Прощение

Драко вздрогнул, ощутив новый шлепок, и зажмурился. Какой это уже по счёту? Двадцатый? Тридцатый? Он давно не пытался считать, знал, что бесполезно — Гарри не отпустит его, пока не решит, что наказание усвоено. А судя по тому, что бил он пока вполсилы, тот только разогревался. — А ты сегодня хорошо держишься, — ещё шлепок. Драко жмурится сильнее, силясь удержать слёзы. Боль становилась ощутимой. — Не хочешь попросить прощения? Малфой закусил губу. Да, он накосячил, но признаваться в этом не собирался. Его положения и так было унизительным, а если он ещё и прощения станет просить, то ничем не будет отличаться от вредного ребёнка, ослушавшегося родителя. — Будешь молчать? Ты же знаешь, что мы не закончим, пока я не услышу эти слова. Драко знал, прекрасно это знал, но всё равно раз за разом старался сдержаться. И раз за разом терпел поражение, хотя не собирался сдаваться и в этот раз. Гарри, прекрасно понимая, что так от супруга ничего не добьёшься, принялся равномерно шлёпать его, постепенно наращивая темп и силу. Драко закусывал губу, впивался ногтями себе в ладони, чтобы переключить внимание, но чёртов-мальчик-который-выжил знал своё дело слишком хорошо. В конце концов, слёзы брызнули из его глаз, и он начал выгибаться, силясь уйти от ударов — верный признак того, что его выдержка была на исходе. Гарри усмехнулся — он любил такие моменты, о, как он их любил. Когда маска хладнокровия и сарказма спадала с его супруга, и он становился беззащитным и полностью подконтрольным его власти. Дождавшись первых стонов, Гарри остановился. Драко старался отдышаться, отвлечься от боли, когда почувствовал прикосновение деревянной поверхности к своим ягодицам. — Нет, — он дёрнулся вперёд, но сильная рука предсказуемо удержала его на месте. — Мне жаль, хорошо? — Не очень хорошо, — шлепок щёткой, и Драко вскрикивает. — Я хочу нормальных извинений, малыш. Малфой ненавидит, когда он его так называет, но закусывает губу — не время и не место возмущаться. Ему не хотелось настоящей порки, а для этого придётся на время прикусить язык. — Прости меня… — Я слушаю, — издеваясь, Гарри провёл деревянной щёткой по сильно розовым ягодицам. Драко поморщился. — Прости меня за то, что я нагрубил тебе при министре. Такого больше не повторится. Гарри мало что могло вывести из себя. За исключением того, чтобы его откровенно высмеивали. И хотя он молча снёс это тогда, по его взгляду Драко понял, что он это так не оставит. — Умница, — Драко сильнее поморщился — он ненавидел такое обращение, и Поттер это знал. — Думаю, сорока ударов будет достаточно. — Что? — глаза Драко расширились, он попытался встать, но рука Поттера схватила его руку и прижала к спине, не давая подняться. — Я извинился! — Верно, вот только искренности в твоих словах явно не хватало. К тому же, это не первый случай за последнее время, и мне надоело спускать это на поводу. — Я тебе не собака, чтобы меня дрессировать! — Верно. Ты мой супруг, и я требую уважения. — Тот законопроект был откровенной глупостью! — А у тебя языка нет, чтобы спокойно об мне об этом сказать? Хотя да, куда мы без старых привычек, верно? Драко молчал: его лицо раскраснелось от гнева и стыда. Ему было сложно смириться с главенствующим положением Поттера, и хоть тот и никак не выказывал превосходства — за исключением таких моментов — порой Малфой не мог удержаться от того, чтобы самоутвердиться. Вот только он забывал, что терпением Избранного природа не наградила, и он слишком долго держался. — Пятьдесят ударов, — Гарри сильнее прижал его к поверхности дивана, — что-то ещё, чем ты хочешь со мной поделиться? Драко отрицательно покачал головой. Он уже достаточно наговорил. Он выдержит, это не так много, бывало и больше. Первый удар заставил его вздрогнуть от неожиданности и застонать — Поттер не собирался его жалеть. На втором и третьем он до боли закусил язык, силясь сдержать крики. Это не так уж и больно — повторял он себе. Четвёртый удар выбил из него тихий стон и всхлип, за которые ему стало стыдно, но пятый удар загнал мысли о стыде до окончания наказания. Драко пытался следить за количеством, но собственные крики и слёзы сбивали со счёта. Ягодицы горели, и Малфой буквально физически чувствовал, как они краснеют с каждым ударом. Неожиданно всё прекратилось. Драко судорожно всхлипывал, пытаясь немного прийти в себя перед следующей порцией ударов. — Вот и всё, — Гарри отпустил его руку и поцеловал в макушку, — ты молодец. Драко знал, что это не всё. Здесь не было пятидесяти ударов, тут и сорока вряд ли набралось. Поттер пожалел его. Вместе с волной гнева от того, что с ним обращаются, как с ребёнком, появилось чувство благодарности, которое он тут же затолкал поглубже. Ещё чего не хватало. — Я люблю тебя, ты знаешь? — Гарри успокаивающе гладил его по спине, с нежностью, без намёка на нечто большее. — Я знаю, — нехотя ответил Драко. Он никогда не признавался в ответ, но это и не было нужно. То, что он всё ещё здесь, говорило больше любых слов. — Тебе нужно отдохнуть, — Гарри помог ему подняться и закутал в плед. — Я сделаю ванну и приготовлю чай. Малфой не смотрел ему в глаза и держался отстранённо, но бывший гриффиндорец ни на чём и не настаивал. В такие моменты он окружал супруга заботой и ничего не требовал взамен. Но он никогда не извинялся за произошедшее. Они в принципе это не обсуждали. — Гарри? — Да, малыш? В смысле, что-то не так? Тебе очень больно? — Нет, я… — Драко сам толком не осознавал, что делает, но знал, что так нужно. Он приблизился к мужу, который неуверенно обнял его. — Что такое? — Прости меня, — слова сорвались с языка раньше, чем он успел понять, что хочет сказать. Драко тихо всхлипнул и уткнулся в шею Гарри. — Эй, всё хорошо, — Поттер сильнее прижал его к себе, целуя в висок. — И ты меня прости. Я перегнул палку. Драко не знал, к чему это приведёт. Но то, что всё изменится — сомнений не было.