Я тоже люблю деревья

      Первым, что почувствовал Эван, когда упал на землю, была боль. Настолько сильная, что у него перехватило дыхание, а перед глазами словно навис чёрный занавес. Даже не сделав попытки подняться, он замер, терпеливо ожидая, пока болезненные ощущения хотя бы немного не утихнут или кто-нибудь случайно его не обнаружит. Или, в конце концов, пока на Землю не обрушится метеорит. Последний вариант, кстати, казался Эвану наиболее вероятным. По собственным ощущениям, он провёл не меньше часа, неподвижно лёжа под старым дубом, с которого и произошло падение, но посетители парка, которых в столь раннее время было ничтожно мало, судя по всему, не обратили на случившуюся аварию ровно никакого внимания. Хотя, может, Эван сам в этом виноват, поскольку не издал ни звука, чтобы привлечь к себе внимание? Точнее, он не издал ни звука, как раз чтобы не привлекать к себе внимания. Разговоры с людьми, да и просто чужие взгляды, направленные на него, всегда были для Эвана тяжким испытанием и сейчас он осознавал, что, скорее, молча пролежит на земле до скончания веков, нежели осмелится позвать на помощь.       К привычному ощущению собственной ненужности прибавилась злость на самого себя, из-за застенчивости неспособного даже попытаться обратить на себя внимание, чтобы получить помощь, и Эван почувствовал подступившие к глазам слёзы. Не в силах их сдержать, он заплакал даже не столько от боли, сколько от бессилия и осознания своей неприспособленности к жизни. Уткнувшись в примятую собственным телом траву, он давился рыданиями, при этом опять же стараясь не издавать громких звуков и заранее стыдясь людей, которые могут его заметить. Если его вообще кто-нибудь заметит. Эван и сам сильно сомневался, что хочет быть обнаруженным, лёжа в нелепой позе и при этом рыдая самым постыдным образом.       Внезапно откуда-то сверху раздался смутно знакомый голос.       – Хансен, ты в порядке? – подняв мокрые глаза, Эван с невольным содроганием увидел склонившегося над ним Коннора Мёрфи, за которым давно и прочно закрепилась слава главного неадеквата школы с неконтролируемыми приступами агрессии. Инстинктивно зажмурившись в ожидании пинка или затрещины, Эван оставил его вопрос без ответа. – Я видел, как ты упал, – Коннор замялся, раскачиваясь вперёд-назад на подошвах своих стоптанных кроссовок, – словом, я подумал, может, тебе нужна помощь?       – Я н-не хочу тратить твоё время, – заикнувшись, тихо пробормотал Эван. Он был в недоумении от того факта, что Коннор ведёт себя не как законченный психопат, а общается с ним вполне по-человечески. Можно даже сказать, по-дружески. И от этого факта ему ещё меньше захотелось загружать его своими проблемами. – Со мной всё нормально.       – Не ври, Хансен, – Коннор опустился корточки и пристально посмотрел ему в глаза, сразу же после этого отведя взгляд. – Если бы с тобой всё было нормально, ты бы здесь не валялся. У тебя что-нибудь болит?       – Рука, — нерешительно признался Эван, показав глазами на левую руку, изогнутую под неправильным углом. – Похоже, я её сломал.       – Ну и дела, – Коннор поморщился. – Тогда тебе надо в больницу. Попробуешь встать? – он дождался утвердительного мычания, после чего, поколебавшись, обхватил Эвана поперёк груди и потянул вверх.       Встав на ноги, Эван, помимо внутреннего содрогания от прикосновения постороннего человека, почувствовал дикое смущение из-за того факта, что он был вынужден воспользоваться чьей-то помощью.       – Извини, – прошептал он, когда сильные руки Коннора поставили его на землю.       – За что? – Коннор удивлённо фыркнул. – Ты такой странный, Хансен.       – Я знаю, – покорно согласился тот и прерывисто вздохнул, стирая пальцами правой руки остатки слёз с лица: – как я понимаю, практику придётся закончить досрочно.       – Скорее всего, тебе просто выпишут больничный и разрешат больше сюда не таскаться, – пожал плечами Коннор. – Так что ты сможешь официально отдыхать все каникулы. Повезло, что скажешь.       – Но мне нравится работать помощником лесника. Здесь я могу наблюдать за деревьями, следить, как они меняются. Это почти незаметно, но… – он замолчал, оставив жалкие попытки рассказать о вещах, которые, как он и сам понимал, были интересны и важны только ему одному.       – Я тоже люблю деревья, – на удивление серьёзно кивнул Коннор. – Раньше мы с семьёй часто ездили в яблоневый сад и я всегда замечал, насколько нахождение там отличается от обычной жизни. Время как будто замирало, когда я смотрел на старые яблони. Я смотрел на них и думал о том, что однажды меня не станет, а эти деревья продолжат каждый год цвести и приносить плоды. Меня по-настоящему завораживала мысль, что они возрождаются каждую весну, а потом снова умирают. И так по кругу. До бесконечности, – Коннор резким движением откинул лезшие в глаза непослушные волосы и с лёгкой усмешкой посмотрел на Эвана, который слушал его, приоткрыв рот. – Судя по твоему виду, ты думал, что обычно я развлекаюсь стрельбой по воробьям, верно?       – Нет, я… ты… я не… – заикаясь, выдавил из себя покрасневший Эван. Забывшись, он хотел было сунуть руки в карманы джинсов, словно это могло спасти его от необходимости давать ответ, но тут же схватился за левое запястье, вспыхнувшее болью с новой силой: – охх…       – Хансен, осторожнее, – Эвану показалось, или в голосе Коннора действительно прозвучало сочувствие? Наморщив лоб, он на несколько секунд задумался, а затем предложил: – я могу взять старую машину матери и отвезти тебя в больницу.       – Ты не должен, – Эван отчаянно замотал головой. – Я как-нибудь сам доберусь.       – Я думаю, ты сейчас не в том положении, чтобы упрямиться, Хансен. Или ты таким образом намекаешь, насколько тебе неприятно иметь со мной дело? – с вызовом спросил Коннор, скрестив руки на груди и глядя на него сверху вниз.       – Н-нет, что ты, – Эван затряс головой ещё интенсивнее, при этом ощущая себя полнейшим идиотом. – Просто… я не понимаю, почему ты со мной возишься?       – Стало быть потому, что больше некому, – пожав плечами, он не терпящим возражений тоном заявил: – через пятнадцать минут я подъеду к главному входу. Надеюсь, за это время ты успеешь доложить своему начальнику, что он больше не твой начальник, потому что практика для тебя закончена, – нервно хохотнув, Коннор широкими шагами направился к выходу из парка.       Растерянно смотря на его удаляющуюся фигуру, Эван пытался понять, чем он заслужил неожиданное расположение со стороны «типа, с которым лучше не связываться», и стоит ли искать подвох в его странном и даже навязчивом желании помочь. Словно очнувшись, он вспомнил, что у него в запасе есть только пятнадцать минут, чтобы забрать вещи и обговорить с лесником сложившуюся ситуацию. Придерживая левую руку правой, Эван зашагал в другой конец парка, где обитал лесник, у которого он проходил летнюю практику.       В итоге объяснения с начальством заняли больше времени, чем Эван рассчитывал. Прочитав нотацию о несоблюдении правил техники безопасности, лесник для проформы поинтересовался, не нужно ли отвезти его в медучреждение, и был явно рад услышать отказ. Закинув на плечо рюкзак, Эван поспешил к главному входу, думая, что Коннор уже наверняка уехал, не став ждать вдвое дольше, чем было оговорено изначально. Тем не менее, возле ворот маячила высокая фигура в чёрном.       – Прости, я опоздал, – виноватым тоном попросил Эван, затормозив в паре метров от Коннора. – Пришлось ждать, пока начальник освободится, а потом выслушивать длиннющую речь про безответственных подростков.       – Я так и понял, что он тебя задержал своей пустой болтовнёй, зачем ты снова просишь у меня прощения? – досадливо отмахнувшись, Коннор открыл дверь стоявшей рядом машины. – Поехали.       Всю дорогу до больницы они ехали молча. Коннор лишь пару раз пробурчал что-то себе под нос, когда они останавливались на светофоре. Эван так и не решился с ним заговорить, опасаясь ляпнуть что-нибудь не то и вывести его из себя. Припарковавшись, Коннор спросил, не глядя на Эвана:       – Мне подождать здесь или лучше пойти вместе с тобой внутрь?       – Что? — переспросил Эван, словно не веря услышанному. – Но ты же и так потратил на меня столько времени. Знаешь, мне правда неудобно отрывать тебя от дел. Ты совсем не обязан меня ждать.       – Хансен, ты неисправим, – Коннор закатил глаза и вышел из машины, ожидая, когда Эван последует его примеру. – Я практически на сто процентов уверен, что ты просидишь где-нибудь в углу до вечера, так и не решившись зайти к врачу. Так что я пойду с тобой, – сделав несколько шагов, Коннор обернулся и выжидающе посмотрел на Эвана. – Мне тебя что, силой туда затаскивать?       – Я не могу, – с отчаянием прошептал он, не двигаясь с места.       – Хансен, ты издеваешься? – протянул Коннор, в чьём голосе смешались раздражение и удивление.       – Тогда мне придётся разговаривать с врачами, – выдавил из себя Эван, нервно содрогаясь всем телом. – Я не смогу... не смогу им всё объяснить. Они... они будут на меня смотреть и думать... какой я неуклюжий кретин... отрываю их от работы какой-то ерундой, – скомкано высказав то, что было у него на душе, он тотчас же захотел провалиться сквозь землю. Опустившись на корточки рядом с машиной, он прикрыл глаза правой рукой, чтобы отгородиться от Коннора и всего окружающего мира. – Мне так стыдно, – еле слышно выдохнул он, испытывая острую ненависть к себе и, в частности, к своей социофобии.       – Хансен, прекращай молоть всякую чепуху, – устало произнёс Коннор, вернувшись обратно к нему. – Врачам вообще нет никакого дела до того, с какого дерева ты упал и зачем ты на него полез. Их работа – определить, насколько серьёзна травма и назначить лечение. И всё.       – Но говорить с ними – выше моих сил, – невнятной скороговоркой выпалил Эван. – Я скорее умру прямо здесь. Я не могу разговаривать с незнакомыми людьми, понимаешь?       – Ладно, я сам всё расскажу, если для тебя это такая проблема, – к немалому удивлению Эвана, Коннор больше не показывал признаков раздражения. Помолчав, он добавил: – раньше мне тоже было сложно общаться с людьми, так что я могу понять, что ты чувствуешь. Пошли, Хансен. Я уже устал тебя ждать, честное слово.       – Извини, – пробормотал Эван и неловко поднялся.       – Перестань всё время извиняться, – бросил Коннор и направился к больничному крыльцу.       Эвану ничего не осталось, кроме как пойти следом.

***

      Прошло не менее двух часов, прежде чем они вышли из больницы. Эван, чья левая рука теперь была закована в гипс почти до локтя, бросал виноватые взгляды на идущего чуть впереди Коннора.       – Прекрати на меня так смотреть, – тихо сказал тот с угрозой в голосе после того, как обернулся и встретился глазами с Эваном.       – Ты на меня злишься, – так же тихо произнёс Эван утвердительным тоном. – И имеешь на это полное право. Из-за меня тебе пришлось...       – Хансен, сколько же мусора у тебя в мозгах! – почти выкрикнул Коннор. Заметив страх в глазах Эвана, он уже более мягким тоном сказал: – Я на тебя не злюсь. Просто не смотри на меня так, как будто ты виновен во всех смертных грехах и раскаиваешься в этом.       – Я не буду. Извини, – Эван усиленно заморгал, сдерживая слёзы.       – Сколько я ещё буду просить тебя перестать извиняться? – Коннор осторожно сжал его плечо, словно готовый в любой момент отдёрнуть руку, и, выделяя каждое слово, отчеканил: – ты. Не. Должен. Извиняться. Запомнил?       Эван молча кивнул, чувствуя, как напряглись его мышцы от прикосновения Коннора. Вся его нервная система, казалось, слилась в едином тревожном сигнале, оповещая на все лады: «Опасность. Прикосновение постороннего». Эван не выносил, когда к нему пытались прикоснуться чужие люди. К редким объятиям матери он относился ровно, привыкнув к её рукам с малых лет, но когда кто-то из случайных людей пытался похлопать его по спине или пожать ему руку, он испытывал сильнейший физический и душевный дискомфорт.       Словно почувствовав это, Коннор резко убрал руку, заставив Эвана залиться краской стыда из-за того, что он обидел единственного за долгое время человека, проявившего к нему внимание.       Сев в машину, Эван отвернулся к окну. Опять он всё испортил. Даже не может сказать Коннору банальное «спасибо» за то, что тот провозился с ним полдня. Самому Коннору, скорее всего, и вовсе кажется, что Эван – неблагодарный асоциальный тип, которым он, по сути, и так является.       – Хансен, ты сильно ошибаешься, если думаешь, что я обладаю телепатией или знаю твой адрес, – раздался спокойный голос Коннора. – Я не смогу отвезти тебя домой, если не узнаю, где ты живёшь, – объяснил он, словно маленькому ребёнку.       – Где находится тот сад, о котором ты рассказывал? – невпопад спросил Эван и тут же прикусил язык, опасаясь, что задал слишком личный вопрос и Коннору это не понравится.       – Примерно в часе езды отсюда, – тот, казалось, был абсолютно не удивлён внезапным вопросом. – Если хочешь, можем съездить, только я не знаю, открыт ли он, потому что в последний раз был там лет пять назад.       – Ты предлагаешь поехать прямо сейчас? – осторожным тоном уточнил Эван.       – Ну да. Если только твоя рука не слишком сильно тебя беспокоит, – Коннор перевёл взгляд на его гипсовую повязку.       – Всё нормально, это не помешает, – даже несмотря на боль, Эван не хотел упускать шанс своими глазами увидеть деревья, о которых рассказывал Коннор. К тому же, когда он последний раз ездил куда-то не в одиночку? Кажется, полгода назад с Джаредом, который всю поездку не закрывал рта, рассказывая о своих подвигах на любовном фронте и при этом не забывая найти сотню поводов постебаться над Эваном.       – Тогда поехали, – Коннор повернул ключ зажигания.       На полпути к саду Коннор остановился у небольшого здания, украшенного витиеватой вывеской, на которой значилось: «À La Mode».       – Не знаю, как сейчас, но раньше здесь продавали исключительное мороженое, – он повернулся к Эвану. – Какое ты будешь?       – Всё равно, – выдавил из себя Эван, застигнутый врасплох его вопросом.       – Ладно, возьму что-нибудь на свой вкус, – Коннор вышел из машины, чтобы через несколько минут вернуться с двумя рожками шоколадного мороженого. Он сунул один из них Эвану со словами: – надеюсь, тебе понравится.       – Да, конечно, спасибо, – спешно произнёс он, хотя от волнения даже не почувствовал вкуса. Проглотив быстро тающее мороженое, он спросил: – сколько я тебе должен?       – Ты шутишь? – Коннор так укоризненно на него посмотрел, что у Эвана не хватило духу ещё раз предложить заплатить за своё мороженое.       Закончив с мороженым, Коннор снова завёл машину. Вскоре они подъехали к забору, за которым виднелись пышно разросшиеся деревья.       – Похоже, сад закрыт, – тихо заметил Эван, ещё из машины увидевший, что ворота заперты на большой висячий замок.       – Значит, попробуем найти другой способ туда попасть, – для приличия подёргав замок, Коннор медленно пошёл вдоль забора, состоящего из чугунных прутьев, высматривая возможную лазейку.       – Может, у нас получится залезть на дерево, растущее за оградой, с него перебраться на забор, а потом спрыгнуть в сад? – нерешительно предложил Эван, хоть и понимал, что это будет практически невозможно исполнить с его сломанной рукой.       – Ты уже залез сегодня утром на одно дерево, Хансен, — с усмешкой напомнил ему Коннор. – Как видишь, ничем хорошим это не закончилось.       – Вообще-то, закончилось, – на лице Эвана появилась робкая улыбка. – Если бы я не упал с дерева, ты бы не привёз меня сюда.       – То есть, по-твоему, стоило ломать руку ради того, чтобы постоять перед забором и уехать ни с чем? – Коннор раздвинул густо растущие у забора кусты и радостно объявил: – беру свои слова обратно, Хансен, мы всё-таки попадём в сад.       Взору Эвана открылась большая дыра в нижней части забора, до этого момента надёжно скрытая кустами. Она выглядела так, как будто кто-то усердно и долго пилил прутья, горя желанием попасть в сад. Оказавшись по другую сторону забора и пройдя немного вперёд, Эван увидел ряды разросшихся яблонь, ветки которых гнулись под плодами размером с теннисный мяч.       – Видно, за садом уже давно никто не ухаживает, – грустно произнёс он.       – Похоже на то, — согласился Коннор, остановившись у него за спиной. – А теперь я хочу показать тебе своё любимое место.       Он привёл Эвана на небольшую поляну, со всех сторон окружённую раскидистыми старыми яблонями. Подойдя к одному из деревьев, Эван заворожённо прикоснулся к стволу и замер, почувствовав мощь, исходящую от потемневшей грубой коры. Здесь царила удивительная тишина. Не было слышно ни гула машин, ни даже пения птиц. Густая неухоженная трава росла вперемешку с мелкими цветами, образуя своеобразный ковёр, на который так и хотелось прилечь.       Зажав в зубах только что сорванную травинку, Коннор лёг на спину и подставил лицо яркому полуденному солнцу. Эван молча опустился рядом с ним. Чем дольше он смотрел на небо, которое сегодня казалось особенно чистым, тем спокойнее становилось у него на душе. Отступила даже извечная тревожность, в последнее время не оставляющая его ни днём, ни ночью.       – Тебе здесь нравится, Эван? – Коннор впервые обратился к нему по имени, разрушив очередную стену, отделявшую их друг от друга. Эван понял, что это произошло именно из-за того, что Коннор доверил ему одну из своих тайн, когда привёл его сюда.       – Мне никогда в жизни не было так спокойно, – признался он. – Кажется, я мог бы провести здесь целую вечность.        На фоне жары и сегодняшнего стресса Эван задремал. Ему снилось что-то яркое и незапоминающееся, но, во всяком случае, впервые за несколько недель это были лёгкие сны, не оставляющие после себя неприятного осадка. Проснувшись, Эван резко приподнялся на локтях, намереваясь встать, но тут же с невольным мычанием схватился за левую руку.       – Ты можешь быть осторожнее? – судя по хрипловатому голосу, Коннор тоже недавно проснулся. – Вижу, падение с дерева тебя так ничему и не научило. Кстати, учитывая, с какой высоты ты упал, можно сказать, что ты ещё легко отделался.       – А почему ты решил подойти ко мне в парке? – нерешительным тоном поинтересовался Эван, потирая ноющую под повязкой руку. – Я думал, никто не заметил моего падения или просто моё тело, валяющиеся под деревом, не особо вызвало желание помочь, – он смущённо засмеялся.       – Я просто увидел издалека, что кто-то упал с дерева. Я не собирался бежать на помощь, но когда подошёл ближе, узнал тебя, – Коннор задумчиво теребил край футболки. – Честно говоря, сначала я хотел пройти мимо, но потом мне почему-то стало стыдно. Ты выглядел таким беззащитным и, судя по всему, боялся привлечь к себе внимание, хотя тебе явно была нужна помощь. И я вдруг ясно понял, что ты можешь до ночи пролежать под деревом, никем не замеченный. Потому что все, как и я, будут проходить мимо и делать вид, что тебя не существует. А ты этого не заслуживаешь, поверь.       – Мне кажется, никто бы даже не заметил, если бы в один прекрасный день я вдруг исчез, – Эван отвернулся. – Для этого мира я – просто лишний элемент, не играющий никакой роли. Наверное, всем стало бы только легче, потому что я бы перестал занимать чьё-то место в автобусе, в классе, в школьной столовой. Матери не пришлось бы столько работать, чтобы скопить денег на моё образование. Я себя ненавижу, Коннор. От меня столько проблем. Я всю жизнь кому-то мешаю. Мне просто нет места в этом мире. Я физически не могу существовать рядом с людьми. Они... они шумные, вечно ждут от меня какой-то реакции или действия, всё время на меня смотрят. Я знаю, что проблема только во мне, – он замолчал, понимая, что в запале выдал слишком много личных переживаний, которые навряд ли будут интересны Коннору. – Такое ощущение, что у всех есть инструкция к этой жизни, кроме меня. Понимаешь? – он умоляюще посмотрел на Коннора.       – Я не думаю, что у всех остальных есть эта, как ты говоришь, инструкция, – Коннор вздохнул и принял сидячее положение. – Скорее всего, они просто притворяются, что знают правила игры, а на самом деле глубоко внутри понятия не имеют, что им делать. Поэтому они сбиваются в стаи, копируют поведение и внешний вид друг друга, словно мартышки. Они пустые внутри, Эван. Ненастоящие. Лучше уж быть изгоями и так называемыми «странными типами», которые не зависят от чужого мнения и вольны делать то, что хотят сами, а не то, что диктуют мода и правила. Главное – научиться давать отпор идиотам, которые считают издевательства над теми, кто не похож на них, верхом остроумия. Из-за таких типов из школы я пару раз пытался свести счёты с жизнью. Безуспешно, как видишь, – Коннор едко усмехнулся. – Но потом решил, что буду жить назло им. Приходить в школу в одежде, которая их раздражает, слушать музыку, от которой их тошнит, читать книги, которые они в жизни не возьмут в руки.       – Если я стану напоказ делать что-то, что раздражает остальных, боюсь, живым я из школы не уйду, – Эван слабо улыбнулся. – Да и к чему это, если меня даже особо не травят. Просто не обращают внимания, что меня, кстати говоря, вполне устраивает, потому что так я могу ни с кем не общаться. Я предпочитаю просто их не провоцировать, чтобы они меня не трогали. Но мне всё равно слишком сложно жить в социуме.       – Тебе осталось потерпеть меньше года, а потом ты окончишь школу и сможешь пройти какие-нибудь курсы, чтобы устроиться на работу лесником в какой-нибудь заповедник, где почти не будет людей, и спокойно жить, – предложил Коннор. – А получить высшее образование можно будет дистанционно, если захочешь. Я читал, что сейчас такое практикуют многие университеты.       – Хорошо, я над этим подумаю, – теперь Эван испытывал неловкость из-за своих чересчур откровенных слов. – И спасибо, что выслушал.       – Не за что. Кстати, придумай легенду поинтереснее, чем простое падение с дерева. Просто на случай, если кто-нибудь спросит, как ты сломал руку.       – Я всё равно ни с кем не общаюсь, так что спрашивать будет некому, – Эван пожал плечами. – Конечно, матери придётся рассказать, что я упал с дерева, но это в любом случае ей не понравится. Хотя, если честно, я не жалею, что всё произошло именно так. В конце концов, этот сад мне нравится гораздо больше, чем парк, где я проходил практику, – Эван с улыбкой обвёл взглядом окружавшие их деревья.

***

      Они пробыли на поляне до наступления сумерек. За это время Эван, почувствовавший себя более раскрепощённым, чем обычно, незаметно разговорился с Коннором и с удивлением узнал, насколько у них совпадают интересы и мысли. Им обоим нравились одни и те же документальные и биографические фильмы, над некоторыми из которых они даже успели подискутировать, они дружно сходились во мнении, что спорт, и в особенности бейсбол, сильно переоценён, и, наконец, они оба не любили шумные места и компании, предпочитая проводить время наедине с собой в тихом укромном месте.       Всё это время Эвана не покидала мысль о нереальности происходящего. Ему казалось, что вот-вот он моргнёт и проснётся в собственной постели или на крайний случай – очнётся, лёжа под дубом в парке. Но этого не происходило. Солнце медленно клонилось к закату, тёплый воздух был наполнен ароматом яблок, которые они жевали, а сидящий рядом с ним Коннор увлечённо рассуждал о теории бесконечности вселенной. Эван поймал себя на том, что впервые за долгое время чувствует себя по-настоящему счастливым.       – Мне не хочется отсюда уходить, – признался Эван, когда они вернулись к забору, чтобы покинуть сад.       – Мы можем вернуться сюда завтра. И послезавтра. И через неделю, – Коннор пристально взглянул ему в лицо, наблюдая за реакцией. – Я рад, что это место пришлось тебе по душе. Сам не знаю, почему я тебе про него вспомнил и рассказал, если честно. Но я был счастлив вернуться сюда спустя несколько лет. И при этом вернуться не один, а с… – он на секунду задумался. — у меня никогда не было друзей, Эван. Я даже толком не знаю, как это – дружить и какие, в принципе, бывают друзья, – он нервно встряхнул головой. – Но я хотел бы назвать тебя именно так. Если ты не против.       – У меня тоже никогда не было друзей, – голос Эвана дрогнул. – Но если ты… если ты согласен считать меня своим другом, – он развёл руками, не в силах выразить свои эмоции, – то я… конечно, я… – на него опять напал приступ косноязычия и он замолчал, чувствуя, как к лицу прилила краска. – Изви… – он осёкся, вспомнив, что Коннора раздражают его вечные попытки просить прощения по любому поводу.       – Всё нормально, Эван, – миролюбиво кивнул Коннор. – Я понял, что ты не против, – он первым пролез через дырку в заборе и остановился, ожидая Эвана. Потом он проверил, что кусты надёжно закрывают лаз и спросил: – надеюсь, теперь-то ты мне скажешь свой адрес?

***

      Примерно в половине одиннадцатого они подъехали к дому Эвана, встречающему хозяина тёмными окнами.       – Наверное, тебя уже заждались, – подал голос Коннор. – Время позднее.       – Меня некому ждать, – с лёгкой улыбкой покачал головой Эван. – Мама на ночном дежурстве, а у отца уже давно другая семья в Колорадо.       – Мои родители тоже на меня забили. Считают, что я безнадёжен во всех отношениях, – Коннор нервно постучал пальцами по рулю. – Думаю, они тоже скоро разведутся. Да и к лучшему.       – А почему ты много лет не приезжал в сад, хотя сам говоришь, что любил проводить там время в детстве? Разве тебе не хотелось туда вернуться, если это место для тебя так дорого? – спросил Эван, уводя его от тяжёлой темы семейных отношений.       – Я боялся разочароваться в собственных воспоминаниях. Боялся приехать и понять, что этот сад ничем не отличается от всех остальных садов и парков в нашем городе, и ощущения, которые я испытывал в детстве, были лишь иллюзией. Но сегодня я понял, что сад не изменился, – лицо Коннора, впервые на памяти Эвана, озарила искренняя улыбка. – Он по-прежнему словно оберегает от проблем и всего внешнего мира. И я узнал это благодаря тебе, Эван.       – Ты обещал, что завтра мы снова туда поедем, – несмело напомнит он, смутившись от последних слов Коннора.       – Я помню, – кивнул тот. – Тогда в десять утра я буду ждать тебя на этом месте. Идёт? И дай мне свой номер на всякий случай.       Продиктовав номер телефона, Эван собрался с силами и наконец смог выразить свою благодарность словами: «Спасибо тебе за всё. За этот день. Пожалуй, это был один из самых безумных дней в моей жизни». Он улыбнулся, но уже через пару секунд поморщился и прижал к груди загипсованную руку.       – Болит? – Коннор понимающе вздохнул. – У тебя дома есть обезболивающее? Если нет, я могу привезти.       – У меня всё есть, спасибо, – он замолчал, лихорадочно придумывая, как можно оттянуть момент прощания.       – Кстати, раз уж мы теперь друзья, – порывшись в бардачке, Коннор вытащил маркер, — не хочешь, чтобы я подписал? — он показал колпачком на левую руку Эвана.       – Даже не знаю, – Эван пожал плечами. – Какой толк от подписи, оставленной на гипсе? Кости от этого быстрее срастутся, что ли? – это прозвучало грубее, чем он планировал, потому что из-за усилившейся боли в руке у него получалось контролировать эмоции ещё хуже, чем обычно.       – Понятия не имею. Надо проверить, нет ли каких-нибудь медицинских исследований на этот счёт, — полушутя-полусерьёзно предложил Коннор. – Ну так что, расписаться у тебя на гипсе?       – Давай, – выдохнул Эван и неловко попросил: – только осторожнее, рука что-то разболелась.       – Логично, если учесть, что ты её сломал часов так двенадцать назад. Ничего, заживёт, – он бережно взял больную руку Эвана и принялся старательно работать маркером.       В состоянии близком к шоковому забывший о боли Эван наблюдал, как на поверхности гипса появляются крупные буквы, складывающиеся в имя его нового друга.       – Ого. Здорово. Спасибо, – он смотрел на готовую надпись, словно не веря своим глазам.       – Не за что, – Коннор быстро хлопнул Эвана по плечу. Настолько быстро, что тот почти не ощутил дискомфорта от его прикосновения. – Ладно, до завтра. Выпей обезболивающее и ложись спать. Утром приеду.       – Пока, – Эван пошёл к дому, слыша за спиной шорох отъезжающей машины.

***

      Проснувшись от яркого света, пробивавшегося в комнату сквозь лёгкие шторы, Эван моментально вспомнил о событиях прошлого дня, которые спустя целую ночь казались ему совсем уж нереальными.       «Допустим, вчера я действительно упал с дуба и сломал руку. Но чтобы после этого я провёл весь день с Коннором Мёрфи? Да ещё и чтобы мы вместе поехали в яблоневый сад? Это, скорее, похоже на фантазию уставшего за день мозга, чем на реальность» – подумал Эван.       Отбросив одеяло, он уставился на гипсовую повязку, точнее, на большие чёрные буквы, неровным почерком выведенные на её поверхности. Эван осторожно провёл по ним пальцем, словно для того, чтобы убедиться, что они никуда не исчезнут. После принятого перед сном обезболивающего боль притупилась и напоминала о себе только неприятным ноющим отголоском.       Часы показывали уже половину десятого и Эван принялся спешно собираться, думая о грядущей поездке в сад. Внезапно его как обухом ударила мысль, что Коннор мог просто подшутить над ним, прикинувшись, будто ему интересно проводить время в его компании, и предложение о поездке было лишь одним из новых особо изощрённых способов заставить Эвана страдать. Перестав возиться со шнурками, которые пытался завязать с помощью негнущейся из-за гипса левой руки, он сел на кровать, неотрывно следя за часовой стрелкой, которая нещадно приближалась к десяти. Ровно в десять он посмотрел в окно и с упавшим сердцем увидел, что условленное место пусто.       – Какой же я дурак, – прошептал Эван, ударив кулаком по матрасу. – Как я вообще мог ему поверить?       Он с ужасом вспомнил, что рассказал Коннору о значительной части своих душевных переживаний, так наивно открывшись человеку, которого до этого знал только по школьным слухам, да и то не в самом лучшем свете. Кто знает, может, теперь Коннор растреплет всем подряд о его неудачном и явно комичном падении с дерева? Или о его социофобии? Или о любви к деревьям? Эван с ненавистью смотрел на подпись, оставленную перманентным маркером на его гипсе. Поняв, что не сможет ещё два месяца ежедневно видеть имя Коннора на своей руке, Эван принялся лихорадочно соображать, как избавиться от надписи. Он схватил со стола пузырёк с корректором, но, как оказалось, его крышка намертво присохла и Эван, как ни пытался, не смог её отвинтить одной рукой. Не осмелившись попытаться счистить надпись канцелярским ножом из-за опасения повредить гипс, он устало подумал, что вернётся к решению этой проблемы позже.       Чтобы отвлечься, Эван включил ноутбук, на экране которого тут же всплыл текст очередного письма, которые он ежеутренне должен был писать самому себе. Сегодня каждое слово во вступлении казалось ему особенно издевательским: «Дорогой Эван Хансен, сегодня будет удивительный день, и вот почему».       Что он мог написать? «Потому что я наконец-то перестал быть доверчивым идиотом, который наивно верит, что может быть кому-то интересен»?       Эван бессмысленно уставился на экран, тщетно пытаясь придумать хотя бы пару предложений. Лучше всего, если они будут наигранно-ободряющие, пропитанные фальшивым позитивом. Но на ум ничего позитивного не приходило. Все мысли крутились только вокруг предательства Коннора, решившего так жестоко его разыграть. В половине одиннадцатого, как раз когда Эван хотел закрыть файл, намереваясь отложить написание письма до лучших времён, он услышал звук уведомления на телефоне, оповещающий о новом сообщении. Сообщение пришло с незнакомого номера и Эван никак не мог сосредоточиться и прочитать его, потому что от волнения все буквы сливались в неразборчивое месиво. Наконец он глубоко вдохнул и взял себя в руки.       «Были небольшие проблемы. Приеду через десять минут» – он несколько раз перечитал сообщение, чувствуя, как тяготившую его обиду вытесняет радостное предчувствие.       Повернувшись к экрану, Эван быстро, не раздумывая ни секунды, напечатал: «Потому что теперь у меня есть настоящий друг», после чего захлопнул крышку ноутбука.