***
Тот же затемненный фон, те же декорации, исключая металлический стол, которого не было в камере Санчеза. И забившегося в угол Морти, выглядящего абсолютно сломленным. Что ж, все равно не впервые, так что жалеть не о чем. — Ты выглядишь довольно жалко, — совершенно безэмоционально констатировал Смит, глядя на свое отражение. Не буквально, хотя, как знать. Затравленный взгляд заплаканных глаз был единственным ответом, который последовал, и его было достаточно. Обычно такая слабость раздражает, напоминая о том, что Злой Морти, как его тут называли, когда-то был таким же. Достаточно давно, чтобы забыть, но недостаточно, чтобы нельзя было вспомнить. — Ты же знаешь, что я не собираюсь тебя убивать, верно? Хилая фигура в углу передернула плечами, сжавшись сильнее. Ну да, ну да, кому, как не Морти знать, что есть вещи куда хуже смерти. Смит устало вздохнул, размял шею и направился к своему двойнику. — У меня нет претензий к тебе, — проинформировал он, присев на корточки рядом. — На самом деле, в прошлую нашу встречу ты вел себя чертовски храбро. Пальцы, аккуратно смахнувшие с щеки крупные капли слез, показались очень ласковыми. Морти прикрыл глаза, все так же молча, но словно бы успокаиваясь. — Хороший мальчик. Что же этот ублюдок с тобой сделал… — на мгновение голос парня охрип, и со стороны было сложно понять, от чего именно. — Нам придется хорошенько поработать над тем, чтобы привести тебя в норму. — П-просто отпусти нас, п-пожалуйста… — едва слышным шепотом попросил Морти, на что его двойник только разочарованно выдохнул. — Знаешь, я не просто так восстанавливаю Цитадель и делаю то, что делаю. Разве ты не считаешь, что достоин лучшего? Каждый Морти здесь может практически все. И я предлагаю тебе это. Заботу. Понимание. Участие. И поверь, тебе даже не требуется ничего делать взамен, — убеждающий голос прожженного дипломата лился патокой. — Мне не нужно, чтобы ты жертвовал чем-либо ради своего счастья. — Мне н-ничего не нужно, просто отпусти меня и Рика, черт бы тебя побрал! — психанул мальчишка, оттолкнув ласковые руки. Надо же, а характер все-таки остался. — Ты смотри, все еще знаешь, что такое сопротивление, — хмыкнул Смит, странно, как-то жутко улыбаясь. — А я-то думал, что Рик окончательно сделал тебя своей послушной и бесхребетной сучкой. Ответом было молчание и взгляд, полный протеста. Надо же, как забавно и интересно. Тем лучше, впрочем. — Из всех Морти, с кем я встречался, пожалуй, ты выглядишь наиболее похожим на меня. Видимо, наш Рик обладает удивительной чертой делать из Морти кого-то куда более сильного. Пусть даже и посредством полного уничтожения психики, — парень задумчиво вновь провел пальцами по чужой щеке, не встречая сопротивления. — «Н-наш» Рик?.. — глухо поинтересовался Морти, явно сбитый с толку этими словами. Смит улыбнулся и поднялся на ноги, засовывая руки в карманы брюк и поворачиваясь к мальчишке спиной. — О, это очень длинная история. Ты уверен, что тебе это интересно? Хотя да, кого я обманываю. Разумеется, тебе интересно, — улыбка Злого Морти стала лукавой. — Рик когда-нибудь рассказывал тебе, сколько раз он «переезжал» в другое измерение? Конечно, он не рассказывал. И не расскажет, потому что сам со счета сбился. Ведь это всегда гораздо проще — просто убраться туда, где его не настигнут последствия за его косяки. А косячил он много, со вкусом, толком и расстановкой. А знаешь, с чем он косячил чаще всего, дорогой Морти? Смит резко развернулся на каблуках, оскаливаясь в злой ухмылке. Два быстрых шага — и он уже рядом с мальчишкой, дергает его за руку, чтобы тот поднялся на ноги, а затем резко толкает на стол, прижимая к нему и глядя прямо в глаза. — Чаще всего он косячил с проебыванием своего Морти. Ему всегда было насрать, ведь мы — лишь расходный материал. Знаешь, сколько таких, как мы, у него было? Ты никогда не сосчитаешь, потому что он и сам периодически подтирает себе память, ведь его раздутое эго не может выдержать того, что он ебучий бесчувственный ублюдок. Шок в глазах Морти ширился. Ну, да, он не был таким, как его доппельгангер, для него подобное страшно, это реальное понимание того, что ты — лишь легко заменяемый материал. Но еще более забавная штука состояла в том, что в это было проще поверить, чем во что-либо еще. Но даже это меркло перед смутной, пугающей мыслью, от которой кровь в жилах стыла. — С-137 — это твое измерение… — дрожащим шепотом проговорил парень вслух, в глубине души надеясь, что его предположение опровергнут. Ему не хотелось думать об этом. Не хотелось даже представлять подобный вариант. Вряд ли есть вещь хуже, чем осознание, что на протяжении всей жизни ты просто занимал чье-то место. — Да, — коротко кивнул Смит, подтверждая ужасающую догадку и тем самым обрушив на своего двойника реальность такой, какой она на самом деле являлась. — И именно поэтому мне всегда было интересно… И вновь теплые, ласковые пальцы на щеке Морти. Он не произносит ни звука, неосознанно ластясь к ним в поисках утешения, понимания — всего того, чего ему так не хватало прямо сейчас. — … Почему он так увивается за тобой? — договорил Смит, ухватывая мальчишку за подбородок и вглядываясь цепким, холодным взглядом в каждую черту чужого, но очень знакомого лица. — С тобой он носится. Своеобразно, по-своему, по-Риковски. Но ведь носится. И что-то мне слабо верится в то, что он так пытается достигнуть искупления. В тебе что-то есть… Морти откровенно недоумевал. Что его доппельгангер имеет в виду? И почему его взгляд… Так похож на взгляд Рика? Не всегда, но бывали моменты, когда мужчина поглядывал на своего внука с таким же выражением в глазах, думая, что никто не смотрит за ним. Но сам Морти никогда не мог расшифровать это выражение. Это даже порой выводило из себя, но быстро забывалось по каким-то причинам. Вот и сейчас все размышления вместе с воздухом из легких просто испарились из парнишки, когда его губы накрыли чужие, отчего-то очень умелые и горячие, хотя этого было трудно ожидать от кого-то, кто выглядит как он сам. Несколько мгновений он даже не шевелился, пытаясь понять, что происходит и как на это реагировать. Не то, чтобы поцелуи были для него в новинку, но… Не такие! И не с собственным двойником, это уже какое-то извращение уровня Рика! Мораль взвыла сиреной, вынуждая начать сопротивляться. Разумеется, его никто не отпустил. Одна ладонь Смита легла на спину Морти, заставляя его прогнуться и теснее прижаться к чужому телу, а вторая зарылась в мягкие, чертовски приятные на ощупь волосы, чуть сжав пряди, забирая и эту возможность отстраниться. Не найдя другого выхода, ибо попытки оттолкнуть двойника успехом не увенчались, парнишка с силой прикусил чужую губу, тут же ощутив кровь на языке. Странное чувство, приправленное легким ощущением триумфа — да, черт побери, Смит оторвался от него, но взгляд… Медленно проведя языком по ранке, юноша улыбнулся. И в сочетании с желанием убийства в глазах это смотрелось жутко. Глубоко вздохнув и закашлявшись, Морти прикрыл глаза и… Не увернулся от звонкой пощечины, приложившей его справа. Тяжело осев на стол, он попытался прийти в себя, но, как можно догадаться, одной пощечиной двойник не ограничился. Другую щеку обжег удар хлыста, и от неожиданности Морти вскрикнул, прикладывая дрожащую ладонь к пульсирующей от удара коже и шокированно глядя на двойника. — А я ведь хотел по-хорошему, — почти буднично проинформировал Смит, привычно слегка сгибая хлыст в руках. — С тобой каждый раз столько проблем, малыш. Сформировавшийся на кончике языка вопрос никто задать уже не позволил — град четких, сильных ударов посыпался на Морти, заставляя его уйти в глухую оборону, обняв себя руками и прикусив губу, чтобы не издавать звуков. Такая выдержка импонировала и даже показывала правоту доппельгангера — они в самом деле похожи гораздо больше, чем даже самому Смиту хотелось бы. Впрочем, экзекуция не была долгой — издевательств вообще не было в планах молодого человека, но наказать непослушание он был обязан. И, признаться честно, эти длинные алые линии на нежной бледной коже смотрелись так чертовски горячо… Смит с интересом проследил одну из таких линий пальцами — от впалого живота до ребер, вызывая дрожь в теле Морти. Все эти длинные заигрывания никогда толком не интересовали, но с этим мальчишкой все всегда было иначе. И вот уже Смит с интересом обводит большим пальцем темный сосок, скорее просто наслаждаясь эстетикой чужого, практически нетронутого тела, чем действительно пытаясь совратить. Странное чувство, когда видишь перед собой что-то чистое… И не можешь удержаться перед желанием это запятнать. И, в общем-то, не очень хочешь сдерживаться. Тот факт, что Морти не особенно и сопротивляется, мозг двойника зафиксировал автоматически. И заинтересовался этим событием, пока ладони скользили по телу, изучая, лаская и буквально вынуждая отзываться мелкой дрожью и тихими вздохами. — Ты ведь не мазохист, а нарываешься, будто так и жаждешь отхватить увесистых пиздюлей, — с иронией в голосе произнес Смит, склоняясь и касаясь губами впадинки между ключицами, которую тоже пересекла тонкая алая линия. Руки Морти, сжатые в кулаки, не сильно, скорее, как-то обреченно, ударили по плечам двойника, а затем разжались и вцепились в них, не притягивая ближе, но и не отталкивая — крайне нерешительный жест, но уже говорит о многом. Двойник хмыкнул, проводя ладонью от ключиц вниз по торсу, наслаждаясь ощущением бархатистой кожи под пальцами. У него в самом деле удивительная кожа, это было сложно не отметить — у самого Смита она была совершенно другой на ощупь, что не особенно удивительно, учитывая все, через что ему пришлось пройти. Но этот малыш… Как свежая роза, лепестки которой так хочется оборвать — слишком раздражает эта словно бы нарочитая чистота. Первый же укус оставляет на ней яркое пятно алого цвета и вызывает хриплый, сбитый стон у парнишки. Доппельгангер не обращает внимания на заплаканное лицо, нет. Отклик тела говорит ему достаточно, чтобы на этом прекрасном чистом полотне продолжили распускаться новые и новые отметины от укусов, что с каждым разом становились все более жестокими. И по сравнению с ними даже умело ласкающие ладони уже не казались неправильными — наоборот, вносили равновесие в сумбур мыслей, сочетание боли с удовольствием… Бедный Морти не знал, куда себя деть от этих ощущений. Думать уже не получалось, и хотя где-то на заднем фоне появлялись противные, крайне смутные очертания из прошлого, двойник, по каким-то причинам, не вызывал отвращения. Возможно, дело в совершенно необоснованном доверии к самому себе, а возможно… Возможно, именно это сейчас и нужно было, чтобы гребаные мысли перестали ломать черепную коробку. И именно поэтому парнишка выгибается на согретой жаром его тела железной поверхности, когда чужие пальцы проникают в него, растягивая узкий вход. Он кусает губы, чтобы не стонать, и на самом деле даже не испытывает приличествующего девственникам дискомфорта — прямо скажем, он не святой, и ему приходилось рассматривать разные аспекты… Впрочем, так ли интересна эта предыстория, когда тело уже в полном согласии с разумом плавится от этих движений? Оказывается, это гораздо приятнее, когда что-то подобное вытворяет кто-то более опытный. Смит терпеливо стягивает узкие джинсы с тощего, но почему-то крайне привлекательного зада Морти, так же спокойно щелкает пряжкой ремня на собственных брюках и удобнее устраивается между его ног, задумчиво, с долей какого-то холодного изучения во взгляде осматривает уже совершенно забывшего о сопротивлении парнишку. Тот не решается смотреть в глаза — его лицо отвернуто в сторону, скулы горят огнем, в уголках глаз еще блестит влага… Честно говоря, сложно представить более прекрасное зрелище. И только после этого, понимающе усмехнувшись, с силой сжимает чужие бедра и резко толкается, в то же мгновение замирая. Морти вскрикивает, вновь ощущая подкатывающие слезы, но принимая поцелуй, до которого снизошел Смит, чтобы заглушить его — впрочем, все равно не упуская возможности вновь укусить двойника. Тот в ответ лишь хрипловато рычит, начиная двигаться в жестком темпе, забросив одну из стройных ног себе на плечо, вбиваясь в податливое тело. Что-то есть в этом мальчишке, из-за чего им хочется безраздельно обладать. Жестко, мягко, быстро, медленно… Полностью. Кажется, он начинает понимать Рика. Склонившись, Смит легко добирается до тонкой, длинной шеи и с удовольствием окончательно клеймит Морти, оставляя внушительный фиолетовый засос на нежной коже. А затем снова, и снова… Пока на ней не остается живого места, а всхлипы и стоны не начинают звучать совсем уж по-блядски. Однако кончает парнишка от практически невинного и очень нежного поцелуя в местечко под коленом, который двойник проделывает, глядя прямо в его глаза. Отчего-то в этом действии гораздо больше интима и эмоций, чем во всех предыдущих. Морти задыхается, пачкая живот и прикрывая лицо, внезапно осознавая весь спектр собственной извращенности и весь пиздец произошедшего в целом. И, что еще более забавно для Смита, содрогается в еще одной сладкой судороге, вызывая у него тихий, довольный смешок. — Яблочко от яблоньки, что сказать, — отзывается доппельгангер спокойно, застегивая ремень, приводя себя в порядок и зачесывая назад слегка растрепавшиеся волосы пальцами. Морти тихо выдыхает, залюбовавшись этим простым жестом. Смит даже не выглядит так, словно только что беззаветно кого-то трахал. Если бы не ноющие укусы по всему телу, куда дотягивался этот ублюдок, парнишка в самом деле решил бы, что ему все это почудилось. Но нет, тело ноет, зад непривычно побаливает, а в голове такой фарш, что появляется рациональное желание от нее избавиться. — Г-господи, з-зачем ты это… — у Морти просто слов нет, чтобы банально задать интересующий вопрос. И его гребаный двойник это прекрасно знает, но смотрит с той же самодовольной усмешкой. — К-какого хрена, блин? Зачем тебе вообще… — Ты все равно не поймешь, малыш, — пожал плечами Смит, похлопав мальчишку по бедру, при этом как-то очень опасно сверкнув глазом. — А вот я понял. Приведи себя в порядок.***
Когда Морти швырнули на холодный твердый пол, ему пришлось весьма болезненно приземлиться на колени, издав неслышный всхлип. Да, Смит не особенно церемонится с ним, но, честно говоря, он ничего иного и не ожидал. Не будь во рту кляпа, он даже сказал бы пару ласковых, но сукин сын все предусмотрел. Поэтому парнишке приходится исполнять роль наглядного пособия о том, что с таким, как он, может сделать бешеный маньяк-насильник. Хватило одного взгляда на сжатые губы Рика, чтобы опустить взор в пол. Как же унизительно. — Маленькая семейная встреча — что может быть лучше? — ехидно проговорил Смит, слегка склонив голову вбок, чтобы удобнее было наблюдать за реакцией обоих. — Я надеюсь, ты хорошо подумал, мудила, — выдал Рик в своей привычно-безразличной манере. Но доппельгангер отлично расслышал, что голос ученого просел — совсем немного, но уж улучшенные локаторы прекрасно разобрали эту интонацию. Кто-то не просто злится, кто-то в абсолютном бешенстве. Как славно складывается ситуация. — Да ладно тебе, С-137, ты же не серьезно, — протянул двойник, вскидывая одну из бровей и глядя на мужчину с холодным триумфом. — Просто взгляни на него. Смит изящно, не в пример упавшему, как мешок картошки, Морти, опускается на одно колено, прохладная ладонь почти ласково скользит по талии, прижимая мальчишку спиной к его груди, пока хлыст в другой руке так же медленно скользит по его шее, к подбородку, заставляя все же поднять взгляд. Уже сейчас так отчетливо видится между ними контраст, и в этом даже есть какая-то извращенная эстетика. — Разве он не жалок, Рик? — голос двойника звучит хрипловато, насмешливо. Издевательски. Санчез смотрит в заплаканные глаза своего Морти и видит в них что-то, что заставляет его заметно напрячься. — Брось, большего вреда, чем ты, я ему уж точно не нанесу. Оставлю эту работу тебе, ведь ты всегда справлялся с этим гораздо лучше. Ненависть проявляется на лице Рика настолько явно, что Смит, усмехаясь, что-то шепчет на ухо Морти и тот… Почему-то согласно кивает. Старик не понимает, что происходит, — вновь прячет глухое раздражение и ярость за равнодушием, скорее, уже просто по привычке, чем действительно пытаясь что-то скрыть, — но темные глаза все так же внимательно наблюдают. Правда, по какой-то причине, ученый все равно никак не ожидал, что Морти встанет на ноги и сам подойдет к нему, слегка прихрамывая, выглядя при этом довольно нелепо с закованными за спиной руками. Хоть и без кляпа — его Смит зачем-то снял, тем самым заставляя мальчишку судорожно облизывать покусанные губы. «Давай, Морти, поцелуй дедушку. Можно прямо в губы, в некоторых культурах так принято.» Эти слова отдаются эхом в голове парнишки, когда он подходит к Санчезу. «Разве тебе самому не интересно? Смущаться уже бессмысленно, а любопытство — это страшная сука.» Да, ему было любопытно. Но щеки все равно горят, когда он смотрит в глаза Рика. В них невозможно разглядеть что-либо, и это пугает. Правда… Страх не так силен, как желание его понять. Узкие, сухие губы ученого словно пропитаны его пойлом. Или это его дыхание? Сложно сказать наверняка, на самом деле, но этот горчащий привкус придает уверенности. Морти тяжело сглатывает, неловко касаясь нижней губы кончиком языка, чтобы проверить свое предположение — тем проще, что Рик все еще имитирует статую, позволяя себя изучать. Лишь тяжелое дыхание говорит о том, что старик не так, чтобы совсем безучастен, даже если хочет таковым казаться. Тем страннее было вдруг вновь ощутить на себе чужие руки, освобождающие от оков. Эти же руки ласково гладят по плечам, заставляя парнишку прижиматься к ученому, вынуждая сомкнуть дрожащие тонкие пальцы на его плечах. Смит внимательно наблюдает за тем, как на лице Рика разглаживаются тревожные морщинки, а глаза совсем немного прикрываются. Он все видит, но, почему-то, даже не думает сопротивляться. И уже тут бы стоило напрячься. Но двойник слишком захвачен этим чарующим процессом — чужой поцелуй действует на него, как умело сыгранная на флейте перед змеей мелодия. В этом действительно что-то есть, и особенно явно это становится видно в тот момент, когда Санчез все же начинает отвечать, а сам Морти забирается на его колени, поддерживаемый доппельгангером. Черт возьми, почему это… Так завораживает? Выстрел звучит громом в образовавшейся вакуумной тишине. Морти вздрагивает и испуганно смотрит за спину — на медленно оседающее тело двойника. Кровь на черном полу растекается крайне неохотно. — Б-бля, Рик, что ты- — Ты в порядке? — голос Рика абсолютно ровный, но осторожно придерживающая мальчишку под лопатками ладонь успокаивающе теплая. Морти краснеет, теряя былую уверенность и начиная паниковать насчет всего — от своего пикантного положения до осознания, что именно натворил ученый только что. — Т-ты не п-понимаешь, Рик, ты т-только что… — Я задал вопрос. Он тебя ничем не накачал? У парнишки только и хватает сил на то, чтобы помотать головой и уткнуться ею в тощее плечо мужчины. Ну, а Рик, получив интересующий его ответ, тут же каким-то одному ему известным образом, словно гребаный цыганский фокусник, из воздуха достал портальную пушку и уже спустя мгновение они испарились из Цитадели.***
— Он убил бы тебя, — проговорил ученый уже чуть позже, когда они сидели в пустой гостиной их дома. — В наказание для меня. Он понял то, что даже я отказывался понимать. Я просто сделал то, что должен был. Было так непривычно слышать Рика именно таким — серьезным, тихим, задумчивым. Морти чуть поежился, вспоминая последний взгляд своего двойника. Жуть. Другие воспоминания слегка подтерлись. Не исчезли, нет, просто… Словно отдалились на несколько лет. Только ярко-алые следы от хлыста на коже свидетельствовали о том, что эти события имели место буквально несколько часов назад. — Ты просто хотел узнать, чего он хочет, — проговорил парнишка, пустым взглядом уставившись в телевизор. — Именно поэтому мы там задержались. «Именно поэтому ты не достал меня оттуда сразу.» — Да. На этом разговор сошел на нет. А Рик подумал о том, что ту колу, которую пил Морти все время до похищения, нужно будет уничтожить. Его внук не должен узнать, что даже его желания в Цитадели ему не принадлежали. Что ничего бы этого не было… Если бы не сам Санчез и его мерзкое, поганое желание быть на десять шагов впереди врага.***
Главное здание цитадели стояло на ушах. Ну как же, президент Морти мертв, можно праздновать! Разумеется, официальное заявление еще не вышло за пределы кабинета, но кое-кто уже праздновал на полную катушку. — Не, ну ты видел? Там только что мозги по стенам не распидорасило! — заржал один из Риков, поднимая бутыль с сомнительным содержимым в воздух. Его поддержал гул нестройных голосов и звон бутылок и бокалов. — Никогда не думал, что скажу это, но С-137 оказал нам большую услугу, — отозвался из одношерстной толпы кто-то еще. — И это еще раз доказывает, что Морти у власти — это дохуя смешной анекдот, но паршивая затея в целом. — Господа, господа… В этом ваша большая проблема. Вы начинаете праздновать раньше времени, — всего один голос, а волнения в толпе затихли тут же. Смит с насмешливой жалостью на лице разглядывал сборище. — Затея, возможно, и паршивая. Но это определенно не вам решать. Но раз уж мы устроили вечеринку в честь моей смерти… Давайте отпразднуем, как следует. Спустя некоторое время, весь обляпанный кровью и не только, юноша вышел из кабинета, по связи вызвав несколько человек персонала для уборки. Завтра ему понадобится его кабинет во всей его красе. А пока… Механические движения привели его в душ в его собственной комнате. С-137 без сомнения убьет за Морти, которого считает своим. По губам Смита скользнула неприятная усмешка. Они разыграли партию друг с другом. Рик узнал, чего хочет Злой Морти. А Злой Морти узнал слабое место своего Рика. Как все парадоксально получается… Убить Рика Санчеза из измерения C-137 в самом деле было слишком просто. Морти хотел его уничтожить. Не оставить ни единой возможности, ни единого стремления выжить. Сделать так, чтобы смерть была для него не наказанием, а единственным путем закончить те адские муки, которые Смит ему предоставит. И он это сделает.