Перерождение

Он заслужил смерть. И он принял её. Жизнь покидала его быстро, он не чувствовал физической боли, будто кто-то уберегал его от этого. Но он чувствовал душевную боль, что пронзала сердце острее любого меча. «Я заслужил смерть» — эхом раздалось в его голове. И он умер. Дух покинул окоченевшее тело. Чьи-то тёплые мягкие руки приняли его в свои объятья. Все говорили, что смерть холоднее лютой стужи, но это была ложь. А может просто ему так повезло — утопать в жаркой неге, похожей… На что? Было ли с чем сравнить ему сейчас эти прикосновения? Он горько усмехнулся — теперь есть о чём сожалеть! «А-Сянь, пожалуйста, переродись, не мучай себя загробной жизнью. Я помогу тебе» Нежный голос, словно вода, тёк по его ушам, проникая внутрь и растворяясь где-то в районе живота. Кто это? Голос совсем неузнаваем. Или это убаюкивающие объятья так затуманили его разум, что он не способен, что-либо понимать? «Больно не будет, только если остался кто-то, кто скучает по тебе, кто будет тебя звать. Остался ли кто-то такой, А-Сянь?» Он задумался на секунду. « Нет. Цзян Чэну я испортил всю жизнь. Лань Чжань… он точно ненавидит меня. Останется ли кто-то из Вэней? Да конечно, оставят они кого, думаю, и ребёнка не пощадят. Нет, никого нет. Наверное, все даже очень рады» На щёки упали капли и покатились по лицу вниз, задержавшись на подбородке. Это были не его слезы, похоже, тому, кто держал его, стало невыносимо грустно от этих слов. Слезинки были холодные-холодные, будто в них боль всей вселенной. «Хорошо, ты больше не будешь страдать, мой А-Сянь, пожелай переродиться. Я унесу тебя далеко-далеко» «Я не заслуживаю» шептал он в тёплую пустоту. Невидимые руки крепче сжали тело. «Пожелай переродиться! Я тебя умоляю» Он протянул дрожащую руку туда, где должно быть лицо незнакомца. Он хотел коснуться тёплой щеки, убрав с неë холодные слёзы, которые продолжали капать на его лицо. «Ты так молишь. Если я пожелаю — это сделает тебя счастливым?» Раздался всхлип и тихое «угу». Его губ коснулась улыбка. «Хорошо, надо же хоть кого-то осчастливить». Он хотел рассмеяться, но зашёлся в кашле. Казалось, что сейчас его вывернет наизнанку, руки сжали тело ещё крепче, но всё ещё были нежны, словно держали самую хрупкую драгоценность. Самую любимую, дорогую сердцу. «Кто ты?». Но вопрос растворился в пустоте вместе с телом. И в эту секунду маленький ребёнок, на тысячу, а может больше, лет вперёд, впервые открыл свои глаза-бусинки. Он ничего не помнит. Новая жизнь. Без сожалений, разочарований, обиды, боли. Нельзя сказать, что это его не будет поджидать в будущем. Но то злосчастное прошлое… осталось где-то очень-очень далеко на тысячу, а может больше, лет назад. Маленький Вэй Ин рос в большой и дружной семье. У него было два брата и три сестры. Огромная собака, которую он очень боялся, непонятно, правда, почему. Родители были самые прекрасные люди, каких видел белый свет, с их лиц никогда не сходила улыбка, их объятья были самыми тёплыми и уютными. Если бы у него остались воспоминания, новый мир бы казался ему удивительной фантастической сказкой. Но не стоит больше говорить о прошлом, когда уже ничего не вернуть и когда есть прекрасное настоящее. Мальчик рос, учился, взрослел. Проявлял себя во всём и во всём был лучшим — гордость своих родителей. Всё было чудесно, кроме одного… Иногда бывали моменты, когда сердце сжималось от боли. Так сильно сжималось, что, казалось, в любой миг просто остановится. Оно кололо, будто в него вонзались тысячи маленьких игл. И кружилась голова. Если закрыть глаза, то можно услышать, как кто-то перебирает струны гуциня или читает молитву. Кто-то его зовёт. Но это продолжалось недолго, всего лишь пару минут. Врачи разводили руками на такие симптомы. Кто-то в шутку спрашивал: «не употребляет ли чего незаконного?». Эти особо остроумные люди награждались убийственным взглядом отца. После посещения больниц мальчик всегда прятался в объятьях бабушки, как будто в них можно укрыться от всех бед и избавиться от усталости. В этот раз старушка, гладя по голове, сказала так: «Наверное, твоя прошлая жизнь не хочет отпускать тебя». Вэй Ин посмотрел на неё глазами, в которых стояли слёзы. Но мальчик ведь совсем не хотел плакать, да и с чего вдруг? Бабушка мягко улыбнулась и добавила: «А ведь глаза — отражение души, значит, я не вру». После этого их окружили сестрички и начали успокаивать младшего, говоря, как они его любят и ничего страшного с ним не случится. Со временем Вэй Ин научился притворяться, будто его ничего не беспокоит, так что родители думали, что всё прошло. Для него стало это настолько привычно, что мальчик уже принял это как свою неизбежную долю. «За грехи прошлого». Из всех увлечений парень больше всего уделял игре на флейте. Он принимал участия во множестве музыкальных конкурсов, где занимал первые места. Однажды, ему уже было двенадцать, он представил мелодию собственного сочинения. По крайней мере, все так думали. Он сыграл её на одном семейном вечере. Успокаивающий мотив привёл членов семьи в восторг, даже собака радостно замахала хвостом, впервые проявившая интерес к музыке. «Как ты её назвал?» — спросила мама, поглаживая мальчика по голове. «Лань… Лань Чжань?» — неуверенно сказал Вэй Ин. Родственники переглянулись, а отец пожал плечами мол «всё равно на название, главное — сама мелодия». На тринадцатый год его жизни случилось кое-что ужасное. Парень был в школе. Общался с друзьями на перемене. Но тут сердце пронзила острая боль, настолько колючей ещё не было. Сердце словно стрела пронзила, прошла сквозь грудь и спину. Тело онемело, в глазах поплыло, потом потемнело. Последнее, что он почувствовал — соприкосновение с зёмлей. Даже показалось, что тело разбилось вдребезги на тысячи кусочков. Он впал в кому. На неделю. Во сне он слышал призыв. Звали Старейшину Илин. Просили исполнить желания в обмен на тело. Голос был незнаком совсем. Когда мольбы прекратились, мальчик услышал обрывок разговора: — Не-сюн, ничего не вышло, его дух невозможно призвать. Ах, я так устал. Столько крови пролил зря. — Правда, никак? Очень жаль. Тогда извини, я не знаю, как тебе помочь. Я не знаю. Я вообще ничего не знаю.

***

Когда мальчик очнулся, перед ним была вся его семья. Как только они заметили, что он открыл глаза, то сразу облепили, крепко сжимая в объятьях, и громко в унисон заревели. Больше с ним не случалось таких падений, но боль в груди, звуки гуциня и шёпот молитв преследовали ещё очень долго. Его кто-то так сильно ждал. Там, больше тысячи лет назад. Прекрасный мужчина, облаченный в траурные одежды, кровавыми пальцами продолжал дëргать за струны. Другой мужчина, чуть ли не в слезах, продолжал шептать что-то, сидя в Храме Предков над чëрной флейтой. И оба желали одного — встретить Его вновь.