалась целая кучка блюд, бывших ранее на скатерти.       Наутро первый мальчик умер, а второй отправился домой и всю жизнь вспоминал лучшую трапезу в его жизни.