Чёрное на красном

Впервые они встречаются на препати Евровидения. Лаура хочет завести разговор, но все умные мысли словно ветром сдуло из головы. — У тебя очень красивая песня. — говорит латышка, глупо улыбаясь. — Спасибо. У тебя тоже. — отвечает ей Сеннек. Нормально поговорить так и не получается. Бельгийку почти тут же куда-то утягивает Эмили, а Риззотто лишь растерянно смотрит им вслед. В следующий раз они видятся уже в Лиссабоне. До конкурса остаются считанные дни. Все суетятся, бегают туда-сюда, решают вопросы с костюмами и дорабатывают последние мелкие детали постановок. Лаура сбегает от своей делегации, чтобы посмотреть на репетицию бельгийки. Она стоит за кулисами и молча наблюдает оттуда за происходящим. Песня уже в который раз обрывается на середине, и Грусенекен заставляют петь её с самого начала. Сеннек стоит на сцене в полупрозрачном черном платье. Лаура недовольно морщится. Она бы без жалости выбросила его на свалку. Кто подбирал этот костюм? Руки отбить этим стилистам! Но даже это странное одеяние не портит загадочной атмосферы номера. Девушка одна заполняет собой всю сцену. А её песня… Несмотря на, казалось, простые слова, она не оставляет равнодушным. Риззотто жалко, что Латвия не голосует в первом полуфинале. Она знает, кому достались бы все её смс. Но так и не решается ничего ей сказать, когда та возвращается за кулисы. Лаура сидит в зале во время первого полуфинала, и ждёт, когда уже настанет очередь Бельгии. Она зачарованно смотрит на Сеннек во время выступления. Она ловит взглядом каждый её жест, каждое движение. Как будто видит в последний раз, и пытается запомнить всё до мельчайших деталей. Латышка сжимает ладони в кулаки, когда наступает время голосования. Она видит, как Сеннек сидит, скрестив пальцы и поджав губы, во время объявления финалистов. Она видит, что среди их списка нет Бельгии. Она видит едва не плачущую Грусенекен, которую утешает Ари. Лауре самой хочется подойти к ней, обнять, пожалеть и успокоить. Но сейчас вокруг девушки и без того много людей. Громкая музыка неприятно бьёт по ушам, заглушая голоса людей вокруг. На часах уже давно за полночь, и вообще-то Лаура должна спать в это время. Но сон для слабаков. Да и какой смысл сейчас спать, ведь куда интереснее сидеть в одном из баров Лиссабона, прожигая взглядом девушку, сидящую за стойкой. Лаура специально занимает место на диване в самом дальнем и тёмном углу помещения, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Сеннек один за другим вливает в себя бокалы с горячительным. Ризотто уже и не помнит, сколько именно их было выпито, но точно знает — это далеко не конец. В то время, как другие участники конкурса спят в своих номерах или празднуют проход в финал, Грусенекен топит в вине своё горе. Здесь не нужно каких-то длинных речей о её переживаниях. О том, что на неё надеялись, за неё болели… а всё закончилось так, как закончилось. Поэтому бельгийке хочется поскорее напиться, чтоб хоть на время стереть из памяти все события сегодняшней ночи. Забыть те ужасающие минуты, когда объявляли прошедших в финал. Когда оставалась одна пустая строчка, а внутри девушки не оставалось ни одной живой нервной клетки. Ещё один бокал. И куда это всё помещается внутри неё? Сеннек вздрагивает, когда чья-то рука ложится на её плечо. Девушка пытается повернуться, но с координацией уже проблемы. Когда, наконец, удаётся это сделать, из-за двоения в глазах Грусенекен не сразу понимает, кто перед ней. Её тёзка. Тоже Лаура, только из Латвии. Что она делает тут в такое время? В одурманенном мозге нет ни единого ответа на этот вопрос. Между девушками повисает молчание. Достаточно долгое, чтобы стать неловким. Риззотто, смутившись, убирает руку с плеча Сеннек. — Присоединяйся! — наконец, прерывает молчание та и за пару секунд опустошает ещё один бокал, — Отметим мой провал! — она начинает громко и истерично смеяться. — Воздержусь! — презрительно фыркает Лаура, — И тебе хватит. Бармен, счёт пожалуйста. — Э-э-э-э-э! — возмущённо протягивает бельгийка, — Я сама решу, когда хватит! — Конечно! Обязательно! Только не сегодня! Лаура буквально на себе вытаскивает Сеннек на улицу. Слегка прохладный ветерок приятно обдувает лицо. — Подожди, сейчас вызову такси. — девушка достаёт из кармана телефон. — Нет! — начинает буянить Сеннек, — Меня укачает! Риззотто тяжко вздыхает. Перспектива тащить на себе пьяного человека не очень радует. Пусть даже это и та, по которой ты тайно вздыхаешь последние несколько недель. Но других вариантов сейчас нет. Бельгийка виснет на шее девушки, обхватив её руками. Лаура тащит свою тёзку по полупустой ночной улице, держа за талию, плотно сжимая в руке ткань её одежды. Ночной Лиссабон красив, но латышке совсем не до разглядывания пейзажей города. Пьяная в хлам Сеннек так и норовит прижаться к своей спутнице поближе, хотя, кажется, что ближе уже некуда. — Вот вернусь в родную Бельгию, — на всю улицу горланит она, — снова буду работать в Икее. Брошу сцену! Про меня все забудут. Я заведу себе много кошек и буду пить красное вино в их окружении. Риззотто слушает эти пьяный откровения, не в силах сказать что-то вразумительное в ответ. — И никто меня не полюбит! Никто не пожалеет! Лаура продолжает молчать. — Ты меня слушаешь вообще?! Слушает, конечно. И искренне надеется, что их сейчас никто не видит. В гостинице девушек приветствуют косые взгляды охранников. Но им обеим плевать на это. Возле лифта им встречается Алексеев, который тоже страдает от бессонницы. Выглядит он ничем не лучше Сеннек, но хотя бы трезвый. Лаура ведет бельгийку по коридору отеля, молясь всему живому, чтоб та не начала вновь буянить и не перебудила весь этаж. Закрыв за собой дверь номера, Риззотто выдыхает. Половина миссии выполнена. Осталось только уложить Сеннек спать, а потом уснуть самой. Но та ворочалась на кровати, упрямо не желая засыпать и в итоге превратив аккуратно разложенную постель в собачье логово. — А спой мне колыбельную! — Сеннек смотрит на Лауру щенячьими глазами, — Хотя… — протягивает она и в следующую секунду хватает сидящую рядом девушку за руку, резко потянув на себя. Риззотто неловко падает рядом с ней на кровать. Она поворачивает голову в её сторону, и их лица оказываются настолько близко, что становится даже не по себе. — Хотя нет, лучше поцелуй меня!